Данный рассказ найден в Интернете и отредактирован мной Автор: Георгий 2019 год.

Под жарким палящим солнцем, по хорошо укатанной бетонной, доселе невиданной шофером дороге, на небольшой скорости ехал трёхтонный грузовик «Студебекер». В кабине рядом, со скучающим шофером дремал капитан с позвякивающими на груди боевыми орденами и медалями. В кузове наоборот кипела жизнь, там сидел веселый, разговорчивый майор, начальник штаба штурмового авиаполка, возвращающийся, из госпиталя, и трое красивых девушек в офицерской форме с голубыми погонами «ВВС». «Студебекер», вез сложившуюся компанию в их части, располагавшиеся на аэродроме на недавно освобожденной территории Германии. Группу военных везли, после госпиталя, в части, куда их направила врачебная комиссия, хотя война подходила к концу, и военным возвращаться в действующие части–мягко говоря не хотелось.

Майор постоянно флиртовал с двумя молоденькими летчицами, из бомбардировочного полка, и равнодушно смотрел на высокомерный взгляд третьей летчицы–ярко-рыжей, безразличной, ко всему женщины лет двадцати пяти, с капитанскими погонами и двумя орденами Красного знамени на груди. Вероятно она считала его бабником, и даже немного поражалась податливости и явно намекающим улыбкам молоденьких летчиц, небось на фронте не больше года. Кто такой этот майор? На вид ему не больше тридцати, на кителе были приколоты: «Винтовой орден Ленина, два Красного Знамени, и медаль: «За оборону Ленинграда», с другой стороны висели два ордена Отечественной войны, и рядом на молодую женщину словно с портрета смотрел профиль: «Орден Александра Невского», награда для офицера почетнейшая.

По виду выглядел боевым офицером, две нашивки, за тяжелые ранения, но чем-то он ей не нравился. И только майор, иногда презрительно зыркавший в сторону летчицы понимал в чем дело: «Рыженькая явно истребитель, у этих гонору, как ни в каком другом роду войск, раздули из них черт знает что, а теперь боготворят, сталинские соколы, мать твою», — размышлял майор. Майор и сам начинал войну истребителем, сбил 11 немецких самолетов, но после того как сбили самого, и он спустя месяцы мучений добрался к своим, — забраковали, как истребителя.

Чертовски было обидно боевому истребителю–старшему лейтенанту Крылову получить новость, о том, что по состоянию здоровья, он более не может быть летчиком истребительной авиации. Залечив многочисленные раны и действительно пошатнувшуюся психику, он перешел в штурмовики. На Ил-2 он сполна отомстил, за все лишения которые пришлось ему пережить. Не щадя себя, он уничтожал смертельным ливнем из пуль, снарядов и бомб фашистов, и сделал весьма неплохую карьеру–всего, за восемь месяцев стал майором, с шестью боевыми орденами.

Майор действительно был ужасным бабником, больше потому что, по его бравому виду ему мало кто мог отказать. Он никогда не обещал женится, не признавался в любви до гроба, но слыл чуть ли не первым кобелем воздушной армии. Возвращаться в полк ему не хотелось, на должность его поставили, перед самым ранением, пока управление шло нормально, от того что его попутчики не прибудут в части к точному сроку–никому хуже не будет.

Крылов постучал, по крыше кабины, прося шофера остановится.

— Так, товарищи летчики, можно оправится и закурить, привал 10 минут.

— Товарищ майор, мне надо сегодня же прибыть в полк, нельзя ли, как-то без этого–злобно вступила с ним в перепалку рыжая летчица.

— Успокойся, если что–пробью отпуск задним числом, на пару дней позже, но это только разозлило женщину.

— Мы не переходили с вами на «Ты», товарищ майор.

Крылов пропустил мимо ушей речи недовольства летчицы и пошел переговорить с шофером.

— Ну товарищ майор, я не знаю, не имею я права, велено же вас доставить к завтрашнему числу, вместе с товарищем капитаном Кайдановским, — сказал шофер поглядывая на подошедшего к ним коренастого блондина капитана Михаила Кайдановского.

