Сон был тяжелым, как будто я проваливалась в густую, липкую смолу. Обрывки вчерашних впечатлений - новая дверь, седой Армен с его «по-отечески», смеющаяся на фото мама мешались с глухим чувством поражения. Я проиграла первый раунд. Не Сергею, с ним все было по плану, его смятенные сообщения я видела, но не открывала. Я проиграла здесь, на своей же территории, которая вдруг оказалась чужой.

Проснулась я от назойливой вибрации телефона, ползущего по тумбочке. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь грязноватые занавески, резал глаза. Я потянулась к экрану. Снова Сергей.

«Люба, прости меня. Я был идиотом. Я все уладил с отцом, мы все обсудили. Я хочу тебя видеть. Пожалуйста, ответь. Сегодня заеду после работы, хорошо?»

Слабая улыбка тронула мои губы. Вот он, мой привычный мир. Покаяние, обещания. Значит, урок пошел впрок. Я оставила сообщение без ответа, пусть поволнуется еще. Чувство контроля, пусть и отдаленного, немного успокоило меня.

Встала с кровати, потягиваясь. Воздух в комнате был спертым, пахло пылью и старыми книгами. Я шла через маленькую гостиную в туалет, все еще в полусне, автоматически. На мне были только кружевные бикини, в которых я спала. В нашей квартире с Сергеем я могла ходить хоть голой, он только застенчиво отводил глаза. Здесь, в маминой... Здесь раньше тоже не было проблемы. Мама, сестра... Но вчера...

Мысль ударила, как обухом, уже в туалете, когда я опускалась на холодное сиденье. Мужчина. В квартире был мужчина. Чужой, взрослый мужчина с тяжелым, изучающим взглядом. Я замерла, ощущая внезапный, идиотский стыд. Что он подумает, если увидит? Но тут же внутренне фыркнула. Какая разница, что он подумает? Он старый, он... он же видит во мне ребенка, дочку своей жены. Наверняка. Так должно быть. Он же сказал «по-отечески». Значит, воспринимает как дитя. Неловкость сменилась раздражением. Привычка чувствовать себя полновластной хозяйкой в любом пространстве перевешивала.

Сделав свои дела, я вышла из туалета, все еще в одних трусиках, направляясь обратно в комнату, чтобы одеться. Мозг, уже проснувшийся окончательно, прокручивал план дня. Фитнес, потом, может, заехать в торговый центр, просто побродить... Сергей вечером приедет, будем разговаривать. Нужно продумать условия возвращения...

Я не услышала шагов. Только легкий скрип половицы в конце коридора.

И тут - резкий, звонкий хлопок по самой выпуклой части моей ягодицы. Не сильный, но внезапный, оглушающе откровенный. Звук плоти о плоть прозвучал в тишине квартиры неприлично громко.

Я взвизгнула от неожиданности, подпрыгнув на месте, и обернулась, инстинктивно прикрываясь руками.

Передо мной стоял Армен. Он был уже одет в темные брюки, простая футболка, но босой. На его лице играла та самая улыбка, широкая, открытая, но от этого не становившаяся менее двусмысленной.

— Доченька, что голышом бегаешь? - произнес он тем же бархатным, утром слегка хрипловатым голосом. - Не хорошо. Простудишься.

Я остолбенела. Не от боли, шлепок был скорее символическим, щиплющим. От наглости. От вопиющего нарушения всех, даже самых элементарных границ. Мой мозг отказывался обрабатывать происходящее. Я, Любовь, которой боялись перечить, которой угождали, которая устанавливала правила... Меня только что отшлепали. По попе. Как маленькую девочку.

Жгучий румянец залил все мое тело, от шеи до самых корней волос. Я не нашла ни слова. Просто издала какой-то нечленораздельный звук и, развернувшись, бросилась в свою комнату, захлопнув дверь так, что задрожали стекла в серванте.

