"Ты будешь послушной девочкой?"

Она никогда, даже во сне, не могла бы ожидать услышать подобное из его уст. То, что абсолютно не вязалось ни с его поведением наяву, ни с кидаемыми им на неё взглядами, ни с подсмотренными ею урывками не её жизни.

Что это: вскрытие глубоко подавленных желаний, понимание, что он имеет дело лишь с программой, нечто ещё?

Тяжело дыша, чувствуя его дыхание на своей шее и скользя нервно мечущимся взглядом по узорам обоев стены напротив, она вдруг с леденящим холодком понимает, что это правда.

Она будет послушной девочкой.

* * *

Нео поднимает голову и заглядывает ей в глаза. Её безмятежно лесные, такие тёплые и такие зелёные глаза.

В глазах её что – то едва уловимо вздрагивает.

* * *

Тринити и рада бы отвести взгляд, но не в силах. Её затягивает в серебристо – туманный водоворот этих голубоватых глаз.

* * *

Он нежно проводит пальцем по надкрыльям её носа, как бы стирая выступившую капельку пота.

– Как странно. – Голос его кажется ему самому звучащим издалека. – Такая другая – и при этом та же самая.

* * *

– Почему?

Вопрос, едва ли оправданный ролью бот – модели. Может ли примитивная программа проявлять любопытство?

Избранный сдавленно усмехается.

– Те же глаза... то же тепло за ними. Но едва ли бы она могла... если б я даже мог подойти к ней с этим...

* * *

– Почему нет?

Вопрос этот звучит как искажённое эхо предыдущего, Нео на миг всматривается пристальней в бесстрастное лицо собеседницы. Наивная реплика программы, продиктованная деревом диалогов?

– Кому я нужен. – Во фразе этой звучит удивляющая даже его самого горечь. – Горе – избранник, фигурант эпического пророчества, обладатель неясных мне самому свойств. До сих пор временами ощущаю себя на корабле лишним.

* * *

Последние его слова еле слышны.

Тринити едва сдерживается, чтобы не поджать губы. Вот, значит, что терзало его, препятствуя даже подойти к ней.

Комплекс мессии – неудачника, незаконного героя, случайного владельца неправильно полученных сил?

* * *

Он проводит рукой по её обнажённой груди.

– Снова это странное ощущение кощунства, посягательства на святое. – В интонациях его слышен смешок. – И в то же время – некое противоестественное наслаждение.

Пальцы его на мгновение стискиваются вокруг соска.

* * *

Тринити всё же сжимает мимолётно губы, чувствуя пробегающий по всему телу лёгкий озноб и дрожь вернувшегося возбуждения.

В этот момент в ней возникает неясное, но крепнущее с каждым мигом чувство, что она не расскажет ему ничего – ни в этот раз, ни в один из последующих.

Не скажет, пока он не поймёт всё сам.

Пусть Маус выдумывает объяснение, почему бот – модель можно использовать лишь в определённое время суток, когда все спят или расслабляются в каютах, никто ни за кем не следит и нейроконнекторы стоят без дела. Она не откроется ему сама – и испытанный ею сегодня стыд, как и испытанное унижение, лишь отчасти послужит тому причиной.

Лишь отчасти.

EPILOGUE

Подобно ему, ты не знала пределов собственных возможностей. "Предела нет, – сказал тогда тот, кто пробудил нас. – Это в тебе".

Подобно ему, ты не знала точно, чем всё закончится. Хотела лишь разве, чтобы оно началось.

Ты ведь прекрасно помнишь, что было дальше?

Стыд, гордость и медленно расцветающие в тебе ростки едва осознаваемых тобою чувств удерживали твои уста на замке, меж тем как с каждым днём, каждой неделей нелепых унизительных испытаний тебе всё сильнее приходилась по вкусу взятая на себя роль.

Маска прирастает к лицу?

Ты помнишь приказы, что он отдавал тебе, каждый из сотен их. Ты помнишь перевоплощения, когда привычный и практичный латексный костюм менялся на униформу официантки или на облачение обыденной уборщицы, на миг заставляя твои губы иронически дрогнуть, – но программа не должна улыбаться.

