Чирикала Лариска недолго. До вечера среды была она все же несколько смурная, и вела себя совсем тихо, практически не выходя из своей комнаты. Маша слегка подшучивала сразу и над дочкой, и над Иваном: мол, чего это ты? Недоеб? А дядя Ваня в воскресенье так старался, так старался...

Лариска, поводя плечиком, вместо обычного отшучивания хмуро отговаривалась: да не обращай внимания, голова побаливает, - но Иван, поразмыслив, заключил, что, похоже, девица-красавица, будучи в Англии, навоображала себе невесть чего. И, хоть они с Машей действительно позволили ей много больше того, что позволяли до поездки, но все же, получается, много меньше, чем она ожидала.

По средам, начиная с обеда, Иван теперь чувствовал приятную легкую ломоту в яйцах, и старался поэтому быть дома пораньше. До Ларискиной поездки они с Машей в этот день, легко поужинав, оставляли младшенькую на диване в гостиной, а сами забирались в коечку, и от души, минут сорок, а то и час, любились. Потом шли в ванную, под настроение прихватив с собой и Лариску, потом, опять же по настроению, Иван делал массаж когда одной из своих женщин, а когда и обоим. Если на столе перед ним оказывалась Лариска, то уползала она оттуда едва живая от радости, оставляя после себя на середине простыни внушительное, сладко для Ивана пахнущее мокрое пятно. И тогда они с Машей, смеясь, обязательно опять шли в свою спальню, где он еще раз осчастливливал жену. Если массаж доставался Маше, то вечер заканчивался более мирно, хотя тоже совсем не всегда.

Иван подумывал о том, что, после их развлечений в выходные, устоявшийся распорядок может в чем-то и поменяться. Но как именно, не пытался даже и гадать, полагаясь в столь эмоциональном деле на женскую интуицию, себе же оставляя лишь право вето.

А потому вечера первой после Ларискиного приезда среды он ждал с веселым интересом, и рвался придти домой пораньше, но помешала работа. Точнее - очередные переговоры, которые, как и было принято в их кругу, проходили в приличном ресторане. Завершились переговоры к обоюдному удовлетворению сторон, что и было должным образом тут же отмечено.

Приехал он домой почти в девять, сытый, немножко пьяный, довольный и веселый.

Маша, услышав звук ключа, встретила его у порога. Получила свой поцелуй, была, как положено, немножко почесана под хвостиком и привычно мурлыкнула в ответ, чуть сильнее обычного двинув попку навстречу ласковым пальцам, поскольку у нее по средам после обеда гениталии чесались ничуть не меньше. Почуяв ее энтузиазм, Иван довольно засмеялся и запустил пальцы поглубже. Под пальцами слабенько, но явственно хлюпнуло, Маша, тихонько ахнув, прикрыла от удовольствия глаза и присела, раздвинув бедра. Не убирая шевелящихся пальцев из мокрого тепла, Иван чмокнул жену еще раз:

— Ах ты похотушка...

— Муррр...

— Подожди ужо... Ой! А Лариска мытая?

Маша, приоткрыв один глаз, хитро на него посмотрела.

— Не-а...

— Меня ждала?

— Ну, не знаю, не знаю... Муррр... Ванька, ну тя на фиг... Щас ведь прям здесь на коленки, и штаны с тебя спущу, доиграешься...

— На фиг, так на фиг, - согласно хохотнул Иван, вынимая пальцы из жены. – Надо, наверное, сначала Ларку помыть, а?

Маша, прижавшись к его груди щекой, положила руку на ширинку, нащупала там почти готовый к бою источник женской радости, чуть помяла его и, подняв на Ивана блестящие, радостные глаза, засмеялась в ответ:

— Ну помой, ага...

— А ты поможешь?

— Посмотрим на ваше с Ларкой поведение, ага...

— Или сначала тебя трахнуть, а Ларка подождет?

Маша, фыркнув с видом «да мне вообще не больно-то и хочется», отцепилась от Ивана и, упершись ладошками ему в спину, оттолкала его мимо неплотно прикрытой двери в Ларкину спальню до двери их комнаты. Дав на прощание мужу шлепка, показала ему язык и, шумно вздохнув, шлепнулась на диван в гостиной, раскидав руки и ноги по сторонам и выставив в сторону спален порядком потемневшую от прилившей крови промежность.

«Пока все, как всегда», с легким разочарованием подумал Иван. «А вот черта с два!» Включив в полутемной спальне яркий свет, он встал так, чтобы его с дивана было видно полностью, и, посмеиваясь, устроил жене небольшой мужской стриптиз. Машка разглядывала его выпендривание с деланным скептицизмом, но к тому моменту, когда он, взявшись за резинку плавок, обтянул ими пока еще лежачее, но уже вполне внушительное мужское достоинство, очень характерно облизывалась и даже, кажется, подергивала низком, с явным трудом удерживаясь от более решительных действий.

Улыбнувшись, он повернулся к ней спиной. Не сгибая ног, спустил плавки на щиколотки, выпрямился, переступил из них чуть назад, расставил ноги пошире и, выставив локти далеко в стороны, взялся двумя руками за член. Медленно, стараясь, чтобы по движению локтей Маше было понятно, что он делает, несколько раз вздрочнул его, легко добившись полной эрекции, обнажил головку и, прикрыв верх прижатого к животу инструмента ладонями, развернулся.