— Вот, Мишка, уламываю извозчика сделать остановку, где-нибудь на ночлег–сказал майор подмигивая боевому товарищу.

— А что, идея хорошая... Да и бабы ничего–усмехнувшись сказал капитан.

— Твои–ночники, а я подумываю влиться в ряды нашей славной истребительной авиации, в лице товарища капитана.

— Ну молодцом, молодцом, тебе и карты в руки, командир, но как быть с начальством.

— Я и есть начальство, договорюсь с комдивом–вместе воевали, под Ленинградом, мужик хороший, поймет, да и бомбить почти некого.

— Толково придумал, Лёша, сколько с тобой в одной эскадрилье летал, всегда поражался, как ты «Фартово», это дело то...

— Тоже есть свои секреты–весело сказал майор.

Докурив папиросы они вернулись в машину, договорившись с водителем что он — «Заблудится».

К вечеру они выехали к небольшому городку с не выговариваемым немецким названием, и кое как объясняясь с местными выехали к небольшому старинному имению на окраине города, где и было решено заночевать. Рыжая летчица покрыла трёхэтажным матом нерадивого водителя и недовольно взяв вещмешок пошла в дом.

Про молоденьких летчиц она не ошиблась, они действительно были на фронте меньше года. Аня и Лена закончили одно училище, летали в одном полку, одним словом были неразлучными подругами. Аня была красивой, невысокого роста 19-летней девушкой, с длинными черными волосами, и неприлично выпирающей, из под гимнастерки грудью четвертого размера, с отсвечивающим золотом орденом Отечественной войны, Лена бывшая лучшей подругой Ани, ещё до училища была выглядящая не по годам красивой девчонкой с упругими формами и многообещающим, для мужчин взглядом, хотя ей было всего семнадцать лет, и мало кто знал что эта улыбчивая девчушка приписала себе два года в военкомате, теперь у неё на груди позвякивала медаль «За Отвагу», она в отличии, от Ани отказывалась, от компании подвыпивших штабных офицеров, хотя орден Аня честно заслужила, и после отказа одному офицеру «СМЕРШа», в представлении — орден «Красной Звезды», чудом поменялся на медаль «За Отвагу».

Рыжую летчицу звали Алина, хотя это имя, никак не шло к строгому виду молодой женщины. Почти год провалялась в госпитале с многочисленными ранениями, и если бы ещё в бою сбили... Ранения она получила, от своих коллег, действительно не в воздухе–там к ней подобраться было делом нелегким, летать она имела, и 17 звездочек на фюзеляже её «Як-9», были абсолютно заслуженными. Как девчонка влюбилась в молодого полковника-бомбардировщика, согласилась стать его «ППЖ», —походно-полевой женой», вспыхнула настоящая любовь двух молодых людей. Однажды получив, за успешные вылеты два дня отпуску она быстро позвонила возлюбленному, который бросив всё поехал за ней. Остановив прямо в поле командирскую «Эмку», он чуть ли не выпихнул водителя, велев тому взять автомат и охранять машину издалека.

Она, уже чувствовала как намокает, привычно стянула нижнее белье и раздвинула ноги на заднем сидении командирской машины, полковник(30-летний видавший виды летчик), стянул галифе и вошел в любимую женщину, заставив застонать её соскучившееся, по мужчине тело. Машина бешено раскачивалась на обочине, из неё доносились стоны и крики, минут через десять любовники абсолютно голые словно поршни в двигателе устроили бешеную скачку меняя позы и наращивая скорость. Шофер, только курил в ста метрах, от машины и усмехался необыкновенной распутности начальства, вечно оравшего громче всех, о ценностях семейной жизни и осуждавшего случайные половые связи, которые вездесущие бойцы искали в каждом населенном пункте.

Скачку двух мокрых от пота и выделений друг друга тел в душной машине прервал внезапный рёв и гул мотора в воздухе. Шофёр остолбеневшим взглядом наблюдал, как одинокий неведомо откуда взявшийся пикирующий бомбардировщик с бреющего полёта огоньками трассеров изрешетил машину и как из дырявой словно дуршлаг машины выскочило голое окровавленное тело с огненно-рыжими волосами. Летчик не рассчитал высоту и бомба пролетела в метре от машины, дав шанс оставшейся в живых, после свинцового дождя женщине. Полковника убило на месте тремя пулями, две, из которых прошили его сильное тело и застряли в его рыжей спутнице. За спиной обнаженной и окровавленной женщины разорвалась 50-килограммовая бомба, изрешетив её тело многочисленными осколками.

