День первый.

Автобус взвизгнул тормозами, окатив придорожные одуванчики, поникшие от летнего пекла, облаком рыжей пыли. Макс прилип лбом к запотевшему стеклу, пытаясь разобрать вывеску с облезлыми буквами: Оздоровительный Лагерь "Рогатский". Когда-то яркая, алая краска теперь выцвела до нежно-розового, а по углам, как жалкие лохмотья, свисали остатки старого клея – казалось, лагерь отчаянно пытается отклеиться от реальности и сбежать куда подальше.

— Ну, что братан, — Артур хлопнул его по плечу, — готов оторваться?

Макс усмехнулся, одёргивая рюкзак, набитый под завязку – там гремела пачка сигарет "на всякий пожарный", зачитанный до дыр Алекс Кош и губная гармошка в бархатном футляре.

У ворот их встретил густой запах сосновой смолы и трухлявого дерева. Дорога, петляя, вела к центральной площади, выложенной потрескавшейся плиткой. Там, надрывно скрипя, возвышался покосившийся флагшток с выцветшим, словно выстиранным солнцем, флагом. По бокам теснились деревянные домики – когда-то голубые, но теперь облезшие до серой древесины, словно лагерь седел на глазах. Тусклые стёкла окон поблёскивали неровными бликами, кое-где залатанные скотчем, а на крышах, словно забытые шрамы, торчали ржавые гвозди.

Между домиками вились протоптанные тропинки, помнящие шаги целых поколений таких же – вечно голодных, вечно галдящих, вечно влюбляющихся в кого-нибудь на второй день смены. В воздухе висел приторно-сладкий дух подгоревшей каши из столовой, приправленный ароматом сосен и свежескошенной травы.

— Смотри, — Артур резко дёрнул его за рукав, — вон там…

Макс проследил за его взглядом.

У столовой, залитой солнцем, стояла девушка.

Высокая, как тростинка, в коротких шортиках до середины бедра, выгодно подчёркивающих изгиб бёдер, белой рубашечке и с вызывающей надписью "Run or die" на сумке. Тёмные волосы, собранные в высокий хвост, покачивались в такт, а когда она наклонилась, чтобы поднять упавшую ручку, майка натянулась, на мгновение обрисовав волнующую округлость груди.

— Брюнеточка… – промурлыкал Артур, не отрывая взгляда.

— Вожатая, — поправил Макс, заметив бейдж на её груди.

— Ещё лучше.

Их размышления прервал пронзительный свисток, похожий на крик подстреленной птицы.

— Новенькие, ко мне! – рявкнул зычный мужской голос.

К ним надвигался Герман – широкоплечий, с коротко стриженными белыми волосами и взглядом, словно испытывающим на прочность. Мощные руки, испещрённые тонкими белыми шрамами (следы походных ножей или неосторожных рукопожатий?), были скрещены на груди. Каждый его шаг отзывался глухим стуком – казалось, в ботинках у него свинцовые гири.

— Я ваш старший вожатый, — отчеканил он, слегка растягивая слова, смакуя каждую букву. — Правила просты как три копейки: после отбоя – тишина, куда не просят – не лезем, меня – слушаемся. Вопросы?

— А она кто? – Артур кивнул в сторону брюнетки.

Герман хмыкнул, и в уголке его губ мелькнула усмешка:

— Ирина. Тоже ваш вожатый и моя супруга. Вам с ней лучше не связываться – строгая.

Ирина, словно услышав о себе, подняла взгляд и улыбнулась. Но в её улыбке не было и капли тепла – лишь отстранённая вежливость, словно она видела сотни таких Артуров и Максов.

Их домик оказался одним из самых дальних, в непосредственной близости от туалета, откуда тянуло хлоркой и затхлостью. Скрипучая дверь впустила в узкое помещение с двумя железными кроватями, застеленными тонкими одеялами в мелкий ситец, и тумбочкой между ними, на которой кто-то когда-то выцарапал сердце с инициалами.

— Ну и клоповник, – фыркнул Артур, швыряя рюкзак на кровать. Пружины отозвались жалобным стоном.

Макс подошёл к окну – оно открывалось не до конца, заклинивая на середине, но в щель можно было разглядеть бесконечный сосновый лес и тропинку, уводящую к озеру.

— Зато вид неплохой, – пробормотал он.

— Вид? – Артур развалился на кровати, закинув руки за голову. – Да мне один вид покоя не даёт.

Макс промолчал. Он уже представлял, как завтра ускользнёт к озеру, и может быть...