Прислонившись спиной к прохладной двери, я тяжело дышала. Место шлепка горело, но не физически - оно горело от унижения. Я провела рукой по коже. Легкая краснота, не больше. «Небольно, но как-то неожиданно и неправильно», - пронеслось в голове. Совершенно неправильно. Это была не родительская дисциплина - меня так никогда и мама не шлепала. Это было что-то иное. Игривое, но с железной подкладкой. Провокационное.

Мне потребовалось минут двадцать, чтобы прийти в себя. Я с яростью натянула спортивные легинсы и топ, тщательно убрала волосы в тугой хвост. В зеркале на меня смотрело разгневанное, но и смущенное лицо. Нужно было дать отпор. Немедленно. Это был мой дом. А он гость. Временный.

Собрав всю свою надменность в кулак, я вышла из комнаты, направляясь на кухню, чтобы сделать кофе. Проходя мимо зала, я боковым зрением увидела его. Он сидел в своем кожаном кресле-троне, читал газету. Увидев меня, он отложил ее и встал.

— Мама на работе, - сказал он, следуя за мной на кухню. Его присутствие ощущалось как физическое давление, заполняя собой маленькое пространство. - Я в обед уеду.

— Хорошо, - бросила я, не глядя на него, открывая шкаф в поисках растворимого кофе. Мама до сих пор пила эту гадость.

— Как спала? - его голос был прямо за моей спиной.

— Нормально, - сквозь зубы.

Наступила пауза. Я чувствовала его взгляд на своей спине, на изгибе талии, на ягодицах, обтянутых тканью легинсов.

— Ты извини за шлепок, - наконец произнес он, и в его голосе не было ни капли раскаяния. - Это по-отечески, не подумай ничего.

По-отечески. Эти слова, как раскаленная игла, вонзились в мой мозг. «Какой ты мне отец, урод?* - закипело внутри. - «Зачем мама вообще вышла замуж за такого? Он теперь мой отчим, и я должна выслушивать этот бред от постороннего мужика, который возомнил себя папашей!»

Я резко повернулась, банка с кофе в руке. Но все, что я выдавила из себя, было ледяное молчание. Я просто смотрела на него, вкладывая в взгляд всю свою ненависть и презрение.

Он улыбнулся в ответ, как будто не заметил. Его глаза скользнули по моему лицу, задержались на губах.

— Твоему мужу повезло с тобой, - сказал он задумчиво. - Такой дэвочка красивый. А губы такие делала?

Вопрос был настолько прямой, настолько выходящий за рамки любого допустимого разговора «отчима» со «взрослой замужней дочерью», что у меня на секунду перехватило дыхание.

— Да, - прошипела я, отворачиваясь к плите, включая конфорку. - Спасибо.

— А зачэм такие губы дэлала? - он не отставал. Его акцент вдруг стал казаться мне нарочитым, утрированным, частью какой-то пошлой игры.

Я поставила сковородку, разбила в нее яйца. Ярость клокотала во мне, требуя выхода. Границы. Нужно было очертить границы раз и навсегда, чтобы отбить у него всякое желание лезть ко мне с разговорами.

— Слушай, Армен, - сказала я, оборачиваясь и опираясь о столешницу. Голос мой звучал низко, четко, с тем ледяным металлом, который всегда заставлял съеживаться Сергея. - Завязывай играть роль папаши и иди на хер с такими вопросами. Трахаешь мою мамку, вот и трахай. Мне неделю здесь нужно побыть, давай мы постараемся меньше общаться. Понимаешь?

Я выпалила это, глядя ему прямо в глаза, ожидая увидеть растерянность, злость, отступление.

Он не отступил. Его темные глаза сузились, в них вспыхнул неожиданный, хищный огонек. Улыбка не сошла с его лица, а стала только шире, обнажив ровные, чуть желтоватые зубы.

— Дэрзкий, - протянул он с одобрением, как будто оценивая редкую породу собаки. - Нравится такие... Никогда рот не трахал с такими губами.

И прежде чем я успела что-либо ответить, хоть как-то переварить эту чудовищную фразу, он развернулся и спокойно, не спеша, вышел из кухни, направившись, видимо, в свою с мамой спальню.