Чудом выжившую летчицу доставил в медсанбат наблюдавший, за всем этим водитель. По счастью, по этой же дороге ехала полуторка, остановившаяся на яростные призывы человека с автоматом в руках. Положив голую, истекающую кровью летчицу на расстеленную в кузове плащ-палатку шофер «Эмки», велел гнать шоферу к ближайшему госпиталю или медсанбату. Шофёру «Эмки», показалось что женщина мертва, кровь на ней частично засохла, и не долго думаю, он прикрытый бортами полуторки разделся и начал монотонно трахать бессознательное тело летчицы. Ехали часа два, за это время шофер разбитой на дороге машины вдоволь позабавился с безжизненным телом, зачем мол добру пропадать и одевшись сам, кое-как накрыл плащ-палаткой женщину которую считал мёртвой. Шофер вовсе не был извращенцем, скорее завистником, сам тайно мечтавшим отыметь жену своего командира. В госпитале водитель полуторки, не препятствовавший человеку с автоматом, доложил о поведении шофера, которого немедленно допросили и отправили в особый отдел, а

храбрая летчица истребительной авиации гвардии капитан Алина Литовченко переместилась с окровавленной и залитой спермой плащ-палатки на операционный стол.

После этого случая её карьера была закончена. Представление на Героя Советского Союза похерили, такой позорный случай все таки. Только в самом конце апреля 1945 года её выписали, из госпиталя и аттестовали обратно в истребительную авиацию. Она больше не надеялась встретится в небе с немецкими асами, которых к тому времени осталось немного, но всё же рвалась в полк, в отличии от нерадивого майора-штурмовика.

Хозяева имения оказались довольно гостеприимны, для нежданных гостей. Местность была не из бедных и на столе были достаточно богатые и вкусно выглядящие блюда, плюс бутылки фамильного вина, которые хозяйка лет сорока с небольшим щедро, улыбаясь выставила перед офицерами. В имении жили только хозяйка–аппетитная и явно не голодавшая во всех смыслах блондинка Эльза и её восемнадцатилетняя дочь Эрика.

Вечер не задался сразу, говорить было не о чем и все до единого недовольные обитатели дома пошли спать. Не спал только куривший возле дома Крылов. Услыхав метрах в 200 от себя длинную автоматную очередь и за трескавшие выстрелы винтовок он схватив разгильдяйски оставленный водителем в прихожей автомат «ППШ», и кинулся на звуки боя. Подойдя к месту откуда исходили звуки чуть ли не наступления батальона Крылов, по меньшей мере удивился–возле стоявшей на дороге машины бегали, изображали какой-то танец пятеро бойцов, один из которых был в портупее, видно офицер и дружно палили в воздух из всех стволов.

— Вы что охренели, идиоты!!! Какого чёрта открыли пальбу, город рядом, люди спят!!!

Подбежавший к Крылову боец одним словом объяснил грозно выглядящему человеку с золотыми майорскими погонами причину их веселья:

— Майор, немцы капитулировали, Победа!!!!

Крылов узнавший у уже уехавших бойцов-связистов, обладавших переносной рацией все нюансы необыкновенной новости вернулся к проснувшимся товарищам, на часах было пол второго ночи.

Компания моментально оживилась, начали пить, есть оставшиеся припасы немки и есть свои собственные, представлявшие собой американские мясные консервы, люди почувствовали себя людьми.

Уже немного захмелевший, от лошадиной дозы фамильного вина, вечером все пили очень неохотно Крылов с взъерошенными волосами и расстегнутым кителем с позвякивающими наградами вышел, из комнаты где начались импровизированные танцы, под граммофон которая радостная окончанию войны хозяйка, не бывшая ярой фанатичкой Третьего Рейха, погубившего на фронте её мужа и семнадцатилетнего сына, достала, из закромов редкие французские и бельгийские пластинки. Майор нащупал в кармане помявшуюся пачку дорогих папирос «Герцеговина Флор», с трудом выклянченные в количестве трёх пачек у завхоза в госпитале.