Машка воровато отдернула руку от своего низка и, облизнувшись, с улыбкой уставилась на его руки. Чуть отставив ладони от живота, Иван заглянул вниз, за них, и, удовлетворенно хмыкнув, с улыбкой поднял глаза на напряженно следящую за его руками Машу. Все так же глядя жене в ощутимо затянутые поволокой возбуждения глаза, медленно повел ладони вниз, показав самый кончик головки, остановил движение и рывком вернул руки на место. Машка тихонько ахнула, он повторил, и в ответ получил тихое, отчетливое: «Ну! Ну же!»

Плотоядно улыбаясь, он перевел взгляд с Машиного лица на ее тесно сведенные, чуть подрагивающие бедра, потом опять заглянул за ширму из своих ладоней, отгораживающую от Машиных глаз источник женского экстаза, удовлетворенно кивнул, опять глянул на спрятанные между бедер Машкины прелести и, подняв глаза, приглашающе мотнул головой вниз: приди и возьми!

Машка, было, дернулась вперед всем телом, но вдруг, уже оторвав попу от дивана, шлепнулась назад и расхохоталась:

— Ванька, чтоб тебе! Затейник, блин! Нет уж! Кто Ларку мыть собирался, а? Ребенок три часа, как дома, а еще в душе не был! Ну-ка, вперед! – и решительно мотнула головой в сторону Ларискиной спальни. – А то ишь, разыгрался!

Иван, рассмеявшись в ответ, опустил руки, открыв, наконец, Маше вид на торчащий параллельно полу член, и вышел из спальни. Подмигнув Маше, сделал шаг по направлению к Ларискиной двери, и вдруг, остановившись, озабоченно уставился вниз. Взял кол в руку, помотал им в воздухе и, повернув голову к жене, вопросительно на нее уставился.

— Прям так?

— Тьфу, чтоб тебе! А то Ларка тебя таким не видела?

Но Иван уже решительно направлялся к ней.

— Нееее, низзя. Ну-ка, успокой! – подойдя к Маше вплотную, он, взяв ее за затылок, потянул губами к игрушке. – А то еще чего будет...

Поддалась она ему неожиданно легко. С утробным урчанием нырнула лицом вперед, одновременно ухватив член у основания рукой, и, хрипло прошептав что-то неразборчивое, погрузила любимую часть мужа в рот чуть не до упора. Остановилась, опять издала урчащий звук и, не выпуская его изо рта, подняла смеющиеся, совершенно блядские глаза на Ивана. Медленно потянулась назад, и, дойдя почти до головки, вдруг сомкнула зубы, тихонько рыча, несколько раз мелко, несильно куснула стержень и выплюнула его изо рта. Вытерла губы тыльной стороной кисти, вытянув шею, поглядела из-за Ивана на Ларискину дверь и с веселой злостью ухватила мужа рукой за яйца:

— Вот гад... Ты пойдешь или нет?

Иван, изображавший все это время смертные муки, тихо простонал: «А куда я теперь денусь?», после чего был выпущен из захвата, развернут лицом к спальням и чувствительно подтолкнут в нужном направлении.

«Блин, ну ладно, я кривой. А Машка-то чего? Своей дури выше крыши? Вон, засосала, на Ларкину дверь даже не глянув. Правда, я своей жопой все равно все закрывал, ну, а вдруг вылезла бы на свет? Хотя... После воскресных игрищ впору с младшенькой лабораторки по отсосу проводить, а то ж позорище: хуй в ротике, никто не мешает, а поставить слабо! И гонит меня к ней чуть не пинками. Получается, тоже ждала среды, как второго пришествия... чего? Разве что, Ларки к нам в коечку? И копила заряд, заразка, ведь все три дня меня от себя отгоняла, а... Ой, что-то будет! Но лучше не выпендриваться. Во избежание, а то опять за яйца схватят», - засмеялся про себя Иван и, тихонько приоткрыв дверь, сунул нос к Ларке.

Младшенькая валялась на широченной тахте, согнув в колене одну ногу и закинув на нее другую. Иван с огромным удовольствием пробежался взглядом по всему ее ладному телу, от разбросанных по подушке волос до покрытых бесцветным лаком ноготков на пальцах ног, вздохнул и улыбнулся:

— Привет! Валяемся, да?

Лариска неласково покосилась на выглядывающего из-за косяка дядю Ваню, неопределенно повела висящей в воздухе ступней и опять уткнулась в лежащий под грудями ноутбук.

— И даже мыться идти не хотим, да?

На этот раз, кроме ножки, пошевелилось еще и плечико, зато взгляда Иван удостоен не был. Засмеявшись, он вышел из-за косяка и двинулся в сторону тахты, покачивая в воздухе головкой почти полностью стоящего, чуть поблескивающего от его смазки и Машиной слюны члена. Уловив боковым зрением необычное движение, Ларка скосила глаза на низ живота дяди Вани, теперь уже не пошевелила, но дернула ножкой и попыталась вернуться к чтению, но получилось это у нее плохо: глаза, будто сами собой, так и норовили свернуть налево, к вожделенному объекту.

Пока Лариска боролась с нескромными желаниями, Иван бочком присел на койку рядом с ней и, машинально положив руку на голову младшенькой, стал почесывать ей затылок. Посмотрел на экран и приостановился:

— Ой, блин! «Увидев, что Джоанна, сотрясающаяся под ударами Мартина, долбившего ее жопу своим толстенным хуем, как паровой молот, жадно раскрыла рот, Грег тут же засадил ей туда свой десятидюмовый болт. Зарычав, блядь стала надеваться теперь на два кола одновременно, время от времени повисая на них в воздухе и отчаянно вереща от удовольствия»... Лариска, ты где это бред выкопала? Как дама может «надеваться» одновременно и передом, и задом? А уж дама, висящая на члене в воздухе, держась за него ртом! Ой-ей-ей! Ты как думаешь, чем именно она будет держаться, и как на это должен посмотреть мужик?