Огонь жадно пожирал сухие ветки, бросая причудливые тени на лица собравшихся. Пламя трещало, словно пересказывая старые лагерные легенды, а запах дыма смешивался с ароматом жареного зефира и дешёвого одеколона, которым кто-то щедро облился перед дискотекой.

Ирина взяла гитару – старую, с поцарапанным корпусом и затёртым грифом, словно повидавшую не один десяток таких костров. Её пальцы легко заскользили по струнам.

— "Вот и все, что было...Не было и нету …" – запела она, и голос её оказался теплым, чуть хрипловатым, словно пропитанным дымом костра.

Макс не удержался – вытащил из кармана губную гармошку и подхватил мелодию. Ирина удивлённо вскинула бровь, но не остановилась. Напротив, её улыбка стала чуть шире, а в глазах промелькнуло что-то похожее на интерес.

— Обалдеть, — прошептал Артур, не сводя с неё глаз. — Она крутая, Летова играет...

Макс лишь кивнул, но не упустил, как взгляд Ирины скользнул в его сторону – быстрый, как солнечный зайчик, но он его поймал.

Поздним вечером, в душной комнате с продавленными кроватями и одеялами, пахнущими нафталином и тоской по дому, Артур вдруг резко сел и заявил:

— Давай с тобой поспорим.

— О чём? — Макс стащил футболку, обнажив загорелый торс, подтянутый летними тренировками.

— Кто первый её закадрит – получает бутылку вина.

Макс расхохотался:

— Ты серьёзно?

— Абсолютно.

— Ладно, — Макс протянул руку. — По рукам.

Артур пожал её, и в его глазах уже плясал азарт – тот самый, что толкает мужчин на всякие глупости.

За окном трещали сверчки, а где-то вдалеке смеялась Ирина – звонко, беззаботно, словно не подозревая, что стала призом в идиотском мужском споре.

День второй

Утро врезалось в сон пронзительным свистком, будто острый гвоздь вогнали в тишину. Макс застонал, пытаясь спрятаться от мира под одеялом, но Артур уже был на ногах, запульнув в него смятым носком.

— Подъём, соня! Через пять минут зарядка!

Макс приоткрыл один глаз. Солнце, пробиваясь сквозь пыльное стекло, рисовало на полу золотые полосы, а за дверью уже слышался шум и смех.

— Ты чего такой бодрый? — пробурчал он, но Артур, сверкая белоснежной улыбкой, уже шнуровал кроссовки.

— Забыл, что ли? У нас спор! А угадай кто ведет зарядку?

Макс зевнул во всю глотку, но всё-таки поднялся.

Площадка перед столовой утопала в солнечном свете. Ребята выстраивались в кривые шеренги, сонные и недовольные. Ирина, в обтягивающих чёрных лосинах и свободной серой футболке, стояла на небольшом возвышении, и пряди тёмных волос выбивались из-под резинки.

— Ну что, сони, проснулись? — крикнула она, и её звонкий, чуть насмешливый голос разнёсся по площадке.

Герман стоял чуть в стороне, скрестив руки на груди, и наблюдал. Его взгляд скользнул по Максу и Артуру, будто предостерегая: «Только попробуйте».

— Начинаем с разминки! — Ирина взмахнула руками, и все, как по команде, потянулись за ней.

Артур, стоявший в первом ряду, не сводил с неё глаз, ловя каждое движение. Улыбался, подмигивал, но Ирина лишь бросала на него мимолётные взгляды – как на надоедливого комара.

— А теперь — прыжки!

Толпа задвигалась, прыгая в такт её командам. Артур, не отрывая взгляда от Ирины, вдруг «случайно» споткнулся и рухнул на землю прямо перед ней.

— Ой! — с наигранным ужасом воскликнул он, хватаясь за лодыжку.

Ирина остановилась, нахмурившись.

— Что случилось?

— Кажется, ногу подвернул… — Артур скорчил страдальческую мину.

Она присела рядом, и её пальцы, прохладные и уверенные, обхватили его щиколотку.

— Где болит?

— Вот тут… — Он указал на совершенно здоровое место.

Ирина надавила, и он едва сдержал улыбку.

— Ничего серьёзного, — заключила она и вдруг улыбнулась. — Но если хочешь, можешь посидеть.

— О, спасибо! — Артур сиял от счастья.

Макс, наблюдавший за этой комедией, покачал головой. «Дешёвый трюк», — подумал он, но где-то внутри почувствовал укол зависти.