Я осталась стоять, сжимая край столешницы до побеления пальцев. Воздух вокруг казался раскаленным. «Рот не трахал...» Эхо его слов гудело в ушах. Ярость сменилась шоком, а потом новым приступом бешенства. «Да кто тебе даст, старый пердун! Вон только бабушки как моя мама, у которых полжизни мужа не было!»

Но внутри, под этой бушующей злостью, копошилось что-то неприятное, холодное. Он не испугался. Не отступил. Он ответил. И его ответ был не отцовским выговором, а мужским, грубым, полным скрытой угрозы и... интереса.

Я доела яичницу, почти не чувствуя вкуса. План «проучить Сергея и вернуться триумфатором» дал трещину. Появилась новая, неучтенная переменная. И с этой переменной нужно было разобраться. Я привыкла, что все идет по-моему. И здесь тоже пойдет. Я заставлю.

После завтрака я решила действовать. Переезд к маме не отменял моего статуса. Мой старый мир с фитнесом и салонами рухнул, но здесь, в этой квартире, я должна была восстановить иерархию. Я начала с малого - с пространства.

Я вышла в зал и приступила к демонтажу. Сняла со стены ту самую большую фотографию, где они с мамой так беззаботно смеялись. Потом - горные пейзажи. Я складывала их аккуратно, но демонстративно, прямо на его кожаном кресле. На освободившиеся гвозди я повесила старые фотографии из маминого альбома. Нас с Аленой в детстве. Маму молодую. Групповое фото на моей свадьбе, где я сияла, а Сергей смотрел на меня с обожанием. Я вешала все подряд, лишь бы стены снова стали «нашими», а не «ихними».

Он вышел из комнаты, уже собранный, в куртке. Увидел мою деятельность. Остановился. Его взгляд скользнул по снятым картинам на своем кресле, по новым старым фото на стене. На его лице не было ни злости, ни обиды. Только та же усмешка, чуть более кривая. Он зло усмехнулся, поймал мой взгляд, медленно, преувеличенно покачал головой, как бы говоря «ну-ну, детка», и, не сказав ни слова, вышел из квартиры.

Звук захлопнувшейся двери прозвучал как вызов. Я знала, что задела его. И мне было плевать. «Либо по-моему, либо пусть выметается», - пронеслось в голове старым, проверенным девизом.

Ощущение маленькой, но значимой победы придало сил. Я собрала спортивную сумку, вызвала такси и поехала в свой фитнес-клуб, в свой привычный, дорогой, пахнущий парфюмом и успехом мир.

И там все действительно встало на свои места. Гладкие тренажеры, зеркала до потолка, приветливые улыбки администраторов. Мои приятельницы - Лера, Катя, Полина. Мы обменялись воздушными поцелуями, обсудили новые коллекции, сплетни о ком-то из нашего круга. Я вдыхала этот воздух, как кислород. Это была моя стихия. Я не сказала им ни слова о хрущевке, о мамином муже, о шлепке. Стыд был слишком острым, слишком унизительным. Они бы не поняли. Они бы, в лучшем случае, посочувствовали, в худшем засмеялись за спиной. Я изображала легкую скуку, рассказывая, что просто решила погостить у мамы, сменить обстановку. Они кивали, восхищаясь моей спонтанностью.

Мы позанимались, сходили в сауну. Горячий пар размягчил мышцы и немного - напряжение внутри. Да, вот он, мой мир. Я могу вернуться в него в любой момент. Просто нужно закончить этот спектакль с Сергеем.

На выходе из клуба ко мне подошел новый тренер. Молодой, очень молодой. Лет двадцать, не больше. Денис. Светлые, почти льняные волосы, голубые, по-детски ясные глаза, лицо с мягкими чертами. Но тело... Тело выдавало серьезные тренировки. Очертания мощных плеч и груди угадывались даже под футболкой.

— Здравствуйте, меня зовут Денис, - сказал он, и в его голосе слышалась легкая, милая неуверенность. - Я хотел бы пригласить вас на пробную персональную тренировку. Вижу, вы занимаетесь регулярно, думаю, могу помочь выйти на новый уровень.