Не выдержав, Лариска покосилась на инструмент дяди Вани, лежащий на его бедрах в паре сантиметров от ее бока, и фыркнула:

— Откусит на фиг...

— Вот именно. Ну-ка, бросай читать всякую херню, - Иван снял с нее наушники, - и пошли-ка в ванную. Помоооооемся... Хочешь? Пошли-пошли, а то мама ждет... пока мы с тобой... помооооемся! Извелась вон уже вся... кажется...

Иван бросил взгляд в дверной проем, на сидящую в гостиной Машу. Подруга, внимательно за ними наблюдая, задумчиво почесывала под сиськами. «Ну-ну. Что-то надумает?» - подумал он и, преодолев слабое Ларискино сопротивление, отставил ноут на тумбочку. Встав, взял младшенькую за руку, потянув ее вверх. Член опять повис горизонтально, Ларка глянула на него уже в открытую и, дернувшись к нему лицом, сказала «Ам!» Иван, отпустив ее руку, смеясь, отскочил назад, Лариска укоризненно на него посмотрела, сказала «Тьфу!» и демонстративно повернулась к нему попой. Пробурчала: «Вот с мамой и мойтесь! Вы там уже, вроде, начали...», повертела выставленным Ивану филейным местом и ткнулась носом в подушку.

Иван рассмеялся уже в голос:

— Ах, так! Ну, погоди!

Подхватив с трудом выдерживающую обиженную роль и потому радостно пискнувшую Лариску на руки, он, крякнув, - весила девица не намного меньше мамы, - перекинул ее через плечо, попой кверху, куснул за только что вертевшееся место, оказавшееся теперь возле самого его лица, и понес к выходу. Ларка в ответ на его хулиганство лишь слабо уркнула, после чего изобразила позицию «раз изнасилование неизбежно, расслабляюсь», и, повиснув тряпочкой, свесила руки ему на попу.

Перед дверью спальни Иван, вытянув шею, принюхался: из-под Ларкиной попы ощутимо пахло сучкой. Улыбнувшись, он ласково пошлепал рукой то место, из-под которого доносился аппетитный запах, вышел в гостиную и, подмигнув сидящей на диване Маше, потащил добычу в сторону ванной.

Однако, стоило ему сделать несколько шагов, как с дивана раздалось хрипловатое от возбуждения, тихое, но вполне решительное: «Стоять!»

Лариска на плече дернулась и тихонько ойкнула. Остановившись, Иван, с трудом сдерживая смех, стал ждать, что будет дальше.

Долго ждать не пришлось: подойдя к ним с тыла, Маша что-то сделала с дочкой, отчего та довольно вякнула, потом обошла их и, приподнявшись на цыпочки, посмотрела на Ларискину щелку. Хмыкнула недоверчиво, провела между губками пальцем, чуть ковырнулась там, - Лариска радостно зашипела, - поднесла палец к носу, опять хмыкнула, но уже удовлетворенно, подняла глаза на Ивана, секунду, будто собираясь с духом, помолчала, облизнулась и тоном эксперта заявила:

— И так сойдет!

Облизнулась еще раз и скомандовала:

— Тащи к нам в спальню!

Лариска, опять тихонько ойкнув, замерла, потом снова дернулась, хихикнула и зашевелила полупопиями. Иван, поглаживая шевелящееся место младшенькой пальцами, приподнял брови, изображая удивление, и, не двигаясь, с улыбкой посмотрел на Машу, давая той последний шанс передумать. Это тебе, подруга, не в усадьбе, где все получилось будто случайно, само собой. Это уже в трезвом уме и твердой памяти, а значит, потом на потрясения от Ларкиного приезда не спишешь никак, значит, Ларку и потом в коечку к нам пускать ой как придется, а не то ведь обижаться будет младшенькая, и вполне по делу...

Но Маша была неумолима:

— Чего выставился? Тащи, тащи!

Лариска у него за спиной, услышав такое, аж замурлыкала, а потом, потянувшись вниз и чуть не свалив его при этом, лизнула верх его попы, отчего хозяин попы, не будь на нем груза, наверняка подпрыгнул бы на метр. И тут же, вертясь всем телом, принялась затирать лапкой следы преступления, еще больше раскачав всю конструкцию. Хорошо, что стояли они как раз напротив двери в спальню старших, и до супружеского ложа была всего пара шагов.

Сделав их, Иван осторожно вывалил свой груз на середину кровати. Груз, выставив Ивану нижние прелести, что Ивана, естественно, несколько отвлекло, лихо перевернулся через голову и, шлепнувшись поперек койки на живот, вцепился рукой в торчащую вперед часть его тела, отчего он, дернувшись назад, смешливо ойкнул. И тут из-за его спины раздался грозный голос Маши:

— Ах ты, паршивка мелкая! Мало того, что до моей дырки добиралась, теперь в мой любимый инструмент вцепилась! Я тебе сейчас!

Лариска, испуганно вякнув, отпустила кол и, смеясь, шарахнулась от якобы разъяренной мамы подальше, оказавшись в результате уже вдоль кровати, где и была Машей застигнута. Ухватившись за Ларискины коленки, Маша, рыча, рывком их раздвинула и, выставив попу вверх, нырнула лицом между ними. Ларка, то ли радостно, то ли испуганно заверещав, выгнулась, ухватив себя за сиськи.