Выйдя на улицу он увидел Алину курившую у входа в дом. Прикурив, он решил, от скуки все таки поговорить с примерно так же скучавшей летчице.

— Почему не танцуете, товарищ капитан?

— Ранения не позволяют, товарищ майор–грустно ответила женщина. — А вы?

— Да тоже весь раненый-перераненый, да и не люблю, я этого дела с улыбкой на лице ответил Крылов.

— А что ты любишь, майор?— немного злобно спросила Алина, наслышанная от лежавших в госпитале летчиков и летчиц, которые хорошо знали Крылова.

— Летать люблю, товарищ капитан с такой же злобой ответил Алексей.

— И не стыдно тебе, уже взрослому кобелю кидаться на совсем зеленых девчонок? Тебе лет то сколько, майор? —Алина пошла на откровенно противный ей разговор, из интереса узнать что же за сволочь этот с немолодым лицом изуродованным шрамом через всё лицо и седоватыми отблесками волос на темно-коричневой, кажущейся черной шевелюре.

— Двадцать четыре в феврале было–сам не себе не веря, сказал Крылов, хоть это была чистая правда. Лицо его сильно потускнело, видно не лучшая тема, для разговора.

— Врешь, мне сейчас двадцать пять!

Он молча достал, из нагрудного кармана командирскую книжку и протянул подозрительно смотревшей на него женщине.

— Извини, майор, видать повидал ты всё таки много в этой жизни...

— Я ведь тоже истребителем начинал, одиннадцать гадов сжечь успел–весело ухмыльнулся Крылов.

— А потом?

— Забраковали, по состоянию здоровья, чуть ум война у меня не отобрала, добился через бывших однополчан, чтобы отправили на курсы штурмовиков, ну и вот с июня сорок четвертого опять летаю.

— Сколько боевых?

— На «Миге», было 108, на «Иле», до ранения было 81.

— А чего не герой?

— Красное Знамя второй получил и ладно, я своё дело сделал.

После этого наступило молчание, которое нарушил Крылов, он видел что этой женщине явно не хватало ласки в последнее время и выбросив докуренную папиросу сам не зная зачем сказал:

— Мы с тобой их все таки победили.

После чего он обняв за талию рыжую летчицу и накрыл её рот поцелуем. Алина не сопротивлялась, они с Крыловым успели друг друга хоть немного полюбить, за эти минуты, когда пришло то чего оба ждали с нетерпением долгих четыре года войны. Оба были не против отметить Победу. Победу они решили отметить в небольшой спальне на втором этаже имения.

— Давай, чтобы всё по-человечески, муж то у тебя есть?

— Убили, давай не будем об этом, мы то живы, и мы–дожили, до Победы.

— Ага–тяжело дыша и снимая китель и галифе начал Крылов, Алина также спешно раздевалась, у меня жену-еврейку немцы расстреляли, ребенок остался, не видел даже никогда.

— Могу ему обеспечить братьев и сестер, каким-то особо улыбчивым лицом и счастливым голосом сказала Алина.

— Я только за, демобилизуюсь–распишемся, слово офицера.

— Ты же бабник, каких свет не видел–нежно приблизившись к нему сказала Алина, её красивое тело было исполосовано шрамами и рубцами.

— Последнюю ночь гуляю–весело ответил Крылов.

— Иди, ко мне, уже — не сказала, а простонала Алина.

Её рыжие волосы расплелись, по подушке, её тело накрыло длинное, щуплое тело Крылова, все таки под кителем скрывался, ещё совсем молодой парень, так рано поседевший. Взяв её ладони в свои он с приличной скоростью входил в лоно истребительницы, энергично осыпая поцелуями её израненное тело. Она обхватила его плечи и в предоргазменных конвульсиях нащупала глубокие шрамы левой лопатке, —явно не от ногтей. Далее она скакала на нём как наездница, что доставляло Крылову неописуемое удовольствие, после чего он поставив её раком, не каждая советская женщина, под такое подпишется, кончил казалось всю сперму, какая только была в организме, после чего оба грохнулись на кровать.

