Часть 2

— Мягкие титьки и теплые! - громко произнес Володя, информируя остальных мальчишек о своих впечатлениях и сам не понимая, какие дикие ощущения испытывает сестра от его прикосновений.

Пальцы парня бесцеремонно мяли правый сосок девочки, просто сводя её с ума сладкими прострелами удовольствия. Сверхчувствительная от возбуждения розовая палочка окатывала тело Алёнки такими припадками желания, что она готова была поебаться с кем угодно.

Ничего не смыслящий в женской физиологии и психологии Володька, продолжал изучать аппетитные телеса своей юной сестренки.

Он погладил живот девочки, который выпирал над лобком небольшим, едва заметным холмиком. Погрузил пальцы в кудряшки на паху Алёны и с блаженным трепетом коснулся сомкнутой щели.

Прикосновение пальцев брата к основанию клитора, буквально сменило Алёнушку в лице. На её глаза навернулись слезы, руки поднялись и коснулись плеч дрочившего Володи.

Не в силах себя контролировать, под взглядами десятков глаз, девочка, с горечью на лице расставила ноги шире и немного присела, качнув тяжелым задом.

Чувствуя, что под пальцами приоткрылась дорога к запретному плоду и райской реке из смазки, Володя приоткрыл рот от потрясения и удовольствия. Он поднял взгляд, лицо присевшей и чуть нагнувшейся Алёнушки было всего в паре сантиметров от лица парня.

Пацан чувствовал носом дыхание сестрёнки, как из её рта пахнет отцовским членом и спермой.

И всё равно, она была прекрасна и желанна.

Плюнув на то, что целует «защеканку», Володя наклонил голову вбок и подавшись вперед, слился с губами Алёны своими. Девочка прикрыла глаза от наслаждения, чувствуя, как пальцы брата медленно и одуряюще приятно изучают её скользкую промежность.

Смакуя телом все эти прикосновения, девочка снова и снова стонала в жаркие, мокрые губы брата.

Пальцы Володи трогали рельеф из налитых лепестков вульвы и медленно скользили по их мокрым граням. Подушечки его пальцев утопали в густом, теплом геле, который всё новыми порциями вытекал из чистого лона сестрёнки.

Пальцы дразнили, не погружаясь в приоткрытую дырку и Алёнка двигала тазом всё быстрее, умоляя брата о проникновении. Розоватый стык её ягодиц расходился и сходился обратно, сминая половинки задницы друг о друга и превращая их в большие тугие шары.

— Зачем ты трешься? – шепотом спросил Володя, почти не размыкая поцелуя.

— Я так кончаю... Я кончу с тобой, на твою руку, понимаешь? - шепнула в его губы сестра.

— Пока нет, - прошелестел в ответ парень.

– Напряги пальцы и вытяни чуть... Дааа! Да, вот так, Володенька... - поплыла и выгнулась Алёна. – Ты всё поймешь, когда увидишь и почувствуешь это... - добавила она, - Просто ласкай меня... Вот таааак...

Блаженство от размокшей и опухшей пизды сестрёнки на пальцах, доводило парня до головокружения от переизбытка чувств. Он словно погружал руку в сплетение горячих ломтиков имбиря, щедро политых маслом.

Шелест волосков и скользкая ягодка, скользившая по пальцам, жар сестрёнкиного тела, запах из её рта. Её груди, трущиеся о брата, волны крутых бедёр качавшихся в лунном свете. Всё это доводило парня до абсолютного экстаза даже без выплеска спермы.

Ещё никогда в жизни ему не было так хорошо. Он даже представить не мог, что такое бывает на свете. Володю трясло так, что стучали зубы, а член превратился в жесткий как кусок арматуры штырь.

— Что нам делать? – продолжая гладить и мять тело сестры, шепотом спросил у неё парень.

— Ты – можешь делать всё, что хочешь, - отозвалась в его губы Алёна. – Как хочешь, и куда хочешь.

— А нам? – подал сдавленный, пыхтящий голос между досок Кирилл, нарушая всю таинственность и интимность момента. – Нам дашь, а, Алён? – с надеждой спросил пацан, продолжая дрочить вместе с остальными за стеной.

Девочка не испугалась его голоса, так как прекрасно знала, что мальчишки подглядывают.

Мысль о том, что она может увидеть и потрогать все их твердые надроченные члены, пьянила Алёну. Уже издали школьница чувствовала удушливые, приторные волны запаха мальчишеских мудей и слюны на них. Слышала, как они дышат, как шлепают по отвисающим мошонкам их кулаки.

Сейчас, вместо одной кожаной «коряги», на рот и зад несчастной девочки грозило свалиться сразу пять, или даже шесть штук за вечер. Эти фантазии будоражили лоно и ноющие от возбуждения груди Алёнушки. Бутон из желаний скромной девчонки из глухомани, расцветал жарким и мокрым цветком набухшей плоти.

Однако, понимание того, что после этого пути назад не будет и она навсегда останется деревенской давалкой, немного тормозило порывы девичьей страсти. Такое минутное безрассудство, могло сильно подпортить всю дальнейшую жизнь.

Птицы конечно поют даже для шалавы, но вот перспектива того, что ей подарят цветы, пригласят на свидание или возьмут замуж, становилась расплывчатой.

Стоит ли оно того?

_____________________________________

Тем временем, дверь дома скрипнула, потом хлопнула и на крыльце послышался стук калош по ступенькам.

Зевая и потягиваясь, мать семейства и по совместительству местная учительница Тамара Михайловна Ромашкина, направилась в туалет. Ночь была теплой, красивой. И женщина 45-ти лет, приятнейшей наружности была этой ночи под стать.

Белокурая, милая лицом, а тонкая ночнушка и обтягивающая талию шаль и вовсе выдавали в ней обладательницу прекрасных, округлых форм пониже спины и повыше живота.

Зад и груди Тамары Михайловны также не раз становились объектом мастурбации для местных мальчишек.

Но зачем им сейчас одетая училка, если прямо на их глазах, Володька вот-вот трахнет родную сестру. Выебет Алёнку, которая мало того, что молода и крайне привлекательна, так ещё голая и возбужденная. Готовая к употреблению, так сказать.

Не замечая того, какая странная оргия творится на территории домашнего хозяйства, Тамара прошла к деревянной кабинке, ещё раз зевнула и не закрывая дверей задрала ночнушку.

В наступившей тишине, послышалась тяжелая струя её мочи, которая разбивалась о дно деревенского туалета.

В отличие от остальных ребят, Кирилл оставаться к Тамаре равнодушной не смог и сейчас. Как бы странно это не звучало, но образ первой учительницы и красивой женщины привлекал приятеля Володьки даже теперь, при наличии обнаженной Алёнки.

— Я щас, щас я... - отмахнулся Кирилл и продолжая теребить свой член, прокрался в сторону туалета. Воровато оглянулся и убедившись, что отец Володи, Иваныч, куда-то запропастился, пацан подкрался к туалету ближе.

Тамара сидела над дыркой, свесив из-под ночнушки белые бедра и ягодицы. Между ними, через открытую дверь, Кирилл видел её кудрявую, пшеничного цвета как и волосы на голове, промежность, с которой падали последние капли золотистой мочи.

Сама Тамара, порядком уставшая за день, снова заснула, прямо в туалете, облокотившись на коленки и опустившись щекой на локоть.

Для Кирилла, даже в таком виде она выглядела очень мило и крайне возбуждающе. Представляя себе, как подкрадется и потрогает её раскрытую и мокрую после туалета щель, Кирилл дрочил всё быстрее, уже почти в открытую пялясь в распахнутую дверь сортира.

Он жадно втягивал носом запахи туалета, надеясь уловить среди них аромат влагалища училки.

Как же он мечтал подползти поближе, протянуть руки как чаши и погрузить в свои ладони половины её тяжелой жопы. Нырнуть лицом в зрелую, красивую щель. Наплевав на запах из дырки сортира, высунуть язык и облизнуть промежность Тамары Михайловны.

А она, в фантазиях Кирилла, брала его в ответ руками за волосы и с тихим стоном говорила, «вылижи мне начисто, Сидоров, если не хочешь получить двойку!».

Продолжая дрочить, Кирилл сделал пару осторожных шагов и прислушался. Тамара Михайловна также, как и прежде мило сопела, уронив лицо на руки. Доступная близость её заманчивой промежности просто сводила мальчишку с ума.

Вагина женщины зашипела, выпуская воздух, и пацан, прищурившись, всмотрелся в желанные глубины мокрого лона.

Распираемый гормональным штормом и дикой озабоченностью парень, опустился на четвереньки и аккуратно покрался вперёд.