Несколько ошарашено наблюдавший сцену Иван, воспользовавшись моментом, подсунул ей под попу подушку, за что удостоился благодарного кивка от на секунду приподнявшей голову Маши – так ей и впрямь было удобнее. Почесал макушку, хмыкнул – ну, совсем бабы сдурели, но начало сегодня многообещающее, - и залез на кровать. Уселся у Лариски в головах, положил руки ей на грудки, сжал их. Лариска, приоткрыв чумовые глаза, судорожно ему улыбнулась, застонав, закрыла зенки опять, и Иван, наблюдая за гуляющей над кроватью во все стороны Машкиной попой, принялся играть с сосочками, пытаясь попасть в такт Машиным порыкиваниям и подергиваниям и время от времени отвлекаясь на другие доступные ему части Ларискиного тела. В особенности на шейку и ушки, бывшие у младшенькой, как и у мамы, очень чувствительными, как бы не чувствительнее сисечек.

И через короткое время по Ларискиному поведению понял, что толку с Машиной оральной атаки Ларкиных гениталий, кажется, не будет. Действовала Машка, похоже, одними губами да немного язычком, к тому же в возбуждении излишне дергалась, а разбаловавшейся на его умелых ласках Ларке толку с такой обработки было чуть. То бишь, конечно, приятно, и даже очень, но кончить получится вряд ли. Вон, про дяди Ванин хуй, торчащий почти под ее рукой, никак не забудет, так и норовит ухватить. А Ивану сейчас это не надо, он и так на взводе дальше некуда, приятель только и ждет, когда Машка ему какую-нибудь дырочку подставит, его сейчас Ларке дай, и он в три качка разрядится, что совсем ни к чему. Да и поглядывает Ларка на Машины старания уже как-то странно. Того и гляди, захихикает, и так хорошо начавшийся вечер может закончиться ничем.

Подвинувшись ниже, он запустил одну руку Ларке под попку, нащупал двумя пальцами малые губки и немного поиграл ими. Младшенькая отреагировала не то, чтобы бурно, но собираться хихикать перестала, а тут и Маша, почувствовав подбородком его руку, подняла голову и подозрительно глянула сначала на него, потом на Лариску. Не сразу, но поняла, зачем он полез в ее дело, и жалобно улыбнулась:

— Ваааань... Иди сюда...

Иван вредно засмеялся: «И не подумаю!», и, вместо того, чтобы ползать по кровати самому, ухватил Ларку за ляжку и развернул ее головой к маме. Ларка с облегчением вздохнула, поерзала попой, приподняла ее и, блаженно улыбаясь, раскинула согнутые ножки. И у Маши перемена ролей вызвала облегчение вполне явное: утерев рукой перемазанный в Ларкином соке низ лица, она прилегла на бок, пристроила Ларискину голову у себя на бедрах и, вытянув шею, принялась наблюдать за действиями Настоящего Мастера.

Настоящий Мастер не подвел. Тем более, что особого мастерства на Ларискину письку, в отличие от теперь уже куда как более капризной, чем раньше, Машиной, было и не нужно. Разогрета младшенькая была более, чем достаточно, и Иван, дабы не отвлекаться от наблюдения за физиономиями обеих своих женщин, даже не стал пускать в ход язык, обойдясь только пальцами. Ларка, почуяв его уверенную руку, сразу сильно задышала, хриплое дыхание перешло в экстатические стоны, коленки девицы задергались, руки, до этого хаотично бродившие по маминому телу, вцепились в простыню. Наконец, все ее тело стало на секунду как каменное, рука дяди Вани оказалась зажата ее ляжками едва не до боли, жертва трижды сильно выдохнула и, обессиленная, растеклась по постели.

Потянувшись, Иван чмокнул чуть солоноватое от пота начало Ларискиной щелки, свел расслабленные ножки вместе, погладил их, выдохнул и поднял глаза на Машу. «Ну, точно. Подруга-то, на нас с Ларкой глядя, тоже маленько что не кончила. Ну-ка, что делать будет?» Но тут же по сосредоточенному в одном месте взгляду полуприкрытых от возбуждения Машиных глаз понял, что ей уже все, кроме его приятеля, перпендикулярно. Только собрался хихикнуть по этому поводу, как Машка, странно дернувшись, не глядя переложила Ларкину голову со своего живота на простыню и, встав на четвереньки над грудями младшенькой, потянулась лицом к его паху.

«Вот уж хрен», весело подумал Иван, и увернулся. Машка посмотрела на него обиженно, но он был занят: закатывал мордочкой к окну Ларика, уже радостно заглядывающего под маму, к месту предполагаемого соития. Закатил, чмокнул, шутливо шлепнул, шепнул на ушко: «Мы сейчас быстренько. Не подглядывай, а то больше никогда не пустим», и развернулся к так и стоящей на четвереньках Маше. Стоя на коленях, немного подрочил ослабший от забот член, одновременно критически посматривая то на Машин ротик, то на попку, и, наконец, решив, что Машке виднее, поманил вроде немного пришедшую в себя, смешливо облизывающуюся подругу к себе:

— Кис-кис...

— Мурррр...

— Куда его? – Иван мотнул головой на торчок.

Маша, на секунду задумавшись, сунула палец в рот, чмокнула, потом запустила его же под себя – там хлюпнуло не хуже, и остановилась в растерянности.

— Ага, тебе два сразу надо... Или три? Вечно я все за баб решать должен!

Подруга вдруг вскинулась:

— Что я тебе, Николь? Мне и одного хватит! Твоегоооо...