— Я бы сходил за вином, надо бы отметить наше решение, —весело начал натягивать галифе Крылов.

И тут он заметил что, за креслом стоявшим у окна темного окна кто-то притаился.

Он забыв, про галифе подошел к креслу и с силой откинул его. За креслом сидела светло-русая дочь хозяйки.

— Алина, ты только глянь на это.

Алина вошедшая, во вкус, потрахатся с любимым, хоть и новым, мужчиной она всегда любила, полковника с трудом, но забыла ещё в госпитале, выдала неожиданную фразу:

— Давай ка её сюда.

Немного удивленный Крылов схватил девушку, за руки и энергично усадил на кровать, сам уселся в кресло, поставленное им же на законное место.

— Тебе понравилось на это смотреть? — спросила по-немецки Алина.

— Да! C каким-то явно напряженным голосом ответила Эрика.

Алина засунув руку, под платьице девушки обнаружила что там абсолютно мокро энергично разорвала её тонкое платьице, под которым больше ничего не оказалось. Девушка сопротивлялась бы мужчине, но этой огненно-рыжей обнаженной красавице она почему-то доверяла.

— Сколько тебе лет?–спросила Алина целуя девушку в шею и поглаживая пальчиками её девственную щёлку.

— Восемнадцать, — простонала Эрика.

— Нет ничего лучше, когда в тебя входит взрослый мужчина, когда ты сгораешь, от желания, только бы он не выходил и пульсировал в тебе–сказала Алина по-немецки и даже сама удивилась, что выдала такую фразу.

Крылов, не знавший немецкого, смотрел как женщина которую он уже увидел своей женой совращала восемнадцатилетнюю девушку, и от увиденного его член вновь окреп, после скачки с Алиной.

— Ну чего расселся, девчушка горит вся–сказала недовольным тоном Алина.

— С ума сошла, она же ребенок ещё, да ещё и твоему без пяти минут мужу.—Возмутился Крылов свыкшийся с мыслью, что женится на этой женщине.

— У меня сестренку в Харькове так же немецкие солдаты, только вряд ли она сама этого хотела, ответь этим немцам, за мою Катюшку, тринадцать ей всего было, убили гниды немецкие. — Алина сказала это, уже ненавидящим тоном, сильно массируя пальцами клитор Эрики, заставив её постанывать.

— Ладно, сказал что последнюю ночь гуляю, гулять так гулять. — Заключил Крылов.

Алина села на кровать, упершись в деревянную спинку подложила подушку, под поясницу, положила на себя спиной Эрику, так что её голова находилась на уровне её упругих грудей. Крылов неаккуратно вошел в Эрику и бесцеремонно порвал ей девственную плеву, заставив её вскрикнуть, но ей закрыла рот Алина, прижав её затылком к левой груди.

— Еби... эту молодую шлюшку, как ебал бы всех немецких баб в сорок первом. — Злобным голосом сказала Алина.

–Давай еб твою, истребитель, не зря тебя оттуда поперли, какой ты к чертям истребитель, если ты немочку ебешь нежненько, как пушинку, войны что-ли не видел, жещё её, жещё трахай.

— Входи и выходи на всю длину, и резко её, резко вгоняй свой член.

— Пожалуйста, милый, дорогой, любимый–уже умоляюще-плачущим тоном заговорила Алина.— Я ведь сразу тебя вспомнила, в газете тебя печатали в сорок первом, что герой, ас, что все летчики «Люфтваффе», охоту объявили, газету всю войну хранила, хотела, как товарищ Крылов быть!

Алина говорила правду, и этот тон, неподдельной откровенности раззадорил Крылова, и он стал трахать Эрику с невиданной силой и злобой, он был больше не майором Красной Армии, он был озверелым дикарём, который хотел только сделать приятно своей женщине, сделав больно другой. Алине нравилась эта месть, за расстрелянную семью, но этого было мало.

Она почувствовала что Крылов сейчас кончит в Эрику и сказала:

— Нет! В меня кончи, сейчас увидишь!

Крылов спорить не стал и спустив после такой узкой промежности в ставшую раком Алину, он ждал что будет дальше.