Обычная рекламная речь. Но в тот момент, под взглядами подруг, в состоянии после легкой эйфории от тренировки и от возвращения в свою среду, мною двинуло что-то. Дерзость. Желание доказать себе, им, всему миру, что я все еще та штучка, с которой считаются, на которую смотрят. Что я свободна, пусть и временно.

— Конечно, Денис, - сказала я, томно облокотившись о стойку. - А вы сильный тренер? Я к слабым не хожу даже бесплатно.

Он слегка смутился, но глаза загорелись азартом.

— Да, я мастер спорта по пауэрлифтингу, у меня много...

— Ну, это каждый говорит, - перебила я его, играя глазами. - Может, продемонстрируете ваше тело? Думаю, это лучшая реклама.

Подруги захихикали. Денис покраснел, но вызов был принят. Он огляделся - начальства поблизости не было и одним движением стянул футболку через голову.

И было что показать. Рельефный пресс, кубик к кубику. Широкие, выпуклые грудные мышцы. Бицепсы, налитые силой. Он встал в классическую позу бодибилдера, и под кожей заиграли бугры и впадины. Это было красиво. Юношески-наивно и по-мужски мощно одновременно.

— Ух ты, - выдохнула я с искренним восхищением. Огонек, тот самый, что тлел внутри с момента ссоры с Сергеем и гасился только злостью на Армена, вдруг вспыхнул. Месячные прошли, неделя воздержания, стресс... Этот мальчик со своим прекрасным, свежим телом был как глоток холодной воды в жару. - Записывайте меня.

Это был всего лишь флирт. Невинный, легкий. Я знала цену изменам. Видела, как рушатся жизни из-за глупых интрижек. Я не была глупа. Сергея я не любила так, чтобы хранить верность из страсти, но я любила то, что он мне давал. Рисковать этим из-за порыва к молодому тренеру было бы идиотизмом. Но... потрогать, позволить ему корректировать позу, почувствовать его сильные руки рядом... Это было приятно. Безопасно.

Тренировку назначили на завтрашнее утро. Пока я ехала домой в такси, мысли снова вернулись к дому. К маме. Как она могла? После стольких лет тихого, жертвенного существования и вдруг такой мужчина. Грубый, наглый, с явно животными повадками. Может, она просто наверстывала упущенное? В голову, против воли, полезли физиологические подробности. То, что я мельком увидела вчера через ткань шорт... Это было внушительно. Не по мальчишечьим меркам Дениса, а по-взрослому, по-мужски. В моем опыте был только один парень, Алексей, с которым у меня в студенчестве случилось несколько раз, у которого был действительно хороший размер. С ним было... интересно. Ощущать его внутри, чувствовать, как он касается самых глубоких точек, давит на стенки. Это была не только приятная, но и немного пугающая, изматывающая полнота. С Сергеем все было проще, быстрее, удобнее. Он кончал быстро, и мне не приходилось притворяться слишком долго.

А я... Я никогда в жизни не испытывала оргазма от проникновения. Вообще от секса с мужчиной. Я была высшей степенью эгоистки даже в этом, удовлетворяла себя только сама. Моим последним и самым удачным приобретением был дорогущий вакуумный стимулятор клитора. Наконец-то я могла кончать, не утомляя пальцы и не рискуя поцарапать нежную кожу длинными ногтями. Секс с мужчинами был для меня ритуалом подтверждения власти, способом получить что-то, или просто плановой процедурой, которую нужно было перетерпеть.

Такси подъехало к подъезду. Вид обшарпанной пятиэтажки снова вогнал меня в уныние. Я поднялась, закинула вещи в стиральную машину. На кухне копошилась мама, что-то помешивая в кастрюле.

— Привет, что делаешь? - спросила я, стараясь звучать нейтрально.

— Привет, доча! Да вот, Армену ужин готовлю. Он любит, чтобы горячее было, когда приходит.

— Ты ничего не рассказывала о нем, - не удержалась я. - Как так решилась?