Член болтался под ним как у кобеля, руки утопали в траве покрытой первыми каплями утренней росы.

— Блядь, только не просыпайся... - прошептал Кирилл и будто сглазил.

— Ооооооууууааа! – громко зевнула Тамара Михайловна и приоткрыв глаза, сонно похлопала ресницами. Её заспанный взгляд не сразу сфокусировался на происходящем, а дремлющее сознание осознало ситуацию только через пару секунд.

Кирилл Сидиров, троечник и хулиган, стоял на четвереньках у ступенек туалета и растерянно глядел на Тамару через сумерки. А точнее прямо туда, откуда Тамара Михайловна родила его лучшего друга Володьку.

Потеряв дар речи от наглости парня и собственного стыда, Тамара вскочила как ошпаренная и быстро одернула ночнушку вниз.

Она резко запахнулась шалью и забившись в дальний угол сортира, уставилась на мальчишку.

— Сидоров?! – наконец выдохнула она, потрясенно глядя на него. – Ты чё, совсем, что ли уже?! – женщина почти перешла на крик.

В этот момент, из сарайки за спиной Кирилла донеслись сладкие стоны Алёнки.

По её блаженным выдохам и бредовому шепоту было понятно, что Володька ей всё-таки засадил и ебёт. Причем делает это глубоко и с большим удовольствием, удары бедер о задницу Алёны звучали нечасто, брат растягивал процесс наслаждения телом сестры.

Алёна стонала явно громче чем следовало в ночной тишине деревни, а красноречивые звуки редких, но жестких шлепков, довершали картину полного разврата.

— Ааааа.... Мама.... Дааа... - неслись стоны медовых девичьих губ через деревенские сумерки.

— Это что такое?! – сменившись в лице, нахмурилась Тамара Михайловна и вышла из сортира, по-прежнему кутаясь в шаль. – Это Алёнка, что ли у вас там?! – она возмущенно поглядела на Кирилла, который всё-таки спрятал свой стоячий член и встал на ноги.

— Тамара Михална, не ходите туда! – предусмотрительно предупредил Кирилл, шмыгнув носом. – Лучше не надо. Там Володя, это... Девушку свою привел!

Возбуждение парня не отступало и никакого смущения от ситуации парень не чувствовал, только желание. Бешеное желание удовлетворить себя хоть как-нибудь сводило с ума, даже деревенская дурочка Катя не казалась сейчас Кириллу плохим вариантом.

А уж Тамара Михайловна и вообще была бы сказкой!

Только жизнь устроена иначе и несмышлёным, озабоченным пацанам почему-то не дают вот так просто. Надо пройти ряд испытаний или уродиться первым красавцем, ради которого бабе и репутацией не жаль рискнуть.

Ни первое, ни второе условие Кирилл по жизни не выполнил.

— Ах ты шалопай! – раздался зычный, недовольный возглас за спиной пацана. Резко обернувшись, Кирилл уперся взглядом в своего отца. – Я его ищу везде, а он тут за учительницей подглядывает! Вот паразит такой! – потряс кулаком Семён, тот самый, что рассказывал историю о том, как он драл Марусю, у которой в чистом поле спину прихватило.

— Бать, я это...

— А ну! Пшел домой! Быстро! – закипел от ярости отец.

Не став больше спорить, Кирилл, стыдливо прикрывая стояк выбежал за оградку двора Ромашкиных.

— У-у-у! Гад! – ещё раз потряс кулаком ему в след Семён и выдохнув, обернулся к Тамаре Михайловне, жене своего лучшего друга Петьки Иваныча. – Тома, ты как? – с заботой нахмурился он. – Ты прости, если этот прохвост тебя испужал или как иначе нервы помотал... Кровь молодая, сама понимаешь!

— Да уж я понимаю, Сёма! - кивнула в ответ Тамара и небрежно отмахнулась рукой.

Она снова прислушалась к звукам в сарайке.

Мысль о том, что Володька привел девушку и там её ебёт, в общем-то радовало её как мать. Но мысль о том, что стонет кто-то очень похожий по голосу на Алёнку, заставляло женщину напрячься.

«Блядь, ну не может же быть такого, чтобы он родную сестру трахал там!» - пронеслась мысль в голове Тамары. Немедленно решив, что это просто абсурдная догадка, но проверить её надо, женщина обернулась к Семёну.

— Пойду-ка я Сём, проверю дочу. Что-то подозрения у меня, насчет этого всего, - кивнув на сарайку вздохнула Тамара, кутаясь в шаль. – Давай, спокойной ночи!

— Ага, Тома, пока... - кивнул Семён, в который раз неотрывно пялясь на её телеса, обтянутые ночнушкой. Мужик облизнул губы и цыкнул. – Эх, хороша Маша, да не наша, - с горечью добавил он.

Сунув руки в карманы растянутых, серых трико, Семён медленно поплелся к калитке, собираясь выйти со двора.

Заглянувшая по комнатам и не обнаружившая в доме ни мужа ни дочери Тамара Михайловна быстрым шагом вернулась на крыльцо.

— Сёма?! – окликнула она уходящего мужика. – А где Петька мой?!

— Не знаю, Тома, - развел руками тот и вернулся к штакетнику, облокотившись на него. – Он дюже пьяный-то был! – добавил мужик. – Как бы в лес не пошел, да не заплутал!

— Ой, да ну тебя, жути нагонять! – яростно отмахнулась Тамара резким движением.

В этот момент её белесые, покрытые бледно-синюшним узором из вен груди, подпрыгнули слишком высоко. Крупные, розовые соски Ромашкиной взлетели над вырезом ворота ночнушки и обрушились, зацепившись сочными ореолами за край.

Семён смотрел на спелые ягоды посреди грудей Тамары, просто разинув рот. Конечно, сисек он в своей жизни повидал и раньше, но уже много лет хотел Тамарку. Увидеть хоть часть её обнаженного тела, было для Семёна настоящей отрадой.

В штанах у мужика быстро и сильно шевельнулось. Стояк начался резко и холм на растянутых трико почти сразу протолкнулся между досок штакетника.

Не обращая на это внимания, Семён продолжал во все глаза пялиться на соски Тамары, которая даже не заметила своего случайного обнажения. Женщина стояла на крыльце, уперев руки в боки и оглядывала сумерки, а передние половины её грудей лежали на вороте ночнушки.

Невольно опустив руку, Семён поправил свои яйца в штанах и помял стоячий член, неотрывно любуясь на такую желанную наготу Тамары.

— Где вот его теперь искать, дурака-то этого?! – снова всплеснула руками женщина, соски сорвались с края и провалились под ткань, скрывая волнительное зрелище от взгляда Семёна.

Однако, выдохнуть и успокоиться у него не получилось. Слишком долго Семён ждал и мечтал, а теперь, вот оно. И Томка без нижнего белья и мужа дома нет и дочки их тоже нет видать. Еби не хочу.

Только вот даст ли?

Ещё немного покусав губу в нерешительности, всё ещё немного поддатый Семён решил «была-не-была» и повернул деревянную плашку на калитке. Снова открыл её и вошел обратно во двор.

— Ты чё, Сём? – вздохнула Тамара, глядя на него уже слегка насторожено. – Ты уж иди, спи. Сам придет, Пётька-то, где уж нам по темноте его найти... - опять отмахнулась она.

От этого движения, прямо на глазах у возбужденного Семёна, белые, округлые груди с розовыми штырьками, аппетитно качнулись под тканью. Соски проехали двумя холмиками, впереди объемных полушарий.

Мужик остановился тремя ступенями ниже.

— Тома... - облизнувшись, протянул трясущуюся руку Семён и коснулся ноги Тамары. – Томочка, поцелуй меня, а... - прошептал он, постепенно задирая ночнушку по крутому бедру женщины.

Растерявшись на пару мгновений, Тамара пришла в себя и быстро оттолкнула от себя руку Семёна. Мужик смотрел на неё всего секунду, взглядом полным похоти.

— Сёма?! Ты чего?! – почти взвизгнула женщина, попятившись. Понимание того, что Семён полон решительности её изнасиловать, Тома завопила, взывая о помощи. – Володенька, сынок! Володя, помоги! – выкрикнула она, вспомнив, что сын ебет чью-то щель в сарайке.

Володя, по причине того, что трахал сестру, просто затаился, как и Алёнка под ним.

Дрочившие за сарайкой парни тоже замолкли.

Чувствуя, как обильно протекает на член сестра, Володька рассудил, что не будет ничего плохого в том, что мать выебут. Пусть тоже получит удовольствие, а не расстройство от раскрытия того факта, что Алёну трахают и щеканят родные отец с братом.

Будто в благодарность его ласкам, рыхлое и нежное влагалище сестрёнки сжалось вокруг члена, облизывая стояк своими скользкими холмами.