Эрика только лежала и продолжала постанывать, поглаживая значительно расширившуюся промежность, из которой сочилась кровь и её выделения.

Алина, села на лицо возбужденной девушке и приказала по-немецки:

— Вылизывай всю жидкость оттуда.

Эрика послушно обхватила бедра Алины и стала так же послушно вылизывать и глотать вытекавшее, из Алины семя Крылова и её собственные выделения.

Крылов лежал с довольным лицом и наблюдал, за этой картиной. «Хорошая баба мне досталась, страстная как никто другой, недаром говорят что рыжие самые страстные бабы». Когда Алина встала с лица Эрики и присела на кровать, до развлекающейся троицы донеслись громкие стоны с первого этажа.

Спустившись, как есть–стеснятся, уже понятно было нечего, они узрели весьма впечатляющую картину, от которой захватило бы дух даже у величайших художников стиля ню. Двое мужчин и три женщины. Уложив на стол черноволосую летчицу, закинувшую ноги ему на плечи–мощно работал тазом шофёр Василий–просто деревенский мужик лет тридцати не удосужившийся даже снять мятую пропотевшую гимнастерку с орденом: «Славы» и пестрой медалью: «За оборону Кавказа», рядом, на том же столе лежала явно, только после очередной скачки — пышногрудая Эльза. «Ну Васька, не зря к нам с передовой перевелся», — ухмыльнулся Крылов. На старинном диване нежно постанывала белокурая девчонка с аппетитным задом, и совсем легонько двигалась сидя на члене такого же белобрысого летчика–Кайдановского.

— Внимание! Смена караула! — задорным тоном крикнула Алина и взяла папиросы Кайдановского, лежавшие на столе возле постанывающей летчицы.

— Блядуем, в последний раз, Лёшенька, —игриво пояснила окончательно вошедшая, во вкус героиня-истребительница.

— Товарищ младший лейтенант, уступите место старшему, по званию!— задорно крикнула Алина на светловолосую девчушку, быстро поднявшуюся и тут же попавшую в опытные руки Крылова, положившего её раком на стол рядом с почти кончившей однополчанкой.

Через полчаса рядом с ним прямо на крыльцо села Алина, с лица которой не сходила радостная улыбка.

— Не возьмешь видно теперь меня в жены? — как-то весело спросила Алина.

— Возьму, сказал ведь.

— А ночью спала с тремя мужиками сразу.

— Так ведь и я не в одну дырку вчера заглянул, Победа все же таки.

— Тоже верно.

Крылов заботливо одел китель на совершенно голую Алину, она счастливо облокотилась на него...

Дорога, до которой при свете было всего 200 метров через кустарник–неплохо просматривалась. На дороге сбавив обороты, затормозил немецкий грузовик с тентом, из которого начали выгружаться разномастные люди в форме мышиного цвета.

— Алина, немцы! — крикнул Крылов почти на ухо будущей жене. Алина встрепенулась.

— Иди скажи нашим, быстро! Всё оружие к бою!

Сам Крылов зашел за ней, запер дверь и нашел в комнате висевшую портупею с кобурой. Всё великое воинство поняло, что подвиги на «Ебальном фронте», закончены, и снова надо брать в руки оружие.

— Победа же!— крикнула Лена.

— Они сюда явно не сдавать оружие идут! — крикнул вчерашней любовнице Крылов.

— Немкам скажите затаится, занять круговую оборону, по комнате второго этажа на человека, патроны беречь, наши услышать что бой–подойдут, не одни же мы во всей округе!

Сам он с спешно одевшейся Алиной занял оборону в гостиной, окна которой выходили прямо к дороге, немцы бежали прямо, через кустарник, и уже видно заметили советскую полуторку, под высокими окнами дома.

На всю компанию было: три «ТТ», два нагана у летчиц, и «ППШ», водителя с двумя дисками.

— Огонь, по команде! — заорал на весь дом понимавший толк в огневом бою Крылов.