Мама вытерла руки о фартук, ее лицо стало задумчивым, но счастливым. Таким я его давно не видела.

— Знаешь, тут как получилось. Работала я в ночь, на вахте, помнишь? А у них там бывают ночные разгрузки, фуры приезжают. Вот он и приехал, как раз груз принимал. Познакомились. Между нами сразу... ну, искра пробежала, что ли. Несмотря на возраст. Потом он позвал в кафе, просто так, выпить чаю. Потом еще раз. А потом прямо и говорит - Зина, я человек серьезный, игры не люблю. Ты мне нравишься. Давай не будем морочить друг другу голову, выходи за меня. Я... я согласилась. Вот уже год живем. Алёна, как узнала, так почти сразу съехала, в другой город устроилась. Месяц мы втроем пожили, наверное. Ну, вы взрослые стали, у вас свои жизни. А я одна. Ты вот за год ни разу не заехала... - в ее голосе прозвучал тихий упрек, но беззлобный. - А с Арменом мы живем. Поддерживаем друг друга. Мне с ним не скучно. Да и по хозяйству мужская рука нужна - вон дверь заменил, сантехнику починил, сейчас на балконе полы меняет. Чувствую себя женщиной, а не загнанной лошадью.

Я молча слушала, глядя в пол. Она была права. Абсолютно права. Я не приезжала. Алена сбежала. Мама имела полное право на свое счастье. Но это счастье было таким... чужим. Неудобным. Оно впустило в наше гнездо большого, чужого хищника.

— Он... он хороший? - спросила я тупо.

— Хороший, - твердо сказала мама. - Суровый немного, но справедливый. Заботится.

Я ничего не ответила, просто развернулась и ушла в свою комнату. В голове крутилось «Алена сбежала». Из-за него? Или просто так совпало? Спросить у сестры? Ни за что. Она бы тут же выведала про мою ссору с Сергеем и тайно обрадовалась. Этого я допустить не могла.

Армен вернулся ближе к вечеру. С кухни доносились их голоса, смех, звон посуды. Пахло чем-то вкусным, пряным. Мой желудок предательски заурчал. Я сидела в комнате и злилась. Меня не звали. А самой идти, напрашиваться на еду, которую приготовил он, было ниже моего достоинства.

— Дочка, идем поешь! - позвала мама.

Я выдержала паузу, делая вид, что меня с трудом оторвали от важного занятия, и вышла.

— А что там? - спросила я, брезгливо сморщив нос, заглядывая в кастрюли.

— Пирожки, суп, мясо тушеное, - перечислила мама.

— Фууу, - я поморщилась. - Больше ничего нет?

Мама растерялась, опустила глаза, обыскивая мысленно холодильник.

— Нет, но это очень вкусно, иди. Армен готовил, у него отлично получается. Мне скоро уходить, думала, вместе поедим.

— Куда? - насторожилась я. - Ты же говорила, в ночь уже не работаешь.

— Тетя Соня попросила подменить, всего на одну ночь. Неудобно отказать.

Ледяная волна прокатилась по спине. Одна. В квартире с ним.

— Мам, нет! - вырвалось у меня почти в панике. - А я как одна?

Мама посмотрела на меня с искренним недоумением.

— Прекрати, ты взрослая замужняя женщина. Да и не одна - вон Армен здесь. Чего бояться-то?

Ее простота была убийственной. Она не видела, не могла увидеть того, что увидела и почувствовала я. Для нее он был «суровый, но справедливый» муж, который «заботится». А я, ее строптивая, вечно всем недовольная дочь, которая ищет повод для скандала.

На кухне Армен уже сидел. И он сидел на моем месте. На том самом, у окна, которое с детства считалось моим. Там был лучший свет, лучший вид. Все всегда это знали и уступали.

— О, доченька, привет, - сказал он, оборачиваясь. Его взгляд был теплым, отеческим. Невыносимо фальшивым. - Голодная? Иди покушай.

Я села напротив мамы, подальше от него, и наложила себе немного мяса, демонстративно игнорируя его стряпню.