Алёнка прикусила губки и сладко застонала.

— Тихо! – шепнул Володя, приложив палец к пухлым и влажным губкам сестры.

Девочка кивнула, чуть напряглась и член брата в её сочащемся лоне качнулся.

Ощущения внутренних «облизываний» повторились в телах обоих подростков.

— Ай! – вскрикнула от удовольствия Алёна, и Володька нажал на её губы сильнее, сминая их в мокрый, ало-розовый бантик...

_________________________

Тем временем, Семён заводился всё сильнее, чувствуя близость желанного тела Тамары. Выбросив руку вперёд, он попытался схватить женщину за локоть, но та отскочила и на удивление ловко перебралась через перила крыльца.

Качая тяжелыми грудями и задом, Тамара подскочила к собачьей будке и спряталась за неё.

Семён кинулся следом.

— Джек! – испуганно потребовала она, постучав по крыше будки. – Джек, а ну, фас! Взять его!

Спавший в будке могучий пёс едва повел ухом и просто перевернулся на другой бок, заснув снова.

— Ну чё, Тома? – видя, что собаке наплевать, недобро ухмыльнулся Семён. – По-хорошему дашь, или по-плохому взять?!

Понимая, что Семён намного сильнее её и шансов сбежать почти нет, Тамара снова заколотила по крыше будки. Это не принесло результата и женщина, увернувшись от очередного выпада пьяного мужика, торопливо влезла в будку, наконец-то разбудив недовольного пса.

Семён заглянул внутрь, и Джек тут же зарычал, охраняя свою законную жилплощадь.

Мужик опасливо попятился.

Большая, метра полтора в высоту будка была под стать здоровенному кобелю и связываться с агрессивной животиной не хотелось.

— Уходи отседова! – выкрикнула Тамара из темноты будки. – Завтра на тебя участковому пожалуюсь, гад такой! И Петьке всё расскажу!

В этот самый момент, женщина могла обмануть Семёна, что не хочет и «не такая», но она не могла обмануть нюх пса.

Просидевший на цепи не один год Джек, громадный и не видавший половой жизни кавказец, порядком оголодал в этом отношении. Измученный воздержанием побольше, чем другие участники событий во дворе Ромашкиных, он был готов трахнуть даже доску.

И тем более, неразвязанный кобель как хищник чувствовал, что промежность Тамары уже приоткрылась, источая аромат возбуждения.

Тёплые, красивые ляжки хозяйки быстро вызвали у пса интерес, как и то, что так загадочно сочилось между её ног. Джеку было совершенно наплевать на то, что перед ним сучка человека, а не собаки, главное, что у неё было куда засунуть.

— Тома, ну выйди, Тома, - вздыхал снаружи Семён. – Грешен, но давно тебя хотел, вот всю душу ты мне извела собой! – откровенничал он, всё ещё надеясь засунуть стояк промеж крутых бедер жены друга.

В следующий момент растерянный мужик услышал, как в будке началась борьба и возня. Тамара попыталась выбраться наружу, однако пёс с рычанием вцепился сзади в ворот её ночнушки.

— Сёма, помоги! - стоя на четвереньках на выходе из будки окликнула Тамара. – Вытащи меня, чё смотришь?! – испуганно потребовала женщина, чувствуя, как пёс закидывает лапы на спину и накрывает своей шерстью её задницу и спину.

Джек зарычал и ещё крепче стиснул зубы, не давая хозяйке выбраться из будки. Здоровенный, высунувшийся член кобеля беспорядочно тыкался в ягодицы и шерсть лобка Тамары, выискивая вход.

Ещё две-три попытки и он наконец попал.

Твердый, толстый штырь ворвавшийся в нутро Тамары, был совсем не похож на мужицкий хуй. Твёрдая, бугристая палка, покрытая венами и прожилками, заехала под задницу орущей женщины.

Боли не было, только растерянность и страх.

Странные ощущения от того, что пёс использует её как свою суку, буквально всколыхнули нутро строгой учительницы. Порядочная, образованная женщина громко и отрывисто стонала, буквально выкрикивая звуки своего неконтролируемого удовольствия.

Член, скользящий между половин Тамариной щели был просто не удержим, быстро стимулируя своим скользким рельефом лепестки вульвы. Она сжимала ляжки и ягодицы, но лишь для того, чтобы ощутить ими скользящий, настырный ствол собаки, ныряющий внутрь и обратно.

— Ой! ОЙ! – охала Тамара, беспорядочно хватаясь за края будки и тяжелую цепь пса. Острые, твердые тычки собачьего члена дарили крайние ощущения наслаждения и боли.

Глядя на её распахнутые глаза и качающиеся над землёй груди, Семён снова взялся за член продолжив дрочить. Зрелище было необычным, диким, но очень возбуждающим, и ничего другого ему в этой ситуации в голову не пришло.

Подумав, что у Томы какой-то странный, психический припадок, мужик пялился на её трясущиеся телеса и наяривал себе с большим удовольствием. Мыслей о том, что Петькину супругу трахает собака, у Семёна не было.

Он и помочь хотел и подойти боялся.

Тамара дергалась под псом частыми отрывистыми движениями, вскрикивала, вытаращив глаза также ритмично и с удовольствием. Ощущения были настолько ненеожиданными и приятными, что женщина просто провалилась в бездну чувств, совсем не думая о морали.

Жесткий, животный трах, окупал все духовные расходы училки, а заодно её унижение и позор.

Джек драл хлюпающую дырку быстро и глубоко, старательно присев у задницы хозяйки. Вставив в ней свой член до конца, кобель теперь просто сминал собой плоть ягодиц, вталкивая стояк ещё глубже, и тыкая им по бокам от матки.

От этих собачьих шлепков, половинки округлого, сочного зада Тамары ходили частыми волнами, будто в шторм.

Кроме твердых, глубоких проникновений и чисто женского блаженства, Тамара чувствовала задницей шерсть. Мохнатые космы пса стучали по холеной жопе учительницы, заставляя её вскрикивать от страха и удовольствия.

Столько лет она омывала отварами своё нежное тело, с любовью покрывала кремом ягодицы и груди. И всё для того, чтобы стоять раком под вонючей псиной, пропитываясь запахом шерсти, и орать от удовольствия.

Но только сейчас, Тамара была собой. Впервые в жизни, она ощутила свою женскую сущность на полную.

— Ой, мамочки! – охала Алёнкина мама под псом, - Ой, маменька родная! – стонала пунцовая от румянца деревенская баба.

Кобель двигался быстро, яростно и глубоко, продолжая удерживать текущую сучку за «загривок».

Мелкие и частые толчки в матку выкрутили тело женщины судорогой. Глаза её уплыли под веки, с безвольно открытых губ потекла слюна. Пёс продолжал трахать её нутро и рычать. Груди тряслись, соски беспощадно тёрлись о край входа будки, выкручивая нутро Тамары Михайловны пьянящей щекоткой.

На глазах у дрочившего Семёна, порядочная и красивая учительница грохнулась лицом в землю и собирая губами грязь захрипела от экстаза. Ебущий её кобель не останавливался и дрожащее в оргазме тело женщины дергалось ещё и от проникновений.

— Мамочки... ой, мамочки... - хрипела она, в пропахшую псиной землю у будки. – Ой, блядь, не могу уже... Не могу! – сипло и натужно бубнила Тома, понимая, что её вот-вот накроет новым оргазмом. – А-а-а! Аааа! – снова затряслась в удовольствии Ромашкина.

— Тома, да что с тобой такое?! – пыхтя от усердия, окликнул её дрочивший Семён. – Боюсь подойти, собака злая у тебя! Ты в порядке?!

Таская груди и губы по грязной земле, Тамара с трудом пришла в себя, только для того, чтобы провалиться в новую волну одуряющего, животного оргазма.

— Бляяяяяядь!!! – прорычала она, опять падая губами в грязь двора.

Смотревший на это Семён, совершенно не понимал, что происходит. Ему даже не пришло и мысли о том, что пёс трахает Тому.

За сарайкой раздался хруст сухостоя и прошлогодней крапивы. Мальчишки, заслышав стоны и охи, толпой ринулись в обход, чтобы посмотреть на то, что происходит во дворе.

— Тома, вставай! – услышав топот, подал ей руку Семён и сам того не зная, снял кончающую Тамару с члена пса, наконец-то давая ей немного опомниться. – Там подсматривает кто-то, укроемся давай, а то заметят тебя в таком виде, слухов не оберешься!

Семён сильно дернул на себя и ночнушка Томы треснула, оставив большой клок в зубах Джека. Сдернув с неё остатки этих тряпок, мужик потянул обнаженную жену друга в сторону баньки, в обратную сторону от бегущих к ним мальчишек.