После завтрака – овсянки, похожей на клейстер, и компота с мясной добавкой в виде мух – Макс увидел как вожатая тащит ворох спортивного инвентаря в свою комнату.

— Давай помогу! ? — спросил он у Иры, стараясь выглядеть как можно более невинно.

Та хмыкнула, и кивнула.

Вожатская оказалась крохотной комнатушкой с двумя кроватями, заваленными вещами, и столом, заваленным бумагами. На тумбочке у окна стояла фотография в простенькой рамке.

Макс подошёл ближе.

На снимке – Герман и Ирина. Он – в парадном костюме, она – в белом платье и с букетом полевых цветов. Они стояли у озера, обнявшись, и улыбались. Но что-то в этой улыбке Ирины было… странным. Каким-то натянутым.

— Что-то ищешь?

Голос за спиной заставил его вздрогнуть. Ирина стояла в дверях, скрестив руки на груди.

— Да нет, просто… — Макс поспешно отступил от тумбочки. — Хотел спросить, куда эти коробки поставить.

Она молча указала на шкаф, и он поставил их туда, чувствуя, как её взгляд сверлит ему спину.

—А ты играешь на гитаре? — вдруг спросила она.

— Немного.

— А на губной гармошке у тебя хорошо получается.

Макс обернулся. Она смотрела на него с лёгким любопытством.

— Спасибо.

— Можешь вечером подойти. Поиграем ещё.

Он кивнул, но прежде чем он успел что-то ответить, в дверях появился Герман.

— Ира, тебя ждут.

В его голосе звучало спокойствие, но в глазах читалось предупреждение.

Ирина вздохнула и вышла.

Макс остался один, но в голове уже заиграла мелодия.

Спортзал, украшенный гирляндами и бумажными звёздами, гудел от грохочущей музыки. Подростки робко жались к стенам, стесняясь танцевать, а Ирина, стоя у колонок, чувствовала ритм, слегка покачиваясь в такт.

Артур, не теряя времени, подскочил к ней.

— Ну что, потанцуем?

Она засмеялась.

— Ты уверен, что потянешь?

— Как никогда!

Она взяла его за руку, и они вышли на середину зала.

Макс наблюдал за ними из тени. Артур пытался изобразить нечто танцевальное, но больше напоминал раненого журавля. Ирина смеялась, но в её глазах не было того огня, что горел вчера у костра.

И вдруг появился Герман.

Он шагнул между ними, грубо оттолкнув Артура.

— Моя очередь.

Музыка сменилась на медленную, и он притянул Ирину к себе. Она не сопротивлялась, но её тело стало напряжённым, как натянутая струна.

Макс видел, как её пальцы сжались на плече Германа – не в страсти, а словно пытаясь оттолкнуть его.

Он не выдержал.

— Эй, можно к вам? — крикнул он, подходя ближе.

Герман нахмурился, но Ирина улыбнулась.

— Конечно.

И вот они уже втроём, словно странная цепочка, кружатся под музыку. Артур, не желая отставать, втиснулся между ними, и теперь все четверо двигались в такт, смеясь над абсурдностью ситуации.

Но когда Макс случайно встретился взглядом с Ириной, он увидел в её глазах благодарность.

Дискотека закончилась так же внезапно, как и началась – колонки захрипели, выплюнув в темноту последние аккорды, и спортзал погрузился в тишину, нарушаемую лишь шуршанием ног по грязному полу. Уставшие, но возбуждённые ребята потянулись к выходу, перешёптываясь и смеясь.

Макс задержался у двери, наблюдая, как раскрасневшийся и довольный Артур пытается уговорить Ирину пойти «погулять», но та лишь отмахивается, устало улыбаясь:

— Спать, Артур. Завтра подъём в семь.

Она потянулась, и лунный свет скользнул по её шее, очертив хрупкую линию ключицы. Макс отвернулся – слишком откровенно было бы смотреть.

— Эй. — Ирина вдруг оказалась рядом, её плечо почти касалось его. — Ты же обещал сыграть.

Он удивлённо вскинул бровь:

— Сейчас?

— Ну да. Ночь, тишина… идеально.

Она уже шла к выходу, не оставляя ему выбора. Макс бросил взгляд на Артура – тот, надувшись, ковырял кроссовком трещину в полу, явно обескураженый. Но Ирина выбрала его.

Ночью лагерь был совсем другим – пустынным и каким-то звенящим. Редкие фонари, словно звёзды в городе, бросали жёлтые круги на землю, а тени от сосен тянулись длинными пальцами, цепляясь за ноги. Ирина шла быстро, гитара за спиной покачивалась в такт её шагам.