Когда немцы подошли к дому на 25 метров, Алексей заорал «Огонь!», после чего дружно зазвенели стекла окон и послышались одиночные выстрелы и короткие автоматные очереди. Немцев было человек 20, и вооружены они были явно не пистолетами в отличии, от летчиков. После пяти минут боя, когда горячо расстреливаемые патроны оборонцев импровизированного борделя стали иссякать, —немцы подошли практически вплотную к дому, закинув гранаты в окна второго этажа.

— Кажись хана ребятам! Слышь как шарахнуло, чуть потолок не обвалился, — проорал Крылов заряжая вторую обойму в пистолет.

— Нам сейчас тоже будет! — крикнула в ответ Алина, «ТТ», которой яростно плюнул огнём, по не вовремя выскочившим немцам, скосив одного из них.

— А ты правда всю войну газету, со мной хранила? — Крылов вынужден был орать, его голос заглушали автоматные очереди немцев.

— Правда! В училище, ещё захотела быть такой же боевой! — повеселевшим голосом ответила Алина.

— А чего не сказала в машине?!

— Я думала это не ты, тебя же сбили, и помоложе смотрелся, шрам ещё этот! Фамилию ты назвал, только за ужином!

Лицо Крылова осыпало осколками стекла и щепками разбитой рамы, он едва успел уклонится, от пулеметной очереди по окну.

— И все таки женюсь, слово офицера Красной Армии! — совсем веселым голосом крикнул Крылов, тем не менее понимая, что у него всего три патрона осталось в обойме.

Ответа не последовало. Он посмотрел на место, где только что стояла Алина и обомлел–красивые черты лица, потухшие открытые глаза, и тонким ручейком стекавшая на пол кровь, из простреленной огненно-рыжей головы. Рядом лежал пустой «ТТ», истребительницы. Выстрелы утихли, немцам с тыла зашли бойцы, из города поднятые звуками внезапного боя, смогли с похмелья отличить немецкий пулемет от советского, полночи стрелявшего в городе отмечавшем Победу. Вечерело. Последнего живого человека в доме обнаружил зашедший туда боец комендантского взвода.

— Товарищ лейтенант, здесь живой кажись остался!

Немцы хотели занять дом, разграбить все имеющиеся припасы и двигать на Запад–сдаваться американцам или англичанам, имение на отшибе было отличной целью.

Раненый Кайдановский продолжавший стрелять, из автомата убитого водителя, перед смертью захотел увидеть полюбившихся ему летчиц. Зайдя в соседнюю комнату он увидел, как одна подруга сжимая «Наган», в руках белокурая летчица гладила сидя на полу голову убитой подруги, в глазах её блестели слёзы. В «Наганах», патронов больше не было. Кайдановский подойдя к окну в полный рост выпустил остаток патронов длинной очередью и упал изрешеченный пулями. Лену накрыло вместе с укрывшейся в комнате где вчера Крылов имел свою супругу вместе с Эльзой и Эрикой, куда она в беспамятстве зашла, не желая оставаться в одной комнате, со ставшими дорогими людьми. Накрыло их действительно оглушительно, немцы забросили в разбитое окно связку гранат, уничтожившую всё остатки жизни на втором этаже.

Крылов вышел, из дома усеянного дырками, от пуль и осколков, в руке остался пистолет. Под домом сидели остатки немецкого взвода — 11 человек, рядом лежали уложенные штабелями 17 убитых немцев...

Бойцы аккуратно выносили тела из дома, но Крылов на них не смотрел. Он подошел к бойцу охранявшему немного не дошедших, до спасительных английских зон оккупации немцев, и наставил тому дуло в лицо:

— Автомат отдал, назад отошел.

Боец молча и даже понимающе отдал автомат майору. Крылов поставив автомат на боевой взвод и засунув за пояс пистолет, стал короткими очередями быстро поливать ничего не понимающих немцев. Выпустив последние четыре патрона в попытавшегося сбежать немца. — Крылов бросил автомат, со всей силы на землю, к нему подбежали бойцы комендантского взвода, один из которых скинув с плеча собранное немецкое оружие подошел вплотную к Крылову, но ничего не сделал. Крылов вытащив, из-за пояса пистолет выстрелил последние три патрона, по вылившимся в пыли автоматам и винтовкам. Патроны кончились.

Война закончилась...