Тамара еле держалась на ногах, на грязных губах женщины играла довольная ухмылка. Ноги её заплетались на бегу и она тащилась за Семёном будто пьяная.

— Сюда! – втолкнул её мужик в промежуток между баней и гаражом, заросший высокой травой. Справа от них был тупик в виде забора с обратной стороны, слева проход во двор.

Пространство было очень тесным и Семён тут же воспользовался этим, прижав обнаженную Тамару собой к стене.

Она всё ещё улыбалась, после лучшего траха в своей жизни и то и дело отбрасывала с лица непослушные пряди золотистых волос. Даже близость тела Семёна и стояк, упиравшийся в её лобок, не смущали Тамару.

Ей было хорошо.

— Ну чё там?! – раздались голоса мальчишек во дворе.

— Пусто! – ответил другой.

— Ладно, пойдем посмотрим дальше! Володька вроде обещал её в жопу трахнуть...

Снова послышались шаги и шелест травы за постройками, деревенские вернулись за сарайку.

Угроза миновала, но Семён и не думал выпускать Тамару. Напротив, он задействовал свои шаловливые, грубые руки, сминая плоть постанывающей жены друга.

Мужик вдоволь наслаждался нежностью её горячего обнаженного тела, трогая подушечками пальцев каждый его сантиметр. Крутил соски, оглаживал ладонью лобок и крутые бёдра Томы.

— Сёма, ну не надо... - пыталась робко оттолкнуть его, всё ещё возбужденная после пса женщина. – Ну Сём? А если Петька узнает? – лепетала она, вперемешку со стонами. – Я боюсь, побьет он меня, ну не надо...

Пальцы Семёна заехали под её широкий, кудрявый лобок и погрузились в сплетение скользких граней промежности. Последние слова Томы оборвались, окончательно сменившись на стоны блаженства.

Указательный и средний пальцы Семёна месили лепестки и изгибы набухшей вагины, выгребая из них соки и стоны наслаждения.

Женщина развела ноги, отдавая текущую вульву во власть умелых мужских рук. Тамара качала задницей и мяла свои груди, особенно сильно оттягивая крупные соски в стороны. Торчащие резинки вырывались из пальцев от натяжения и Тома торопливо хватала их снова, оттягивая так, что кожа на тяжелых грудях вытягивалась в бледные струны.

— Да, блядь... Да... - раздались первые осмысленные стоны из её рта.

Блаженство снова лишило Тому способности здраво мыслить и всё существо было занято только желанием - быть оплодотворенной.

В голове строгой учительницы просто поплыло.

— Сёмушка, он в меня кончил, пёс этот грязный, - подставляя груди под настырные поцелуи соседа, прошептала Тамара. – Спустил в меня проклятый кобелина... - добавила она, охая от ласк сосков языком. – Негоже после собаки в меня совать, дай хоть подмоюсь сначала... Миленький, родненький... Ааааххх...

Помяв пальцами скользкую вульву Тамары ещё немного, Семён осознал, что там всё мокрое не от её соков, а от собачьей спермы.

Простому, сельскому мужику - это показалось просто омерзительным.

С отвращением на лице, он вытащил руку из лепестков женской щели и обтер пальцы об её же обнаженное бедро. Делал это Семён так, будто перед ним была не желанная женщина, а стенка, о которую он вытирал дерьмо из-за порвавшейся туалетной бумаги.

Привыкшая к женской доле Тамара, спокойно смотрела на это, понимая, что вызывает отвращение. Это было как в ту ночь, когда они с мужем первый и последний раз пробовали анальный секс. Тома понимала, что будет больно и грязно, а Пётр уверял, что всё будет хорошо. Получилось очень больно и очень грязно, а потом муж ещё и сосать заставил, в него как бес вселился в тот раз.

Вот и теперь, Семён смотрел на Тому не как на красивую и порядочную бабу, а как на дырки и язык для удовольствий. Уже пожалев о том, что рассказала про секс с псом, Тамара тяжело вздохнула.

«Пусть делает, что хочет и проваливает» - думала она, глядя на член соседа. – «Всё перетерплю, мне не привыкать...».

Однако, удовольствие которое она получила, побывав собачьей сукой, вполне оправдывало такое отношение.

«Но... Это того стоило...» - снова, с улыбкой подумала женщина.

— Возьми хоть в рот, раз уж начали... - тяжело вздохнул Семён, чувствуя, какое отвращение вызывает у него Тамара. – Тьфу, блядь! Это ж надо, с собакой ебаться, ну и срам блядь... - сплюнул мужик, снова подумав о том, что льется по ляжкам Томы, и что он в этом ещё и пальцами копался.

Понимая, что мужика надо обслужить в любом случае, Тамара отерла с губ грязь и слюни, а потом упираясь в стенку рукой, села лицом к паху Семёна.

Вытащив его стояк из штанов, Тома склонила голову вбок и понюхала ствол. Аромат пота и теплых мудей наполнил женское нутро предвкушением мужского оргазма. Она с чувством и наслаждением потрогала подушечками пальцев яйца Семёна.

— Давай, давай, соси, Тома, - поторопил её мужик, устав от вступления и нежностей бывшей желанной женщины, а теперь собачьей подстилки.

Отношение его к Тамаре изменилось полностью. Вспоминая, как она стонала, охала и тряслась в будке, Семён чуть ли не блевал от отвращения.

— Блядь, ну это надо же, а... - покачал головой он, вставляя член в рот Томы и пропихивая его в горло. От неловкого проникновения по стояку проскребли зубы Тамары, но окунувшись в горло, головка члена быстро утонула в клокочущей влаге и наслаждении. – Ты хоть не сосала у кобеля-то? – окликнул Семён, хрипящую ртом на стволе женщину.

— Гххх-кхххх... - просипела ему в ответ Тамара, вытаращив покрасневшие от натуги глаза. Её нос почти упирался в волосатый лобок соседа, горло полностью было забито кожаной, эластичной плотью его члена, перекрывая жене Иваныча дыхание.

Подавшись вперёд, Семён упёр Тому затылком в стену баньки и начал глубоко и сильно трахать её в рот. Затылок Тамары ритмично стучал по бревнам, с её губ лились потеки тягучей слюны, смешанной с рвотой и всё это стекало на красивые, белые груди.

Член Семёна утопал в горячей, скользкой влаге горла Томы, а его яйца с наслаждением купались в покрытом слюной языке женщины. Гортань Тамары сжималась от спазмов, попытки вдохнуть обсасывали головку, доставляя мужику двойное удовольствие.

Блаженно запрокинув голову, он натягивал Тому ртом, держа за затылок.

Она хрипела и колотила руками по бедрам соседа, но он продолжал пропихивать ствол всё глубже, хлопая мошонкой по мокрому подбородку Тамары.

— Нихуя себе... - раздался потрясенный голос справа, со стороны двора. Сразу вслед за этим, в лицо Семёна и надетой ртом на член Тамары ударил свет.

— Эй, убери фонарь! – рыкнул Семён, не вытаскивая стояка из горла женщины и ещё сильнее вгоняя ствол в её трепещущий пищевод.

— Батя... - опустил телефон Кирилл, перестав снимать компромат. – Ты чё творишь?! – ахнул подросток, глядя на отца и на пускающую слюни учительницу. – Тамара Михайловна, а вы?! Как вы могли!

Присутствие родного сына, да ещё и подсматривающего за происходящим, пробудило в Семёне волну странного, ненормального возбуждения. Яркое и острое чувство пронзило тело мужика неистовым желанием, а потом и пиковым наслаждением.

Дернувшись и запрокинув голову, Семён разрядился мощным потоком спермы в горло Тамары. Поток вышел густым и хлестким.

Захлебываясь фонтаном густой, обильной семенной жидкости, женщина давилась и кашляла в член, отчего сперма пошла носом. Обливая стояк потоками белой мути из ноздрей, уважаемая Тамара Михайловна продолжала принимать окончание в свой желудок и протекать собачьей спермой из влагалища.

Кончив, Семён повалился вперёд и уперся руками в бревна бани, нависнув над Томой.

Женщина наконец-то вынула член из своего рта и теперь вытирала губы от слюны и рвоты, стыдливо глядя куда-то в сторону.

Её промежность всё ещё скрывалась среди высокой травы и Семёну было от этого даже легче, не хотел он вспоминать эти моменты с собакой. Да ещё и пальцами в этой дыре мокрой лазил, тьфу! Блядь помойная!

Отойдя от бешеного оргазма и опомнившись, мужик резко глянул влево, но проход был пуст, Кирилл сбежал, вместе с видеозаписью горлового отсоса на телефоне.