— Куда идём? — спросил Макс.

— Там, за корпусом. Скамейка есть.

Они обогнули угол, и ветер донёс запах озера – сырость, водоросли и что-то горьковатое, вроде ивовой коры. Ирина села, достала гитару, провела пальцами по струнам – тихий, дребезжащий звук разлился в темноте.

— Ну? — Она подтолкнула его локтем. — Где твоя гармошка?

Макс вытащил её из кармана – маленькую, потрёпанную, но любимую.

— «Подхватишь», да? — ухмыльнулась Ирина.

Он кивнул. Первые ноты сорвались с гитары легко, словно сами рвались наружу. Макс подхватил, и через мгновение их музыка сплелась в одно – гитара звенела, гармошка выла, а где-то в кустах встревоженно зашевелились сверчки, будто споря, кто громче.

Макс закрыл глаза. Ему не нужно было смотреть на ноты – пальцы сами помнили каждую ноту. Ирина пела тихо, почти шёпотом, но каждое слово попадало прямо в сердце:

«Но если есть в кармане пачка сигарет – значит, сегодня всё не так уж плохо…»

Он подхватил последнюю строчку, и она звонко рассмеялась – впервые за вечер искренне, без тени усталости.

— Ладно, ты крут, — признала Ирина, откидывая выбившиеся из хвоста волосы. — Где научился?

— Отец играл. Говорил, гармошка – как душа: и мала, и кричать умеет.

Она задумалась, глядя на озеро, где лунная дорожка дрожала, как живая.

— Мой отец тоже… — начала Ирина, но осеклась.

Макс не стал спрашивать. Вместо этого он сыграл первые аккорды «Пачки сигарет» — небрежно, нарочито сбиваясь. Ирина фыркнула и ударила по струнам резче:

— Давай нормально!

И снова музыка захлестнула их, на этот раз громче, отчаяннее. Макс вдохнул полной грудью – пахло сосной, её духами (чем-то ванильным) и свободой, которой в лагере, казалось, не было места.

— Ух, талантища!

Голос прозвучал совершенно неожиданно. Из темноты вынырнула фигура директора – сутулого, вечно невыспавшегося мужчины с вечно нахмуренными бровями. Но сейчас он улыбался и даже подмигнул им:

— Только не шумите сильно, а то Герман услышит – закидает меня докладными, стахановец.

Ирина застыла, но директор махнул рукой и растворился в тени, оставив после себя лишь шелест гравия под ботинками.

— Вот чёрт, — прошептала Ирина. — Обычно он…

— Как цербер на цепи? — закончил за неё Макс.

Она рассмеялась, но тут же прикусила губу, будто поймала себя на чём-то запретном.

— Ладно, хватит. Завтра же подъём…

Ему хотелось сказать ещё что-то – может, о фотографии в вожатской, о том, как она сжалась, когда Герман обнял её на танцах… Но Ирина уже вставала, отряхивая шорты.

— Спасибо, — бросила она через плечо. — Было классно.

Он видел, как её силуэт тает в темноте, и вдруг крикнул:

— А завтра ещё сыграем?

Ирина обернулась. Лунный свет поймал её быструю, как вспышка, улыбку.

— Если директора не закидают докладными. Спокойной ночи, Макс.

Она исчезла, а он ещё долго сидел, перебирая гармошку в руках. Где-то далеко за спиной скрипнула дверь.

Макс усмехнулся. Бутылка вина? Пусть остаётся ему.

Главный приз, кажется, уже не в ней.

День третий.

Рассвет третьего дня в «Рогатском» ворвался в домик дерзким криком чайки и назойливым жужжанием комаров, просочившихся сквозь дырявую сетку. Макс сонно потянулся, разлепляя веки. Впервые вдохнув, он ощутил густой аромат сосновой смолы, смешанный с запахом пыли, а золотые полосы солнца, пробиваясь сквозь щели в стенах, играли на дощатом полу.

— Эй, спящая красавица, подъём! — Артур окатил его мокрым полотенцем, которое тут же прилипло к лицу. — Через полчаса завтрак, а потом марш-бросок к озеру!

Макс неохотно сполз с кровати, взъерошив волосы. Снаружи доносились голоса вожатых, звонкий смех детворы и ритмичные хлопки – кто-то уже вовсю делал зарядку.

— Ты хоть спал? — спросил он, увидев, как Артур, сияя энтузиазмом, натирает грудь кремом с ядерным запахом морозной мяты.