Последнее слово было произнесено уже совсем неразборчиво, урчаще, - Маша в этот момент двумя руками заваливала Ивана на спину. Он едва успел чуть отодвинуться, чтобы не улечься плечами на Ларискину талию, и, далеко откинувшись назад, уселся, вытянув ноги, опершись на отставленные назад руки. Плечи согрело тепло Ларискиной спины, бывшей от них в каком-то сантиметре. «Ох, если сейчас младшенькая дернется...», сладко подумал Иван, но Машка, оседлав его ноги, уже подняла рукой его причиндал, закрыла глаза, выгнулась, зашипела и буквально набросилась на добычу ртом, после чего все мысли из его головы вылетели разом.

Подруга, вмертвую зажав шкурку губами, принялась, рыча, дергать вверх-вниз сразу и головой, и рукой, и вдруг, тоненько запищав, закинула голову вверх, бешено заиграла попой, животом и грудями. И рукой на так и не кончившем инструменте Ивана тоже, причем так, что ему стало не на шутку страшно за его судьбу.

С трудом разжав Машины пальцы, он потянул ее к себе, запустил руку к женской сущности, между ног, чуть поласкался в самом начале пещерки пальцами. Маша вскрикнула и, насаживаясь на них, попыталась навалиться на него грудью, но ему ложиться было некуда, - сзади, под его плечами, была ежащаяся Ларкина спина, а давать младшенькой столь явный повод развернуться и полноправно вступить в игру он пока не хотел. Пришлось выпрямить торс и прижать Машку к себе сидя. Подруга, не обратив на его упрямство никакого внимания, взяла его голову в ладони и, постанывая, принялась покрывать звучными поцелуями его лицо, маловразумительно вертя при этом низком вместе с прижатым к мокрым губкам мужским достоинством. Какое-то время Иван, наслаждаясь ощущениями от зажатых в ладонях Машкиных сисек, терпел такое, но не выдержал и, запустив руку за Машу, заправил меньшого братца в мокрое тепло. Чуть поддал бедрами вверх, Машка, выгнув спинку, ахнула, сжала стеночки, чуть расслабила их и, немного отстранившись, принялась, громко постанывая, скакать, шлепая его мотающимися грудями по подбородку, а потом плотно уселась на кол, пару раз погладила его влагалищными мышцами, сделала несколько резких движений бедрами взад-вперед, и Иван, придавив Машины бедра вниз, выплеснулся. Зарычал медведем, еще несколько раз засадил меньшого братца в уже почти не отвечающую глубину и, ослабнув, завалил их обоих на бок.

Некоторое время они полежали в обнимку, хрипло дыша, Машина коленка на бедре Ивана. Потом коленка, расслабившись, сползла вниз, Иван открыл глаза, тихонько чмокнул Машу в носик, шепнул: «Спасибо, милая!», и тут из-за его спины раздался тихий, довольный голос:

— Ну, вы все? Можно повернуться?

Иван с Машей синхронно вздрогнули и выпучили друг на друга глаза. Про Ларискино присутствие, будучи в экстазе, они забыли напрочь.

Пока они играли в гляделки, из-за спины Ивана над ними появилась изящная рука, осторожно потрогала его бедро, подвинулась чуть дальше и, найдя глубокую складку между их соединенными животами, пощекоталась там. Старшие, опять синхронно, дернулись и хихикнули, после чего Иван малость пришел в себя:

— Щас...

Выдохнув, он подал попу назад, и ничуть не ослабший член с громким прощальным звуком вышел, наконец, из теплой пещерки. Маша чуть слышно ахнула, Ларка хихикнула, а Иван, расслабленно отвалившись на спину, посмотрел на источник хиханек. Лариска смирно лежала так, как он ее уложил. Разве что послеоргазменной расслабленности в ней не было уже и в помине, а попка чуть заметно сокращалась, массируя промежность.

«Наслушалась павианов от души, но ведь не похоже, чтоб подглядывала. Хорошо я ее шуганул... Бедняга, вон, хвостик трясется, опять уже мокренькая насквозь. Ну, поглядим. Мне спать еще неохота, а бабам только дай...» Осторожно просунув руку под Ларкины плечи, он мягко потянул младшенькую к себе:

— Вот теперь все... Иди к нам, маленькая...

Лариска, помахав рукой в воздухе, мягко перевернулась, подложив ладошку, пристроила подбородок на его груди и притерлась всем телом.

— Ой, дядь Вань... Я на даче не поняла, а, оказывается, как интересно вас слушать, когда рядом... Дыхание, шуршание простыней, шлепки всякие, тихие... Мама, оказывается, у тебя хотя бы тихонько, но всегда хлюпает, внизу... и вверху тоже, - Лариска тихонько засмеялась и, протянув через Ивана руку, погладила Машу по животу. – И еще, как из резиновой игрушки иногда... Так... Вкусно... И запахи... Такие... Смачные, что ли... Вот их вообще не слышно, а сейчас лежала, носом шевелила... Вкуууусно!

Маша, положив свою руку поверх дочкиной, почесала второй рукой нос и задумчиво добавила:

— Ага... Еще и вкусы... А уж на ощупь...

Улыбаясь, повернулась на бок, лицом к Ивану, скинув при этом Ларкину руку на его бедра. Лариска немедленно повела ладонь вверх, осторожно, одними подушечками пальцев погладила чуть завалившйся на бок, но вполне пригодный к делу мужской инструмент, вздохнула:

— Стоит... Только что кончил, а стоит... Молодец вы, дядь Вань...