— Вот мудак мелкий! – натягивая штаны, выскочил во двор Семён. – Ну, я тебе покажу! Только попробуй домой прийти, выродок! – погрозил мужик в белые от лунного сияния сумерки.

Обнаженная, протекающая спермой из носа и влагалища Тамара, выбралась из промежутка между баней и гаражом. Вид у неё был помятый, лицо и глаза красными, но в целом, собой она всё равно была хороша.

Ступая босыми ногами по двору и виляя роскошными ягодицами, женщина поднялась по ступеням крыльца. Тихо и с улыбкой напевая «ой цветет калина, в поле у ручья», она зашла в дом.

Чертыхаясь, со двора в направлении своей избы ушел и Семён. По дороге он продолжал, что-то бормотать про еблю с собакой и конченую шалаву.

— Фу, сука! – ворчал он. Однако, мысли его постепенно менялись с отвращения на абсолютно грязные помыслы. – После такого, с ней можно вообще всё, что хочешь делать, всё равно не растрепает... - рассуждал Семён, шагая по ночной деревне. – Завтра, на Петькином Дне рождения, попробую ей в жопу присунуть... - усмехнулся своим мыслям он.

А в доме Ромашкиных мирно и уютно загремел тазик, заплескалась вода. Это Тамара подмывалась и умывалась после неожиданных приятных приключений. На лице её играла счастливая улыбка, в глазах плясал огонек, между ног и в животе гуляла приятная истома.

Зачерпнув пригоршню, Тома присела враскорячку над посудиной и привычно поднесла горсть к вагине.

Встречные капли собачьей спермы, капнули в пригоршню с водой будто в лесное озерцо. Заглянув между своих расставленных ляжек, женщина с теплой усмешкой посмотрела на то, как в воде расплывается белая муть.

— Оставлю до утра, - улыбнулась сама себе Тома, и отпустила воду обратно в таз, не став подмываться и оставив семя Джека во влагалище.

Сладко потянулась, охнула, заводя руки за голову и выгибаясь красивыми грудями под платьем.

Растерев привкус спермы во рту языком, Тамара Михайловна потянулась к зубной щётке и пасте. Потом подумала секунду...

И рот тоже не стала полоскать.

— Ну самка и всё тут! – ухмыльнулась женщина зеркалу, поправив руками свои увесистые полушария с торчащими сосками. – Могу ведь ещё? Могу. Хотят меня? – последний вопрос она задала зеркалу шёпотом. – Хотят! Ещё как хотят! – довольно подмигнула Тома отражению и через сенки вышла во двор.

___________________

Убедившись, что всё стихло, Володька продолжил качать членом в анале, стонущей под ним, родной сестрёнки.

Входило между ягодиц густо, как в глину. Тугое, анальное кольцо сестренки заботливо сжималось на выходе, счищая со стояка всё, что норовило выйти из неподготовленной задницы девочки.

— Вовка, мне больно! Медленнее! - плакала Алёна. – Не так глубоко, братик, я сейчас обделаюсь прямо на ляжки... - стискивала зубы она.

Аккуратная, но увесистая задница девочки трепетно сжималась, сдавливая своими половинками член.

Однако, брат был настойчив и его стояк снова проталкивался в анал Алёнки, даже через эти два приятных, упругих препятствия. Его яйца оглаживали ягодицы сестрёнки, щекоча их и себя, подростковой, пушистой порослью волос.

Брат вдавливал член до самого конца, расплющивая мошонку о горячий, розовый разрез девичьей задницы.

Руки Володи мяли груди сестры, тискали её соски и часто гладили обросший пушком лобок. Неподготовленный анал девочки, покрыл член густым слоем содержимого зада, и теперь стояк скользил внутри этой массы.

Не в силах сдерживаться и бесконечно обтягивать ствол брата своим анальным колечком, Алёна охнув, расслабилась.

«Если мужчина хочет, если он так делает, значит так и должно быть!», - сквозь боль в потерявшей девственность жопе и адские колики под копчиком, думала девочка. – «Лишь бы Вовке было хорошо. Пусть кончит в меня, пусть мужик будет доволен...».

Вовке было хорошо, но просто выебать сестру в жопу без подготовки, ему показалось недостаточно. А уж тем более кончить и прекратить весь этот «сон в летнюю ночь» - он точно не хотел.

— Иди сюда, давай рот свой дырявый! Хуесоска батина... - с чавкающим звуком вытаскивая грязный член из ягодиц сестрёнки, потребовал Володя. – Обсоси с него всё, как следует. – кивнул он, намекая на слой дерьма. – Начисто, чтобы!

Услужливо развернувшись и встав на коленки, Алёна открыла ротик, но увидев и почувствовав запах, отстранилась назад. Губки девочки надулись, взгляд забегал, ноготки на пальцах рук растерянно защелкали друг о друга.

Брат дернул её за затылок к члену, но Алёнушка уперлась в его бедра руками и грязная головка лишь мазнула девочку по лицу.

— Володь, он же весь в... в какашках! – виновато и испугано глядя, пролепетала она влажными губками. – Я не смогу так, миленький! - шепнула Алёна, посмотрев на Володьку как зверёк из «Мадагаскара», большими, блестящими глазками.

— Ничего, всё своё, давай, заглатывай! - потянул её за волосы брат, наслаждаясь подчинением. – Открывай рот, чё смотришь?! – тряхнул он голову Алёны за пряди. – Я тебе ёбну сейчас, падла белобрысая!

От последних слов и замаха братской руки, девочка вскрикнула «Не надо!» и закрыла лицо руками. Плечи её опять тряслись от слёз, впрочем, как и молодые, тяжелые груди.

— Бля, Вован не надо её опускать! – послышался голос из-за стены. – Я вообще-то хотел тоже ей за щеку дать! И... поцеловать даже...

Вокруг раздался хохот над порывом наивного, сельского романтика.

— Поцеловать! Ахаха... - смеялись вокруг. – А ты понимаешь, что тебе после её рта надо будет мыло похавать?! Долбоеб, она же за щеку брала!

— И я тоже ей хотел в рот спустить! – сквозь смех, подхватил другой голос. – Вован, прекращай! Посмеялись и хорош!

— И я! Не надо, братан, не корми её говном, это уже вообще зашквар будет!

— Да, да! Это же сеструха твоя! Ты чё, дурак, что ли?!

— Соси, шалава, я сказал, - игнорируя оклики друзей, парень потянул нежный, влажный ротик Алёнушки на свой покрытый дерьмом член.

— Володенька, не надо... - рыдая, упиралась руками в бедра брата девочка, из последних силь отворачивая лицо от вонючего стояка. – Прошу тебя! Миленький, не над... бууу... убб... - оборвал её слова вползающий в рот, мясистый и вонючий мужской стояк. Дерьмо со ствола счищалось о её растянутые диаметром мощного члена губы.

— Фу, еба-а-ать! – чуть не блеванул кто-то из подсматривающих.

— Пиздец... - подхватил другой. – Вован, я с тебя в шоке... - тут же раздалось за стеной сарайки.

— Короче так, пацаны, - оглянулся к ним Володя, пока Алёнка медленно и со слезами схлебывала дерьмо со слюной с его стояка. – Уговор будет такой! Всё по-братски, всё для вас! – мрачно усмехнулся он.

— Ты про чё? – раздалось в ответ.

— Теперь, моя сеструха, - он погладил по волосам, сосущую вонючий член девочку, - Теперь, она будет обязана давать всем нам, в любой день и в любое время! Иначе... - парень похлопал сестрёнку рукой по щеке, чувствуя, как за её стенкой тыкается член. – Иначе мы всем расскажем про то, что ты с отцом ебёшся и говно ела. Ясно, шлюха местная?!

Сделав ещё пару движений влажным ртом по стояку, Алёнка сняла губы с члена и закрыв лицо руками, разрыдалась. Её юные бледные плечи тряслись от слёз, в ладошках звучали глухие всхлипы и причитания.

— Ма... а... а... мааа... - как маленький ребенок разбивший коленку, рыдала девочка, всхлипывая и вытирая руками текущие сопли. – Ма-а-а... м-а-а... - опять причитала она, захлебываясь слезами.

Володя продолжал дрочить и с насмешкой смотреть на страдания сестрёнки.

— Пожалуйста, не надо... Оставьте меня в покое! – рыдала Алёнка. – Я думала, что ты меня любишь, Вовка, а ты... Ты просто мразь, а не брат мой! – выкрикнула девочка, отнимая руки от лица и выставляя напоказ свои заплаканные, большие глаза.

Заплаканная и прекрасная Алёна снова ударилась в слёзы, закрыв лицо розовыми ладошками. От рыданий колыхались её округлые груди и ягодицы, заманчиво покачиваясь и мягко постукивая друг о друга.