— Знаэшь, - заговорил Армен, разламывая пирожок, - я всегда хотел дочь имэть. Сыновья - они как? Мужики. А дочь - это ласка, это забота. Но жизнь не дала мне такого счастья. А вот теперь, - он сделал широкий жест, - теперь у меня целых две дочери. Ты и Алёна.

Я чуть не поперхнулась. Эта игра сводила с ума. Его тон, его слова - это было похоже на дешевый сериал про большую семью, но никак не на реальность. Он вел себя как папаша с десятилетней девочкой, а не как отчим с двадцатитрехлетней замужней женщиной. Это было нелепо и пугающе.

Мама, закончив есть, встала.

— Ну все, я побежала, опаздываю. Вы тут не скучайте.

Она поцеловала меня в макушку, Армену что-то шепнула на ухо, от чего он усмехнулся, и вышла.

Тишина, навалившаяся после хлопка двери, была громче любого шума. Я сидела, уставившись в тарелку, чувствуя, как его присутствие заполняет комнату, давит на виски.

Я встала, налила себе чаю и, взяв чашку, прошла в зал, устроившись на краешке дивана, достав телефон. Я погрузилась в соцсети, делая вид, что его не существует.

Он не спеша доел, убрал со стола, помыл посуду. Потом его шаги приблизились. Он остановился в дверном проеме, прислонившись к косяку.

— Ты утром лишнего позволила себе, - сказал он тихо, но отчетливо. - Папочку нельзя посылать на хер.

Голова моя медленно поднялась. Вот оно. Началось. Не игра в дочки-папочки, а настоящий разговор. В его голосе не было отеческой назидательности. Была холодная констатация и обещание последствий.

Адреналин ударил в кровь. Это был мой шанс. Поставить его на место раз и навсегда, пока мамы нет.

— Слушай, старый, - сказала я, откладывая телефон. Глаза мои сверкали ледяным огнем. - Я тебя еще раз предупреждаю - не говори со мной. Живешь с мамой - живи. Ко мне со своими тараканами не лезь. Ясно?

Он смотрел на меня несколько секунд. Потом губы его растянулись в медленную, опасную улыбку.

— Ах ты, мелкая девчонка, - произнес он почти с нежностью. - Ремня захотела?

Я фыркнула. Истерический смешок вырвался из груди. Ремня? Это был какой-то дикий, дремучий бред.

— Что? Ты совсем рехнулся?

— Сейчас получишь, - сказал он просто.

И двинулся ко мне.

Это было не стремительное нападение. Это было спокойное, уверенное приближение большого хищника. Я вскочила с дивана, отступая, но в маленькой комнате отступать было некуда. Через секунду его мощная рука обхватила меня за талию, легко оторвав от пола. Я завизжала, начала вырываться, бить ногами, но он был как скала. Он нес меня в зал, к своему кожаному креслу.

— Пошёл ты, старый хрен! Я расскажу мужу! Ему, потом его отцу! Тебе конец, урод! - кричала я, царапая ему руку.

Упоминание мужа, видимо, задело его. Его лицо нахмурилось, в глазах вспыхнула настоящая злость.

— Молчи, - рявкнул он, и в его голосе впервые прозвучала неигровая, грубая сила.

Он поставил меня перед креслом, спиной к себе, и, прижав одной рукой к спинке, другой стащил с меня легинсы и трусы одним резким движением. Я окаменела от шока. Холодный воздух коснулся обнаженной кожи. Я пыталась вывернуться, но его рука, лежащая на моей спине, была неодолима.

— Мелкая дэвочка, щас узнаешь, - прорычал он у меня над ухом.

Я услышала, как он одной рукой расстегивает ремень. Возник дикий, панический страх не боли, а позора. Следы от ремня... Как я объясню это Сергею?

— Нет! Только не ремень, пожалуйста! - закричала я, и в моем голосе прозвучала искренняя мольба.

Рука с ремнем замерла.

— Хараша, - сказал он. - Руками отшлепаю.

И первый шлепок обрушился на мою плоть.