Иван хотел спихнуть всю ответственность за такое поведение с себя на меньшого братца, но не успел: Маша, пристроившись на его плече, обхватила братца ладонью, приподняла и покачала в воздухе:

— Ага. Дядя Ваня молодец... И сам молодец, и молодец у него молодец...

Задумчиво спустила шкурку с полуприкрытой головки, надела опять и снова обнажила розовый, блестящий наконечник.

— Ларк...

— А?

— Тебе он как больше нравится: так, - она снова сняла капюшон, и тут же одела его назад, - или так?

Лариска, обняв кол двумя пальчиками чуть выше охватывающей ствол маминой ладони, спустила шкурку уже сама:

— Так лучше... А тебе?

— Хм...

Маша, внимательно разглядывая головку меньшого братца, медленно проделала все то же движение четырежды, при этом Ларкины пальчики, чуть запаздывая, сжимали стержень немного сильнее, чем Машкина рука, что создавало совершенно необычные ощущения. Иван прислушался: нет, кроме умеренного удовольствия, пока ничего. Девкам, если они надеются выдоить его таким способом, трудиться придется долго, так что пока пусть их. Расслабимся...

Но Маша сейчас была чересчур ленива для того, чтобы заняться делом всерьез. Сделав еще пару движений, она аккуратно вытянула шкурку из-под Ларкиных пальчиков, расправила ее и положила даже чуть ослабший по сравнению с началом «процедуры» кол на живот Ивана. Погладила его там и, засмеявшись, убрала пальцы дочки:

— Брысь, негодница... Моё...

— Твое... – ответно вздохнула Лариска и покорно переложила руку повыше. – Только...

— Чего? – голос Маши был по-прежнему совершенно расслаблен.А вот в Ларискином голоске прорезались хитрые нотки:

— Так оно ж тебе сейчас ни к чему?

Маша потерлась щекой о грудь Ивана, чуть отстранила бедра, запустила руку вниз, вздохнув, пошарилась там пальцами и, вытащив их, на две фаланги в блеске, поднесла к глазам:

— Ммммм... Ну, еще, может, с полчаса ни к чему... А то и меньше...

— Ой, мам! – обрадовано вякнула Лариска и подняла глаза на дядю Ваню. - Так вы еще будете?

Иван, покосившись сначала на Машу, потом на Ларку, засмеялся:

— Ну, если твоя мама захочет, то я никуда не денусь...

— А я захочу... Вот сейчас полежу маленько, и захочу... – Маша то ли изображала засыпающую, то ли и впрямь решила малость вздремнуть, чтоб потом продолжить вечер с новыми силами.

— Мам, а я пока...

Маша, улыбнувшись, махнула в воздухе блестящими пальцами, - мол, неинтересно мне все это, ну вас. Потерлась носом об Ивана, вздохнула, выпрямила ноги и мягко перевернулась на другой бок, спиной к ним, подложила руку мужа под щеку, пошевелила попой и затихла.

«О как! Типа, теперь моя очередь послушать, а ты, Ванечка, разбирайся с Ларкой, как хочешь», - глядя на загорелую спину подруги, подумал Иван и перевел взгляд на Лариску.

Младшенькая несколько озадаченно смотрела туда же. Хмыкнула и погладила Машу по попе:

— Мам! А у тебя... не вытечет?

Маша пренебрежительно дернула плечами, ясно пробормотала: «Не боись», и затихла опять.

И только после этого Ларка перевела большие, чуть испуганные глаза на дядю Ваню.

На секунду встретившись с ней взглядом, Иван поднял глаза к потолку.

«Так. Ларкин лесбос ей сейчас не интересен, да Ларка и сама не больно-то и настаивает. Кажется, решила, что ее сейчас выебут всерьез, причем с маминой подачи. Ну, а что, ситуация подходящая. И свечку Машка вполне подержит. Сейчас жопкой лежит, а разгуляемся – повернется, и посмотрит. Не Ларка, не запретишь. Но хитра, подруга, ой, хитра... Сделай она так сразу, я бы, наверное, не выдержал. А так – одна палка есть, я собой владею вполне, но и дееспособен тоже. И Ларка примерно в том же виде, тоже разок кончила, и успокоиться, и опять возбудиться успела... Сама не знает Машенька, чего хочет. Хотя все же знает, иначе быть бы Ларке подо мной сразу. А хотим мы и рыбку съесть, и на хуй сесть. Рыбка один раз уже была, на хуй тоже было... Или все проще: хотела трахаться сама, червячка приморила, теперь можно и посибаритствовать, нас с Ларкой разглядывая?»

За попытками разглядеть в потемках души любимой женщины хоть что-нибудь рациональное Иван малость забыл про еще одну даму, чуть отстранившуюся пугливо от его бока. Между тем, мимолетный Ларискин испуг прошел, и младшенькая опять притерлась к Ивану вплотную. Выгнув спинку, почесала об него носик и скептически глянула на маму:

— Вытечет...

Иван, прижав ее свободной рукой к себе, тихонько засмеялся:

— Ну, вытечет, так и вытечет. Такие лужи – святое дело. Хотя не должно. Я, когда из твоей мамы выбирался, еле уполз, так что пещерка у нее вполне в тонусе. Натренировал...

Лариска, ответно засмеявшись, обняла пальцами большой, но мягкий инструмент:

— Вот этим?

— Ну, не только... – Иван, чмокнув девицу в распущенные волосы, шумно вдохнул запах. – А как пахнет, а... Точно, как у мамы...

— Ну так одним шампунем ведь моем... Сами ж вы нам и мыли сколько раз... У нас волосы одинаковые, у меня только потолще...