— Давай, вставай раком, говноедка дырявая! - шлепнул её по обнаженному плечу Володька и махнул рукой. – Пацаны, заходите! Тихо только, а то мать услышит.

— А батя куда ушел? – спросил кто-то, уже треща сухостоем на бегу.

— Да хуй его знает, быстрее давайте! – опять поторопил Володя.

Трясясь всеми своими сочными формами от слёз, Алёна, всхлипывая навзрыд, встала на четвереньки посреди сарайки. Она красиво выгнула спину, чтобы даже в такой ситуации выглядеть женственно.

Половинки её зада соблазнительно разошлись в стороны, открывая лунному свету розовый рельеф скользкой щели между ними.

Зайти тихо мальчишки конечно не сумели и внутрь ввалилась возбужденная толпа со стоячими членами наружу. Вид аппетитной, обнаженной и дрожащей девичьей жопы, не оставил равнодушным никого из них.

Блеск граней мокрой, Алёнкиной пизды просто сносил молодым и девственным парням крышу.

Облизывая пересохшие губы, пацаны качали кожу по членам, шепотом препираясь, кто же выебет Алёнку первой. Для всех, кто здесь присутствовал, это был первый сексуальный опыт, а потому просто вставить и потрахать девочку, никто не решался.

— Давайте быстрее! – продолжая дрочить на прекрасный вид юного, сестрёнкиного тела, поторопил их Володя. – Вдруг щас батя придет?! – парень вернул взгляд к заднице Алёны и быстро наклонившись, отвесил ей звонкий шлепок, получив в ответ короткий, девичий вскрик.

— Ладно, я первый! – решился невысокий, коренастый парнишка Макс и упав на коленки перед задницей девочки, уткнулся головкой в блестящие грани.

Мазнув концом по стекающим на клитор каплям смазки, парень вдавил сильнее, сам не понимая, куда сует. Член уперся, выгнулся и головка резко скользнула в нужное отверстие.

Алёнушка вскрикнула и застонала, а ебарь застыл, наслаждаясь ощущениями.

Максим опустил руки на округлости её зада, и мягко, с чувством сжал пышные ягодицы пальцами. Парень потянул их шире в стороны и член качнулся пустоте распахнутого горячего влагалища, среди паутинки сладких тенет смазки.

Скользкая паутинка опадала, оплетая чувствительную головку деревенского трахаря десятками влажных прикосновений. Нутро девочки сжалось, в спазме высшего наслаждения, обсасывая собой каменный, молодой стояк.

Член охватил плен из пористой, рыхлой и скользкой плоти наполненной жаром желания. Нутро девочки нежно пульсировало, доставляя пацану немыслимое удовольствие, он будто тонул в абсолютном блаженстве.

— Блядь, как же охуенно! – выдохнул он, в зияющий полосами лунного света потолок.

— Пожалуйста, не надо, мальчики, - понимая, что пути назад не будет, боролась со своей похотью Алёнка. – Я не такая, ребята. Не надо! – всхлипывала она, чувствуя, как приятно и глубоко качается член внутри.

Эластичный и скользкий кожаный шланг месил влажное нутро. Оглаживал и растягивал все его рыхлые волны, хлюпая и утопая в них, попутно отправляя по телу девочки расслабляющую, расковывающую одурь.

Будто горячая и мокрая змея извивалась в её животе, касаясь всех самых чувствительных точек.

В голове Алёны крутилось только две мысли «отдаться мужчине» и «принадлежать мужчине». Ей казалось, что ничего приятнее этого ощущения просто не бывает. Была бы рядом мать, она бы подтвердила догадки дочери.

Девочка сопротивлялась, понимая, что из неё делают деревенскую давалку, но желание ебли превосходило здравый смысл во много раз, и побеждало мораль. Клитор Алёнки набух до боли, промежность стянуло от удовольствия.

Желание отдать свою задницу в пользование всем желающим и даже коням - стало невыносимым.

— Да, бери... - шепнула она, капнув слюной с губ и прикрывая закатившиеся под веки глаза. – Бери меня, сожми жопу крепче... Ой, даааа...

И пальцы Максима сжали её сочные ягодицы сильнее, натягивая уже не как дрожащую скромницу, а как текущую, похотливую суку. Как ту, кем она и была, блядину, которая встала дыркой под первого встречного, посреди деревенского сарая.

Протяжно выдохнув, девочка легла тяжелыми грудями на солому и сено под собой, выставляя жопу под взгляды парней.

— Ещё... - блаженно выдохнули губы протекающей на ляжки школьницы. – Ещё, мальчишки... - качала и виляла задницей она. Дырки между ягодиц сжимались спазмами, тут же заманчиво приоткрываясь и показывая парням влажные глубины девичьего тела.

Вслед за первым ёбарем, к сочащейся дырке Алёны выстроилась очередь из ещё пяти человек. Все они толкались и заглядывали в просвет между телами, пытаясь разглядеть, как член входит в пизду.

Загадочное и дико возбуждающее проникновение, взрывало гормональные бомбы в телах мальчишек, заставляя их жадно лапать ягодицы и груди стонущей девочки.

Неотрывно глядя на то, как член выходит из чавкающей щели, утягивая за собой полупрозрачные, белесые полоски, парни дрочили всё яростнее.

— Блядь, вот это сучка... - шептали голоса под шарившие по соскам и бедрам Алёны руки. – Классная жопа... Сиськи охуенные, бляяя... - подхватывали другие, продолжая изучать грубыми пальцами тело стонущей Алёны, под её томные и громкие стоны.

Бархатная, горячая плоть сминалась под руками оглодавших парней. Алёнка чувствовала себя жертвой группового изнасилования мечты. Это насилие было идеальным и настолько приятным, что с ним могло сравниться лишь ебля с ещё больше толпой пацанов.

— О, да! ДА! – выгибалась под десятками прикосновений и качала задом на члене девочка. – Да, мои хорошие! ДА! – охала Алёнка. – Да, вот тут ещё помни... Да, вот так... Аааааххх...

Участвуя в этом завораживающем, дико возбуждающем шоу, мальчишки не заметили Тамары Михайловны, которая с таким же интересом смотрела на толпу в сарайке. Как и раньше, кутаясь в шаль, женщина спустилась с крыльца и подошла к порогу, за которым разворачивалась подростковая оргия.

— О-х-р-е-н-е-т-ь, - устало вздохнула мать Алёны, увидев, что с дочкой вытворяют пацаны, и что вытворяет в ответ она. – Вырастила чудо в перьях... - добавила Тома с горечью и иронией в голосе одновременно.

Привалившись плечом к косяку распахнутой двери сарайки, облаченная в летнее платье Тома, скрестила руки под грудями. Отчаянно стонущая под деревенскими мальчишками дочь, вызывала у неё только печаль и горечь.

Тамара конечно понимала, что Алёнке очень хотелось почесать себе щель, но куда вот её девать теперь, после такого?

Парни отбоя не дадут, будут теперь драть дурочку под самогонку в любое время.

— Вот глупая... - вздохнула Тамара и перешла с шепота на полный голос. – Чего ты натворила-то?! Алён, слышь?! – окликнула она, и толпа трахарей разбежалась в стороны, стыдливо пряча твердые стояки. – А вы?! Сволочи! – вздохнула Тома, в сторону парней. – А ну, брысь отсюда, скоты такие! Паразиты озабоченные! - толпа горе-трахарей выбежала из сарая во двор и бросилась наутек во все стороны света по задворкам.

Володька шагнул спиной в тень и спрятался за брикет с соломой, чтобы мать не заметила.

Не заметив сына, Тома прошла к дочке, севшей голой задницей на рваную телогрейку и поглядела на Алёну сверху-вниз.

— Ну чё, поебалась, вдоволь? – вздохнула мать, глядя на румяную и распаренную Алёну. – Такого ты даже и в баньке себе не воображала, да, доченька?! – в строгом тоне Томы слышалась издевка.

На лице девочки был написан такой стыд, что из её глаз аж капали слёзы. Сгорая от невыносимого позора, но всё ещё чувствуя телом острое желание трахаться, Алёнка закрыла нежное лицо ладошками.

— Мам, прости, мамуль... я... - прошмыгала она, втягивая носом и губами соленые слёзы.

— Как жить теперь будешь? – снова вздохнула, обращаясь к ней мать. – Они ведь соседи твои, а ты под них легла. – укоряла Тамара. – Кто теперь тебя за муж возьмет, шалаву сельскую?! Теперь тебя только за сельским клубом и будут трахать, с бутылкой бражки!

