В то же время я для неё – подходящий клиент. По всему видно, нежадный, опрятно одетый, в меру поддатый. Опять же, "... задница у тебя худая, и живот поджарый, Жеглов, значит – в любви будешь горячий!. .. " Это про меня. От неё же исходит горько – пряный аромат не знаю – чего – вообще. Хочется думать, что так пахнет её прохладная кожа. В том, что кожа прохладна, я уже успел убедиться несколько раз. Как? Да очень просто. Это дитя природы, в жизни ничего не слыхавшая про НЛП, действует как понаписанному. При разговоре смотрит в глаза, но не пристальным, а податливо – воспринимающим взглядом. Рассказывая об учебе в школе, хоровом пении в церкви и змеях в родных джунглях, она раз в полторы – две минуты кладет мне ладонь на безопасное место – между ремешком часов, и сгибом локтя левой руки. Не близко к чувствительному сгибу, так как мы знакомы всего лишь 15 минут, но и не трогает бесполезное запястье, загрубевшее от долгих лет работы в разных климатических условиях. Я мысленно аплодирую врожденному таланту пикапа Мишель, в то время как справа от меня неожиданно появляется другая соседка. Я не то, что не помню, я даже не знаю, как её зовут, хотя и покупал ей какие – то фруктовые салатики. Её номера телефона у меня нет – салат на такую расплату, очевидно, не тянет. Раскланиваемся с ней, она представляется французу, и я опять не слышу, как же её, блин, зовут. Становится вообще не скучно, но пить мы с куртуазным начальником благоразумно прекращаем. Зато девчонкам наоборот – подливаем!? Темные полстакана Мишель оказались прозаическим Гиннесом. Почему именно Гиннес, Мишель? Да я люблю всё горькое, you know? Конечно, я знаю, да я и сам люблю все горькое, Мишель, я уже и тебя люблю, Мишель, давай, выпей еще немного, и ты станешь еще горче, я же полюблю тебя еще сильнее, ma belle!

Положенные полчаса, и даже сорок минут приличных бесед ни о чем проходят быстро, Мишель уже рассказывает о том, как плохо в её стране с медикаментами, и как всё кругом дорого, политики продажны, а местные мужики – козлы и кретины, но тут же внезапно меняет тему, переключаясь на домашние лекарственные средства. Достает из сумочки какой – то сушеный фрукт, или овощ, размером с арахис – переросток. Обзывает его bitter cola (а как же!), и говорит, что это – анестетик из леса, растет на деревьях, а женщины едят его во время менструаций. Он реально притупляет боль, не травя при этом почки – печень синтетическими компонентами. Рассказывая "о своем, о женском", она ведёт по плоскому животу изящным пальчиком, объясняя, как именно, и как всегда не вовремя "вот здесь, и вот здесь" змейкой пробегает боль, иногда сверху вниз, а иногда и наоборот. Я проникаюсь её проблемами настолько, что уже готов не сходя с места дать обет переквалифицироваться в фармацевта, и прямо с завтрашнего утра начать работать над проблемой избавления всех на свете женщин от этой обидной неприятности, раз и навсегда. К счастью для меня, Мишель это не нужно, я вспоминаю о том, что же ей действительно необходимо, и начинаю составлять в уме несколько вариантов вежливого приглашения в гости. Тем временем, к своему удивлению, вижу встающих из – за игрового стола белого французского короля с местной черной королевой. Они явно успели за сорок минут наговориться, договориться, и определенно намереваются поиграть в поддавки на более мягкой поверхности. Почему в поддавки? А когда в истории шахмат король подминал под себя королеву, а?

Я удивлённо бормочу что – то навроде "Bon Noit", они уходят.

Француженки, сидевшие в углу, кстати говоря, ретировались, поджав губы, еще раньше. Сразу после размена фигур "Паскаль – Мишель". Я успел заметить, и даже прочесть в их круглых глазах что – то навроде, – "... все вы кобели, на один манер! Лишь бы трахнуть что попроще, не напрягаясь... "

И тут я совершаю ошибку. Не психологическую, а чисто физиологическую. Я говорю, – "Мишель, как насчет того, чтобы взять еще по Гиннесу, подняться ко мне, и договорить недоговоренное?. .. " Ошибка происходит в тот момент, когда я предлагаю подгорчить не только Мишель, но и своё сладкое предвкушение темным ирландским портером. Между прочим, поверх всего того, что и так уже плещется в желудке. Она касается прохладной ладошкой моего места для заборов крови из вены:

– Ок, нет проблем...