Это не был удар. Это был шлепок - громкий, звучный, унизительный. Ладонь его была широкой, жесткой, мозолистой. Было не больно. Было... щекотно-покалывающе. Унизительно. Я зажмурилась, стиснув зубы.

Но второй шлепок был другим. Он пришелся чуть ниже, и его пальцы не просто шлепнули по ягодице, а скользнули, задевая анальное отверстие. Я вздрогнула всем телом от неожиданности и стыда. Третий шлепок - и его пальцы мельком коснулись половых губ. Четвертый - целенаправленно шлепок по самой промежности, и пальцы снова задели интимное место.

Это не было наказанием. Это была игра. Грубая, пошлая, беспардонная игра. Он шлепал меня не для того, чтобы причинить боль, а для того, чтобы... исследовать. С каждым шлепком его пальцы все наглее касались самых сокровенных мест, ненадолго задерживаясь, слегка надавливая. Потом он перешел к клитору. Несильные, но точные шлепки по нему заставляли мое тело вздрагивать. Это было странно. Унизительно. И... черт возьми...

Откуда-то из глубины, помимо моего сознания, пошел ответный сигнал. Тепло. Пульсация. Я пыталась сопротивляться, злиться, но мое тело, изголодавшееся по любым ощущениям, кроме холодных пальцев и стимулятора, начинало предавать меня. Его грубые, неотесанные прикосновения, эта смесь шлепков и мимолетных ласк... Они будили что-то дикое, темное, чего я в себе не знала.

Я открыла глаза и увидела его. Он стоял, слегка отклонившись, чтобы видеть. И я увидела его член. Он был освобожден из брюк и трусов и свисал между его ног. Огромный, толстый, покрытый сетью выпуклых вен. Он был возбужден, напряжен, и с его головки, медленно сползала тяжелая, прозрачная капля.

Вид этого, смешанный с продолжающимися шлепками по моему клитору, стал последней каплей. Что-то внутри оборвалось. Я не кончала от этого в прямом смысле, но волна спазмов, похожих на оргазм, прокатилась по моему низу. Я издала странный, сдавленный стон, изогнулась, бессознательно подставляя ему себя еще больше. Мое тело конвульсивно дергалось, а он продолжал шлепать, теперь уже явно наслаждаясь моей реакцией.

— Дэвочка моя, - шептал он хрипло у меня над ухом. Его дыхание было горячим. - Нравится, как папа тебя шлепает? Не будешь так больше?

Стыд накрыл меня с головой. Горячий, всё сжигающий. Я только что... у этого урода... от его шлепков... Сознание пыталось сопротивляться, но тело еще пульсировало остаточными спазмами. Это было невыносимо. Я никогда в жизни не чувствовала себя так униженно и так... развращенно.

— Хватит с тебя, - наконец сказал он, отпуская меня. - Иди подумай над поведением.

Я, не глядя на него, подняла с пола свои вещи и, спотыкаясь, почти побежала в свою комнату. Дверь захлопнула. Прислонилась к ней, дрожа всем телом. Промежность горела не от боли, а от прикосновений, от стыда, от дикого, не признаваемого возбуждения. Я намазала все успокаивающим кремом, руки тряслись.

Перед глазами стоял его член. Огромный, венозный, требовательный. И впереди была еще целая ночь. И несколько дней до примирения с Сергеем. Тишина за дверью была зловещей. Я была в ловушке. И впервые в жизни я не знала, как из нее выбраться. Все мои манипуляции, истерики, холодный расчет все разбилось о простую, грубую мужскую силу и какую-то извращенную, опасную игру, правила которой я не понимала. И что самое страшное, часть моего собственного тела, темная, неконтролируемая часть, отозвалась на эту игру. И этот страх был страшнее всего.

(от автора)

Да вы сумасшедшие, столько оценок. Я выполняю своё обещание и выкладываю продолжение.

Мне понравился этот рассказ и я написал ещё 3 и 4 части. Пока выложил их на мою страничку https://boosty.to/repertuar

Благодарю тех кто поддерживает меня там.