Не выдержав позора, девочка разрыдалась в полную силу. Её хрупкие плечи затряслись, нос зашмыгал, из груди раздался надрывный рёв и вой.

Совершенно наплевав на душевные страдания Алёнушки, Володька продолжал с удовольствием и жаром дрочить.

Тайком, парень любовался не только на роскошное тело родной сестры, но и на задницу матери, обтянутую летним платьем и шалью. Его обдавало волнами возбуждения, зубы нещадно кусали губы, левая рука сильно оттягивала штаны вниз, давая стояку и правой руке на нём, - простор.

— Сука ты такая! – продолжала без особой злобы, но с сильным упреком корить девочку мать. – Мокрощелка глупая! – для убедительности, Тамара влепила дочери подзатыльник, отчего та разревелась ещё громче.

От натуги, вагина Алёнки забулькала, выталкивая из себя на телогрейку целую лужу горячих соков.

В сарайке резко потемнело.

— Зря ты так, Тома! - раздался суровый бас за спиной Тамары, заставив её резко обернуться. В дверях сарайки стоял отец семейства Пётр Иваныч. Здоровенный, как и всегда мужик, со вздохом вошел внутрь, освободив проход и снова дав дорогу лунному свету. – Забыла, что сама вытворяла? – усмехнулся он, обращаясь к супруге и косо глядя на стыдливо прикрывавшуюся дочку.

— Что я вытворяла? – стервозно выгнула бровь Тамара, что никак не вязалось с её добрым и покладистым характером. – У меня образование педагогическое! – хмыкнула она. – Я порядочная женщина и до распутства никогда не опускалась!

— Это в последние годы ты холодная стала! – Пётр нахмурился и пощёлкал пальцами, вспоминая слово. – Как там говорится по-умному... Фригидная, вот! – просиял он, вспомнив учёное определение фразы «у меня голова болит».

Медленно нахмурившись, Тамара сменилась в лице.

— Это я-то фригидная?! – побагровела она. – А может ты импотент?! А?! По полгода меня не трахаешь, подлец! Хорошо хоть, что Семён...

— Он не импотент! У него всё стоит! – громко выкрикнула Алёна, заступившись за любимого отца и тут же опомнившись, зажала рот руками.

Опешив, Тамара прищурилась и обернулась к дочери. Та, быстро отвела взгляд и поджала пухлые губки.

Пытаясь осмыслить, что там «хорошо делает Семён», Пётр угрюмо уставился на жену. Протянув могучую руку, он взял предплечье Тамары как хворостинку и рывком развернул женщину лицом к себе.

— Чего там Семён тебе такого делает?! – рыкнул Пётр, нахмуриваясь как грозовая туча. – А ну, удиви меня! – потребовал он.

Но Тома и бровью не повела.

— Ты чего это... паразит старый... - потрясенно выдохнула в ответ Тамара. – Дочь родную ебешь?! – уставилась она на мужа в упор, ударив кулаком по его груди. – А ну, признавайся, извращенец такой!

— Он не просто ебёт меня, он меня любит! – вскочила на ноги обиженная Алёна, и толкнула мать в сторону от отца. – Он самый лучший любовник! А ты... - обнаженная девочка указала пальцем на маму. – А ты просто фригидная, если его не ценишь! Поняла?!

— Что?! – ахнула Тамара.

— Что слышала! – огрызнулась Алёнка, сжимая кулаки. – Ты сама виновата, что он тебе со мной изменил! Сама виновата, что он тебя больше не хочет! Ясно тебе?! – не унималась румяная и заведенная девчонка.

— Как это не хочет?! – прищурилась и покачала головой Тома, глядя на мужа. – Петь, ты что, не хочешь меня больше? – муж не ответил и Тамара, схватив его за руки, опустила ладони Иваныча на свои груди, заставляя мять их. – А ну, трогай меня! – потребовала женщина в отчаянии и обиде. – У тебя раньше сразу вставал от этого! – горько усмехнулась она, схватив Петра за промежность.

Его член ещё не обмяк после возбуждения полученного от дочки и нащупав твердость, Тома усмехнулась снова.

— Видишь? – шепнула она в лицо мужа. – Хочешь ведь? Хочешь...

В следующую секунду, резко опустившись вниз, Тамара стащила с бедер Петра трико и быстро схватила губами его член.

Засмущавшийся от гневного взгляда ревнующей дочки, Иваныч попытался снять влажный рот жены со своего стояка, но та ещё крепче схватилась за ягодицы Петра.

— Ты уой... Мой ты! – пробубнила она в густую, кожаную плоть члена забившую её рот. – Выдери меня! – потребовала Тамара, вытирая с губ слюни и надрачивая мужу рукой. – Давай, покажи ей кого ты хочешь на самом деле! – сейчас она вовсе не была похожа на порядочную учительницу. Напротив, это была возбужденная фурия, полная решимости исправить свою личную жизнь.

— Мама не надо... - пролепетала Алёна, шокированная происходящим.

Девочка уже понимала, что реальная ночь потери девственности превзошла все ожидания. Такого разврата школьница не помышляла даже в самых своих смелых фантазиях, где её трахали трактористы в гараже, как тётю Клаву.

Развернувшись лицом к дочери, Тома задрала своё платье, обнажая большие белые ягодицы и нагнулась перед мужем раком. Руки мать опустила на плечи Алёнки, и повиснув на ней как на подставке, с ухмылкой посмотрела в глаза.

— Помоги нам, доченька, - прошептала мать, обдав возбужденные соски дочери своим горячим дыханием. – Я тебе за это блинчиков настряпаю! – добавила она и тихо рассмеялась.

Тамара нагнула голову, свесив красивые пряди густых волос вдоль обнаженного тела дочери и обернулась за спину.

– Трахай, Петенька, трахай, а то к Семёну уйду... - с ухмылкой добавила женщина.

Поглядев на дочку с болью и виновато пожав плечами, отец тяжело вздохнул. Взявшись пальцами за прекрасную, но уже ставшей привычной за многие годы задницу Томы, во вторую руку Пётр взял свой мощный стояк.

В полумраке сарайки мужик не видел, что пизда жены абсолютно мокрая, а с её клитора свисают последние капли собачьей спермы. Как и Семён, он решил наощупь, что баба просто потекла от желания и впихнул здоровенный член во влагалище Тамары. Туда, где ещё недавно гулял стояк дворовой псины.

От резкого и глубокого проникновения в скользкое нутро, Тома сжала пальцы, вонзая ногти в плечи дочери. Женщина выгнулась, обдав лицо Алёнки горячим выдохом удовольствия.

— Да, милый! – простонала она, расслабляясь и отдавая свою нежную жопу в сильные мужские руки. – Д-даааа!!!

Пётр как и обычно властно сжал плоть её ягодиц, начав таскать распухшую дырку жены вперёд и назад по толстенному стволу.

Вагина оставляла на рельефе из жил и кожи белые мазки взбитых членом соков возбуждения.

Кольцо входа облизывало все изгибы плоти на стволе, покрывая их тонким слоем блестящей влаги. Краешки розового кольца касались поросли на лобке Петра и покрывали волоски сеточкой из прозрачных пузырьков мокрого желания.

Толчки мощного ствола в животе Тамары становились всё сильнее и жестче.

Женщина чувствовала, как член натягивает стенки влагалища до предела, ловко минуя матку. Трахавший дыру жены несколько тысяч раз за жизнь, Пётр, точно знал, что всовывать дубину надо под углом, чтобы не делать Тамарке больно.

Алёна продолжала печалиться.

Стоя перед стонущей и качающей голыми грудями матерью, обнаженная девочка часто всхлипывала, роняя слёзы на волосы ебущейся мамы.

Школьнице было очень обидно смотреть на то, как папа сильно и с удовольствием трахает свою жену и мать девочки. Любовь дочери к отцу переросла во взрослые чувства и даже интим, всего за один вечер, а теперь, всё это отнимала родная мама.

— Мама, папа, хватит! – всхлипнула девочка, чувствуя, как короткие, жаркие выдохи материнского рта становятся всё быстрее. – Прекратите! Я хочу уйти! – взмолилась она, но Тома вонзила ногти в её нежную кожу ещё глубже, заставив девочку вскрикнуть от боли.

Алёнка дернулась и её груди колыхнулись в полумраке. Высунув язык, Тома поддразнила дочь, лизнув левый сосок на левой груди девочки.

Девочка ахнула и отклонилась, прикрывая влажный ореол ладошкой. Мать лишь похотливо и развязно ухмыльнулась в ответ, продолжая дергаться от ударов членом в нутро.

— Вот так! Вот так, хорошо! – от души всаживая упругий ствол в хлюпающую соками пизду жены, приговаривал Пётр. – Вот хорошо потекла! Вот как моя зайка, вот так, работай жопой!