В номере эта эбеновая фигурка первым делом ныряет в туалет (она же ванная), через семь минут выходит оттуда в чем её доминиканская мама родила, и тихо прижимается ко мне.

Что же, я взрослый мальчик, и не первый раз в своей жизни вижу голенькую девочку, но тут же понимаю, что пульсомер на наручных Suunto начинает потихоньку уходить в тревожную зону. Сердце бьется так, как будто мне впервые в жизни выпадает счастье прикоснуться к обнаженной женщине, что, конечно, уже давно не так. И в то же время отмечаю безотрадный факт – железный Феликс молчит, он явно не собирается "проникать в массы", а вот кожа лица стынет, и в голове начинает потихоньку раскручивать лопасти совсем не волшебный вертолет. И что же делаю я в этой Ремарковской ситуации? Правильно, совершенно противоестественную и необъяснимую с точки зрения здравого смысла вещь – отстраняюсь от Мишель и откупориваю два принесённых Гинесса. Вуаля, гори всё огнем, я русский, прорвемся!

Девчонку, между прочим, тоже нахлобучивает всё сильнее и сильнее. Она смеётся, если ей показать палец, смеётся, видя себя в гостиничном зеркале, надеюсь, она смеётся над всем, кроме меня с Феликсом, а последнего она не видела, я всё еще в джинсах.

Что же, горизонтальная диспозиция хороша, и она уже явно к ней готова, а вот я еще нет. Или даже совсем нет, ибо я знаю – мой вертолёт в голове хорошо летает вертикально, и даже долго, если вертикально, а вот если его наклонить, или положить – возможен инцидент. Прощай, дружба рас и народов!

Смешинка всё ещё во рту Мишель, но исконным женским чутьем она понимает, что "надо что – то делать, Глеб, надо что – то делать!" И её руки принимаются за пряжку моего ремня. Пьяная – поддатая, но ремень, и довольно узкие Левисы в мгновение ока оказываются на полу, ну а мне – то что, в номере не холодно! Тянет меня за руку на double bed, я поддаюсь, но не ложусь, а становлюсь на колени. Вертолет жешь...

В своей жизни я часто цитирую классиков, и даже не совсем классиков, а иногда и просто каких – нибудь неизвестных аффтаров из интернета. То, что делает Мишель, немного проясняет для меня смысл одной фразы. Я её встретил у Мураками, который уже довольно давно описал тайное движение, произведенное дорогущей девочкой по вызову в подобной ситуации.

Прямая цитата: "Нечто очень интимное – – и вселенски – громадное, до

чего человеческому воображению просто не додуматься. Хотя кто – то все же

додумался... "

У вертолета неожиданно глохнет двигатель, лопасти останавливаются, а лицо теплеет. Нифига себе, voodoo magic!

(Охальники, которым на ум ничего, кроме миньета, не приходит, отдыхают в сторонке. Я вам говорю. )

"А давай, ложись – ка на живот, я сделаю тебе массаж!", – вдруг предлагает мне волшебная девчонка. Я что, я завсегда готов. Плюхаюсь на пузо, подставляя метр восемьдесят девять продольного и необширного пространства под её тонкие руки. М – да, укрепляющий медицинский массаж у неё выходит намного хуже, она не настолько сильна, чтобы хорошенько промять мои застывшие мышцы. Но старый друг приободряется настолько, что я уже спокоен за исход вечера. В конце – концов, каждый получит искомое, и пусть никто не уйдет обиженным!

Я окончательно рушу стереотипы поведения клиента в голове дитя народов, и предлагаю уже ей услуги профессионального массажиста. Ну, конечно, не такого уж и профессионального, но она об этом не знает, раз. И всё наверняка будет лучше, чем это смогла сделать она, два.

Курить в темноте, по мне – это тоже самое, как отливать, не видя струи. Облегчение чувствуешь, но что – то остается недосказанным, нету того цимуса, что ли. Зато я теперь знаю, зачем в номере ночники на прикроватных тумбочках. Не для того, чтобы читать Библию на сон грядущий, взятую из той же тумбочки, совсем нет. Всё гораздо более прозаично, и намного грешнее. Если я их выключу, то потеряю Мишель из виду. Она же черная, как сама ночь! Если включу два, то могу сильно проиграть в глазах девушки, ну, или так гундосит мой комплекс, от которого и сотня альковных приключений меня, наверное, уже не избавит. А вот если включу один, то все остаются довольны. Я его и включаю...