Чуть приподняв бок, Иван пощупал Машину гриву, вернулся в прежнее положение, невольно затащив при этом Ларку на себя почти полностью, и пропустил между пальцами прядь ее волос:

— Ну, да...

Ларка, елозя по нему всем телом, устраивалась в новом положении поудобнее. Сползла пониже, подложила обе ладошки под подбородок («О! Кажется, добровольно она моего дурака из лапок впервые выпустила? Ну-ну, привыкаем... Это хорошо» - подумал Иван), чуть поиграла животиком и хихикнула:

— Твердеет...

— А я ему не запрещаю... Да и сложно запретить, вон, какая прелесть его брюшком прищемила, - глядя в Ларискины, почти не тронутые возбуждением, глаза, Иван почесал ей спинку. – Тееееепленькая, где надо – мягенькая, где надо – тверденькая, и шкурка атласная...

Свободная рука Ивана при этом совершила путешествие от верха Ларкиной попки до шеи и, аккуратно перебравшись под сиськи младшенькой, прихватила пальцами и впрямь отвердевший сосок. Лариска на секунду прикрыла глаза и мурлыкнула.

— Ага... А где надо – мокренькая... - и опять слабо пошевелила животом. – Совсем твердый стал...

— Мешает? А ты его убери вниз, и все.

Лариска, приподняв попу, запустила руку под себя, аккуратно отогнула кол к ногам Ивана, но, вместо того, чтобы опять прижать его брюшком, поставила вертикально. Иван чуть напрягся: неужто обнаглевшая младшенькая сейчас попробует без спроса загнать его себе в пещерку? Но Ларка, прижав женскую радость рукой к нижним губкам, сжала бедра и, блаженно улыбаясь, сделала ими несколько плавных движений вверх-вниз. Меньшому братцу стало мокро и тепло, отчего Иван, прижав ее попу вниз рукой, охнул:

— Ах ты шпана мелкая, ласковая... Знаешь, что?

— Ну дяяядь Вань, ну не держите... Хоть почесать-то об него можно? Я ж не внутрь...

— А, черт с тобой... Только не мельтеши этим местом, не торопись, пусть губки каждую его клеточку почувствуют... Вот так, да... Нравится?

— Ооох... И впрямь, медленнее здорово...

— А это когда как, - усмехнулся Иван, то прижимая Ларкину филейную часть рукой вниз, то позволяя ей приподняться. – Я про что тебе хотел-то... Знаешь...

— Мммм?

— Это было первое, что мы с твоей мамой вместе в постели сделали...

Лариска замерла, удерживая попку в верхней точке и, приподняв голову, открыла крайне заинтересованные глаза.

— Ой! И... так до конца?

— Ну, нет, конечно...

— А как потом?

— Ларка, отстань... - Иван, в надежде прервать вдруг ставшую смущать его тему, попытался опять придавить попку младшенькой вниз, но Лариска, засмеявшись, уперлась:

— Ну, дядь Вань... Ну мне ж интересно...

— Ларка, да не помню я...

Лариска запустила лапку под себя, поймала ей меньшого братца, раздела и, раздвинув ноги, нацелила себе в клитор. Пару раз, зажмурившись от удовольствия, провела головкой по кнопочке и вдруг, сместив бедра чуть вперед, завела самый кончик в свой главный вход. Иван, выпучив глаза, замер: дернись вниз – побежит следом, и не заметишь, как насадится по самые яйца, а Лариска, воспользовавшись его замешательством, принялась вертеть головкой по кругу, разрабатывая свое преддверие и довольно при этом урча. Некоторое время понаблюдав за процессом в зазор между их телами, Иван засунул туда свободную руку и обхватил свой инструмент поверх Ларкиной лапки, восстановив, таким образом, контроль над ситуацией, но сжимать руку не стал. Уж больно приятно ездила головка по мокрым Ларискиным прелестям.

Прикрыв глаза, дал и себе, и Ларке насладиться ощущениями вволю, пока Лариска, постучав напоследок головкой себе по клитору и сказав «Пфффф...», не отпустила его кол сама. Устроила его на прежнем месте, опять сжала ляжки и открыла веселые глаза:

— Понравилось?

— Еще бы!

— А с мамой вы так делаете?

— Конечно! Мама это, кстати, очень любит...

— Только потом все же вглубь?

— Ну, Ларк, вовсе не обязательно. Потом может быть что угодно...

— Дядь Вань, а все-таки? В начале вы с мамой вот так вот, - Ларка опять поработала попкой вверх-вниз, - поиграли, а потом?

Иван уже открыл рот, чтобы еще раз, уже жалобнее, ответить «не помню», но тут со сладким стоном перевернулась на спину Маша.

— А потом, Ларка? А потом дядя Ваня завалил меня на спинку, я задрала ножки сначала ему на попу, а потом и вообще к потолку, и к-а-а-а-ак кончила! Вот с тех самых пор как дядю Ваню увижу, так сразу и кончаю, - Маша засмеялась, потянулась и повернулась к ним лицом. – А че, от такого мужика запросто можно. Ну-ка, где там мое любимое место?

