Всю следующую неделю с утра мы занимались в спортзале, а после обеда Марго учила нас бегать в упряжке. Любое неповиновение пресекалось кнутом. Весь день был занят до предела. И только вечером на конюшне мы с Ласточкой могли поговорить, сетуя на свою ужасную долю.

В тот вечер я уже укладывалась спать, когда за мной пришла Улана. Мы долго шли по коридорам.

— Куда ты меня ведёшь? — наконец, не выдержала я.

— Тебя ждёт Марго, — открыла она какую-то дверь, пропуская меня вперёд.

Марго сидела в широченном кресле возле журнального столика, покрытого салфеткой.

— Подойди, — тихо приказала она. Я подошла и остановилась перед ней.

— Встань на колени, — посмотрела она мне в глаза. Я опустилась на колени, тоже глядя ей прямо в лицо.

Она шумно вздохнула, запрокинула голову, зашевелилась вся, задвигалась и медленно раздвинула ноги. Я поняла, что она от меня хочет, но ещё какое-то время стояла перед ней на коленях в нерешительности. Потом осторожно накрыла ладонью маленький треугольник её трусиков, едва прикрывавший лобок. Марго вздрогнула и задышала глубже. Я подождала немножко и, прихватив пальцами этот лоскуток материи, потянула его на себя. Слабые узелки отпустили завязки, и он остался у меня в руке.

Такой же чисто выбритый, как у меня, лобок. Такое же золотое, как у меня, колечко в клиторе. Но меня поразило её дышащая, пульсирующая, зовущая плоть, красневшая между приоткрытыми губками.

— Там. На столе. Под салфеткой. Возьми любой, — простонала она.

Я повернулась и сдёрнула с журнального столика салфетку. Там в ряд лежали несколько искусственных мужских членов разной формы и величины.

— Ну, я ей покажу! — мелькнуло у меня в голове. Я выбрала самый большой, весь в пупырышках и с резиновым

шипом на головке и взяла его в руку.

Марго выгнулась вся и замерла в ожидании. Я осторожно коснулась пальцем её входа. Она уже вся истекала. Я вставила между губками член и слегка утопила головку. Марго шумно вздохнула и ещё шире раздвинула ноги. Я со всей силы вогнала в неё член на всю его огромную длину.

Марго надрывно охнула, судорожно пытаясь ещё больше выгнуться спиной. Я не дала ей опомниться. Я толкала член, дёргала его из стороны в сторону, вращала. Она выла каким-то не своим голосом:

— Ромашка! Ромашечка! Миленькая!

И вдруг жалобно запричитала:

— Подними мне ноги. Ну, пожалуйста. Умоляю тебя!

Я рывком забросила её ноги себе на плечи, продолжая терзать её членом.

— А-а-а!!! — забилась она в истерике оргазма.

Её ноги медленно сползли с моих плеч и плюхнулись на пол. Она, тяжело дыша, так и полулежала в кресле, широко разведя колени в стороны. А я обалдевшая стояла между её ног на коленях с членом в руке.

— Улана! Ромашка — умница. Отблагодари её, — справляясь с прерывистым дыханием, прохрипела Марго.

Я обернулась. Позади меня стояла Улана. Она, не говоря ни слова, наклонилась, взяла у меня член и, схватив другой рукой за ошейник, сильно толкнула вперёд. Я повалилась на Марго, уткнувшись носом ей в грудь. Упёрлась растопыренными руками в спинку кресла, пытаясь подняться. Но Улана не позволила мне этого сделать. Она уже нашла головкой члена мой вход и, не церемонясь, всадила его в меня.

По телу пронеслась волна раздирающей боли. Я завопила во всё горло. А маленькая, беспощадная ручка Уланы творила со мной то, что я только что проделала с Марго, давая мне прочувствовать, что та пережила.

После нескольких толчков боль прошла также внезапно, как и появилась. И хотя с каждым ударом член входил всё сильнее и глубже, я уже сама стремилась ему навстречу. Загоревшись жаром страсти, каждая частичка меня запылала. Я его чувствовала у самого горла. Я закричала ещё громче, но теперь уже не от боли.

Мои руки непроизвольно обняли Марго за шею. Совсем не владея собой, я прижалась щекой к её щеке. Она нежно гладила меня по спине, словно пытаясь успокоить. Но меня уже трясло в припадке оргазма.

... Мы лежали с Марго в одной ванне, утопая в пене душистого шампуня.

— Ты — умница, Ромашка, — балуясь, она сдувала верхушки с пены:

— Другие дуры строптивятся месяцами и кроме поротой задницы ничего не получают. А ты быстро всё поняла.

Марго помолчала немного.

— Я сама два года в упряжке бегала, — улыбнулась она.

— Я не хочу больше жить на конюшне, — посмотрела я ей в глаза.

— Хорошо. Я отведу тебя к хозяину, — стала она вдруг серьёзной.

— А у меня получится?

— Будь понахальнее и получится. Мужик он и есть мужик. Сивый мерин, — вдруг громко захохотала она.