И она работала.

А он пыхтел от усердия и часто облизывался, глядя на разрез Тамариной задницы, где гулял его толстый стояк. Объем полового инструмента Иваныча был так велик, что вместе с дыркой влагалища раздвигал собой и бедра, и ягодицы орущей в экстазе женщины.

— Стой тут и смотри, мокрощелка! – сквозь страстные стоны приказала мать дочери, которая попыталась сбежать. – Пусть это будет тебе уроком, как мужиков уводить, и под родным отцом ноги раздвигать!

Не выдержав громких, сладких охов мамы и шлепающих звуков у её жопы, Алёнка закрыла глаза руками и попятилась назад, утопая в густых тенях угла сарайки. Пальцы матери поползли вниз, по обнаженным грудям девочки.

Сделав всего один короткий шаг, Алёнка ощутила, как её ягодицы утопают в широких и мозолистых ладонях брата. От неожиданности, она повалилась назад, сев половинками задницы на руки Володьки как на живые качели.

Для сильного и высокого парня не было трудом держать сестрёнку в таком положении. Он потянул её сочные булки в стороны, расклеивая хлюпающую между ними пористую изнутри щель.

— Ой, всссс... – тихо пискнула девочка, чувствуя, как промежность обдает сильной и приятной щекоткой.

Робко сжавшись, опомнившись и смутившись, девочка прикрыла груди руками, спиной чувствуя жар идущий от тела возбужденного брата. Дыхание из его губ ложилось на шею Алёнки, обдавая её плечи и копчик волнами мурашек, поднимающих пух на коже колом.

— От меня, пахнет какашками, Володь? – шепнула Алёнка, чувствуя, как руки уже кончающей матери бессильно сползают вниз, царапая ногтями ключицы, а потом и груди дочери.

— Пахнет, - шепнул в ответ брат, оглаживая безымянными пальцами рельеф скользкой вульвы сестренки. Пальцам было тепло, мокро и дико приятно между ног текущей школьницы.

Бесстыдно стонавшая и хлопающая жопой по паху мужа Тамара не слышала и не видела ничего вокруг. Она надрывно охала, обливая свои белые ляжки сквиртом и мочой.

Порядком уставший на этом станке Пётр, хлестал бедрами изо всех сил, приближаясь к оргазму.

Повалившись, будто пьяная, наземь, Тома, прежде чем уплыть в полуобморок наслаждений ещё успела увидеть, как дочь прильнула губами к члену отца, шумными глотками хлебая из него сперму.

Шея девочки двигалась, проталкивая густой, белый поток в желудок. Сперма отца хоть и была терпкой, но показалась школьнице самой вкусной и сытной на свете. Девочка облизывалась и собирала всё, что протекало мимо, обратно в рот пальчиками.

Было заметно, что дочь получает сказочное удовольствие от вкуса и самое главное от того, что сперму отца приняла она, а не мать.

Допив всё до капли, Алёнка сдавленно кашлянула и вытерла мокрые губы запястьем руки. Посмотрела вбок, на валявшуюся рядом маму, а затем и на брата, прятавшегося в углу.

Довольно охнув, Пётр упер руки в бока и запрокинул голову, пытаясь отдышаться. На лице его лежала полоса лунного света, которая своим краем падала и на пунцовую головку обмякающего члена.

— Хорошо-то как... - блаженно улыбнулся мужик своим ощущениям, закрывая в истоме глаза.

С конца свисала последняя капля, Алёна улыбнувшись, слизнула и её. Затем, снова повернулась к тяжело дышавшей матери, валявшейся на земле с задранным платьем.

— Кончил он... - наклонилась Алёна к обессиленной маме и договорила. – Кончил он со мной, мам. Ясно? – передразнила девочка прошлые слова матери и встав с земли вышла из сарайки на двор.

— Пойду спать, Тома, - вздохнул и потянулся Пётр, выходя из сарайки вслед за дочкой. – Пойдем, под бочок тебя возьму! – махнул он напоследок жене и ушел.

Тамара всё ещё лежала на земле сарайки, среди соломы и сена. Платье было задрано на голую, румяную задницу, верхняя его часть сдвинута вниз до локтей. Тяжелые, красивые груди Томы лежали сосками в сухих травинках и соломинках.

До сих пор не кончивший Володя, продолжал дрочить, жадно глядя на обнаженные ягодицы и груди матери. Тамара всегда была хоть и добра, но строга с детьми, давало о себе знать педагогическое образование.

Одевалась мать скромно, подмывалась тайком, в баню ходила одна.

Даже при желании, Володька не смог подглядеть ничего из достоинств её женского тела. А теперь...

А тут...

Тут строгая мама лежала в позе готовой к употреблению, да ещё и без трусов. Вдобавок ко всему, выглядела Тамара возбужденной. Её выдавал румянец на щеках, булькающая от волнения щель и налитые груди, увенчанные резинками чувствительных сосков.

Совсем не соображая от дикого желания и возбуждения, парень шагнул вперёд. Он чувствовал, что накопленная сперма вот-вот заставит мошонку лопнуть. Несмотря на то, что Володька любил маму, сейчас в состоянии адского возбуждения, она вызывала у него агрессию.

Подкрадываясь к полуобнаженному телу матери, парень с негодованием вспоминал все те моменты, когда она бесила или поучала его. Как просила не разбрасывать носки и не делать прочие, раздражающие бытовые мелочи.

Всё это злило Володю тогда и распаляло до неадекватного желания сейчас. Ему хотелось не просто трахнуть мать, хотелось наказать её членом, чтобы «знала сука своё место».

Обойдя Тамару со спины и продолжая пялиться на стык её мокрых от пота ягодиц, Володя сжал член крепко, до боли.

Ствол стал твердым как камень.

Быстро повалившись на спину мамы и зажав ей рот рукой, Володька слёту впихнул окаменевший стояк в ягодицы Тамары. Облитый вагинальной смазкой и мочой анал женщины принял в себя член без сопротивления.

Против такого вторжения был только сфинктер Томы, который полоснул жопу острой болью.

Взвыв под сыном, Тамара сгребла пальцами землю и солому, отчаянно пытаясь вырваться. Навалившийся на неё жарким грузом Володька, без всяких пауз начал сильно и глубоко драть задницу матери. Проникавший вертикально член, долбил под лобок глухо орущей Томы, стуча её пахом о землю сарая.

Мать выла и рыдала, но продолжала предательски протекать из своей скользкой щели. Член ворочался между ягодиц будто какая-то стальная труба, буквально взбивая хлюпающее нутро женщины как толкушка месит пюре.

От резких толчков через задницу, влагалище выплескивало из себя брызги мочи и смазки как спринцовка. Володька хлестал бедрами по этим же брызгам, перемешивая густое нутро материнской жопы.

Даже не понимая, кто её ебёт, Тома тряслась как в припадке, от слёз и оргазма, понимая, что уедет в психушку от таких ощущений. Чувства были настолько смешанными, что в голове вместо мыслей был только запах членов и зависть к дочери, которую лапало множество рук.

Горько сожалея о том, что не заняла место своей дочери среди возбужденных мальчишек, Тамара натужно захрипела, от особенно глубокого проникновения в жопу.

— Кххххх... - выдавила она из груди, краснея от натуги. Живот крутило, давление в анале росло, а навстречу ему впихивался здоровенный и твердый член.

Не говоря ни слова и только пыхтя, Володька от души врезал бедрами по колыхающимся ягодицам матери, закачивая сперму в её чавкающий анал.

Дернувшись ещё пару раз на женщине и залив в её дыру всю накопленную сперму, пацан тороплив выдернул член. Воровато пряча грязный стояк в трико, Володька тенью выскользнул из сарая, оставив мать охать на земле.

Лежа с разъебанной задницей, Тамара тихо кряхтела, пытаясь прийти в себя. Она попробовала приподняться и сперма из её анала выплеснулась на ягодицы, стекая по ним густыми, мутными лужами.

— Вот блин, - пробормотала Тома мокрыми от слюны губами. – Ну и ночка выдалась...

Оглядев соловым взглядом опустевший сарай, женщина села на протекающую спермой задницу и усмехнулась. Медленно натянув лямки платья на плечи, румяная Тамара встала на четвереньки, а потом, опираясь на коленку, поднялась на ноги.

Шагнув через порог пристройки, Тома со вздохом прикрыла дверь и задвинула щеколду. Подхватив с гвоздя шаль и закутавшись в ней, женщина побрела в дом, с мыслями о том, что приготовить завтра на праздничный стол.

Завтра у мужа День рождения и в гости должны наведаться сын со снохой.

Да ещё и все соседи припрутся в придачу...