Встав на четвереньки, она бесцеремонно запустила руку Ларке под попу, ухватила Ивана за причиндал, раздвинула Ларке ноги и принялась шлепать верхней частью кола по набухшим нижним губкам младшенькой. Ларка, уткнувшись физиономией в грудь дяди Вани, запищала и захихикала вперемешку, заерзала попкой, подставляя свою щелку под ласку старших. А тут еще Иван, вторую руку которого Маша только что освободила, потянувшись, растянул ее большие губки так, что влажные шлепки его плоти приходились теперь по самой розовой мякотке, отчего Ларка хихикать и пищать сразу прекратила, начав вполне по-взрослому постанывать и делать уже не шутливые, а вполне характерные движения попой. Да и Иван начал входить в экстаз, - Машка не только шлепала его членом по Ларкиным прелестям, но и изрядно поддрачивала его при этом, а разогреть его Лариска успела прилично. Растягивание губок сменилось ритмичным их сжиманием – разжиманием, Маша, плотоядно засмеявшись, попала в его темп, шлепая Ларискины прелести теперь на максимальной их растяжке, Ларка стала мешать стоны с подвываниями, вцепилась руками в приподнятую дяди Ванину спину, он сдвинул пальцы чуть ниже, немного довернул так, чтобы теперь при каждом сжатии сквозь нежную мякоть прощупывался тверденький клитор, Маша вместо щлепков принялась резко водить кончиком Иванова приятеля между малых губок Лариски, та заохала, дернула попой, сказала традиционное «Ыыыыых!» и, тяжело дыша, улеглась всем весом на Ивана.

Удовлетворенно посмотрев на мелко подергивающуюся спину дочки, Маша пару раз вздрочнула кол и подняла на глаза Ивана:

— А ты чего не кончаешь? Смотри, какой цветочек! Засунь? Ларка обрадуется!

Иван выдохнул, отпустил «цветочек» в естественное состояние, подбросил бедра, пропустив кол через кольцо Машиной ладони и улыбнулся:

— Не-а... Твое. Ларке, вон, и так хорошо... - вытянув губы трубочкой, Иван чмокнул лежащую на его груди Ларискину голову. – Правда, Ларик?

Ларка, не отрывая физиономии от его груди, недовольно дернула попой и замычала, но таким тоном, что было ясно: она вовсе не против того, чтобы дядя Ваня ей сейчас засунул, но в целом и так довольна вполне. Маша хмыкнула и вдруг глянула на Ивана уже строго:

— Ну-ка, раскрой ей дырку...

Немного удивившись, Иван вернул руки в прежнее положение. Маша, наклонившись, уперлась скулой в его нижнюю голову и вдруг прошлась язычком по Ларискиной прелести, задев им при этом пальцы Ивана. Лариска, скорее недовольно, чем радостно, дернулась, но Маша и не собиралась продолжать полизушки. На секунду подняв голову, она пожевала губами и наклонилась между бедрами младшенькой опять. Звонко чмокнув, засосала многострадальный кол, - Ларка, не очень понимающая, что происходит под ее выставленной вверх попой, вздрогнула, - столь же звонко выпустила его изо рта, опять пожевала губами, и, глядя на Ивана, засмеялась:

— Нет, Ванюш! Все же Ларкину пизденку с твоей радостью не сравнишь... Ни по консистенции, ни на вкус.

Иван с утрированным самодовольством хмыкнул: «Ну, еще бы!», Лариска, приподняв голову, обернулась к маме, высунула язык и презрительно проворчала: «Твою тоже!», после чего Иван, рассмеявшись, одной рукой столкнул Лариску с себя, притянув второй к себе Машу. Дамы, повозившись, опять прилепились к его бокам, он чмокнул обоих в лобики и, улыбаясь, прикрыл глаза. «М-да. Сколько Машенька новенького... отмочила. Как только удержалась, чтоб Ларку мной не выебать, непонятно. Еще непонятнее, почему ни Ларка, ни я всем этим совсем не удивлены, да даже и не особо обрадованы. Вроде, так и надо...»

Только успокоившись, Маша тут же завозилась снова. Слазила к себе в низок, пошебуршилась там, покряхтела. Открыла глаза и толкнула совсем затихшую Лариску в плечо.

— Брысь к себе!

Ларка, посмотревшая на маму все же с некоторым удивлением, покорно кивнула. Чмокнула дядю Ваню, потом маму, шепнула: «Спасибо!», встала с койки и молча, усталой походкой пошла к двери.

Как только край двери плотно прижался к косяку, Маша резко повернулась к Ивану попой, поправила подушку, чуть повозилась и затихла. Иван тихонько погладил ее по боку:

— Машуууунь... Уж не обидел ли чем?

Маша в ответ дернула плечом и тихонько, но вполне директорским голосом рыкнула: «Спи!»

Задумчиво почесав нос, Иван выключил бра и в наступившей полутьме позднего летнего вечера уставился на попу подруги. «Оп-ля! Кажется, имеем типичный приступ Бабьей Дури, первый за все время нашего знакомства. Если они будут с такой частотой, то и ладно... А чаще, вроде, и не с чего: у них все проблемы от недоеба, коего у Машеньки точно нет. Хотя... Кроме недоеба есть еще ПМС. Точно! Месячные у них, вроде, завтра-послезавтра... Правда, до сих пор он у них проявлялся исключительно повышенной ебливостью. Ну, значит, может быть и такой вариант».

Удовлетворенно кивнув сам себе головой, Иван, улыбаясь, повернулся на бок, лицом к Машиной спинке, и осторожно погладил подругу по бедру. Реакции не последовало, но и отдергиваться Машина ляжка не стала. «Так и есть. Тельце меня еще как хочет, а в голове дурь. Ну и фиг с вами, с бабами. Завтра каяться будете, а я еще посмотрю, что в качестве компенсации с вас взять. Впрочем, что с них возьмешь. Впору от тех подарков отбиваться...»

Он и сам не заметил, как в своих рассуждениях объединил Машу и Ларку в одну сущность, причем сущность очень для него важную. Много более важную, чем каждая из его женщин по отдельности.