Не все из испытаний происходили в изолированном анклаве нереального мира, именуемом тренажёром, – Маус убедил Нео, что бот – модель можно временно импортировать на сервера Матрицы.

Убедил с твоей подачи – чего не произошло бы, не узнай ты о прежде наводимых Избранным несмелых справках на эту тему.

Иногда тебе казалось, что это не случайность, что они с Маусом давно состоят в некоем незримом сговоре, но ты отгоняла эту мысль.

Не раньше, чем она обожжёт приятным холодком тебя изнутри.

Ты помнишь, как ты изгибалась в судорогах страсти, примеряя на себя маски и роли, при одной мысли об утечке данных о которых на "Навуходоносор" тебе хотелось немедленно застрелиться. Ты помнишь, ЧТО и КАК он вынудил тебя совершить – именно вынудил – публичным образом, на глазах у стайки отдыхающих у бассейна туристов, после чего тебе захотелось застрелить его самого.

Ты могла это сделать – за пару неосознаваемых даже умом Избранного мгновений выхватить пистолет, направить ствол вперёд и нажать на спусковой крючок.

Вместо этого ты простояла несколько секунд, покачиваясь и тяжело дыша, прежде чем как ни в чём не бывало исполнить приказ.

Тебе ведь понравилось быть Послушной Девочкой?

Ты не могла отказаться от этой заливающей щёки жаром игры даже тогда, когда события в мире, называемом реальным, подходили к экстремуму, когда обстановка на "Навуходоносоре" становилась нервной, а Нео, только что публично выслушавший от тебя пару сгоряча слетевших накалённых реплик, с таинственным отсутствующим видом бросал: "Пойду – ка уединюсь ненадолго" – и ты, чётко понимая, что кроется за этими словами, так же как и понимая всю неуместность этого сейчас, ощущая переливы всё ещё плещущейся внутри злости, тем не менее поспешно подсоединялась к нейроконнектору и уже через пять минут покорной рабыней стояла под ощупывающим взглядом своего Избранного.

Тебе почудилось, или во взгляде этом мелькнуло тогда нечто вроде глубоко затаённой иронии, потаённого знания о том, о чём он никак не мог знать?

Тебе кажется иногда, что игра эта целиком прозрачна, что знание о ней сквозит едва ли не в каждом жесте Избранного – как в тренажёре или Матрице, так и при общении с тобой на борту "Навуходоносора", – но подозрениям этим ты не даёшь себя проявлять.

Игра, пусть и прозрачная, должна продолжаться.

Что произойдёт в случае взаиморазоблачения сторон? Будет ли и тогда длиться это безумие, ненатурально – вымороченно – извращённое, но при этом столь сладостное?

Ты не знаешь.

Ты продумала сотни способов раскрыть правду, сотни вариантов последующего диалога и сотни видов реакции Избранного. Но каждый раз под его взглядом твои уста замерзают, а всё продуманное кажется излишним.

Совсем.

STINGER

– Встань.

Мгновение – и она встаёт. Свет тусклой гостиничной лампы играет переливами на чёрном латексе её одежды.

– Разденься. Целиком. Оставь на себе лишь пояс с кобурой.

Ещё одно преддверие к игре, к игре, выученной вроде бы наизусть, но тем не менее заставляющей замедлиться дыхание и охладиться что – то внутри.

Почему?

Он неспешно любуется её телом.

– Возьми в руку пистолет. Положи палец на скобу, но не на спусковой крючок. Проведи стволом по своей груди, вокруг сосков, по животу.

Рука бот – модели стискивает рукоять оружия. Ледяной ствол медленно скользит сверху вниз по слегка подрагивающей коже.

Он чуть смеживает глаза, меняя в о с п р и я т и е. Потоки цифр и алгоритмов, пластичного виртуального шифра очерчивают обстановку. И фигура ослепительного света впереди – там, где должен быть чуть более уплотнённый массив.

Уголки губ Избранного еле заметно вздрагивают.