— Ни секунды, — Артур хитро прищурился. — Всю ночь стратегию разрабатывал. Сегодня идеальный момент для наступления.

— На Ирину?

— В яблочко! — Артур щёлкнул пальцами. — Озеро, солнце, купальники… Главное – отвлечь Германа.

Макс фыркнул, но в голове уже завертелись варианты развития событий.

После завтрака, как всегда безнадежно морально устаревшего, отряд выстроился у костровой площадки. Ирина, в шортиках и соломенной шляпе, проверяла список, а Герман, как всегда мрачный и непроницаемый, наблюдал за происходящим со скрещенными на груди руками.

— Внимание, маршрут! — Ирина хлопнула в ладоши. — Идём через сосновый бор, потом по тропинке вдоль ручья. На месте – купание, игры, обед. Кто потеряется – будет чистить картошку на ужин. Всем ясно?

— Да-а-а! — дружно ответили дети.

— Тогда вперёд!

Тропа вилась между сосен, чьи корни, словно змеи, вылезали из земли. Воздух был напоён густым ароматом нагретой хвои. Макс шёл немного позади, любуясь тем, как красиво Ирина идёт, смеётся, помогая подняться споткнувшейся девочке. Её голос звенел, как горный ручей, вдоль которого они сейчас шли.

— Эй, Макс! — Артур подскочил к нему, держа в руке что-то маленькое и зелёное. — Смотри, ящерка! Думаю, Ирине понравится, если я ей вместо цветов живность подарю.

— Ты совсем… — не успел договорить Макс.

Ящерица выскользнула из пальцев Артура и юркнула ему за воротник.

— А-а-а! Холодная! Ползёт! — завопил он, извиваясь, как будто его жарили на сковороде.

Ребята покатились со смеху, а Ирина, подбежав, долго пыталась сдержаться, но все равно покатилась со смеху.

— Артур, ты у нас главный поставщик развлечений, — сказала она, помогая ему вытряхнуть бедное животное.

Герман, стоявший в стороне, лишь презрительно хмыкнул.

Озеро встретило их свежим ветерком и зеркальной гладью воды, отражавшей клочья облаков. Дети тут же с визгом бросились купаться, а вожатые расстелили пледы на небольшой полянке.

Ирина расположилась чуть поодаль, в тени раскидистой берёзы. Скинув шорты, она осталась в лаконичном чёрном купальнике, и Макс невольно залюбовался её загорелой кожей и цепочкой, поблёскивающей в лучах солнца.

— Макс, эй, пас! — закричал кто-то из ребят.

Он машинально поймал мяч, но вместо того чтобы бросить его обратно, "случайно" запустил в сторону Ирины. Мяч приземлился в песок совсем рядом с ней.

— Ой, простите! — Макс подошёл ближе, стараясь выглядеть как можно более невинно.

Ирина подняла голову, прикрывая глаза от солнца ладонью.

— Ничего страшного, — она с улыбкой подбросила мяч обратно.

Макс поймал его, но не спешил уходить.

— Вы…почему не купаетесь?

— Чуть позже. Сначала почитаю, — она продемонстрировала потрёпанную книгу.

— Алекс Кош? — Макс узнал обложку.

Ирина удивлённо вскинула брови.

— Ты читал?

— Конечно! «Тени в переулке» — одна из любимых.

— Ого, — она улыбнулась. — Я думала, молодёжь сейчас только в телефонах зависает.

— Ну, я не вся молодёжь, тем более телефоны все забрали

Они разговорились о книгах, о любимых героях, о том, как мастерски Кош создаёт атмосферу. Глаза Ирины загорелись, в голосе появились нотки искренней увлечённости.

— Знаешь, я даже сама пробовала писать что-то в этом жанре, — призналась она.

— Правда?

— Да, но… — её взгляд на мгновение потускнел. — Не сложилось.

Макс хотел было расспросить её подробнее, но тут из кустов вывалился Артур с огромным букетом полевых цветов.

— Для самой прекрасной вожатой на свете! — провозгласил он пафосно, протягивая ей цветы.

Ирина не смогла сдержать смех, но цветы взяла.

— Спасибо, Артур, это очень мило.

Макс невольно скрипнул зубами.

В этот момент из-за деревьев появился Герман.

Он молча посмотрел на цветы в руках жены, потом на Артура, потом снова на Ирину.

— Ира, — позвал он ровным голосом. — Отойдём на минутку.

Она вздохнула, отложила книгу и пошла за ним в кусты.

Артур присвистнул.

— Кажется, я попал.

— Ты придурок, — проворчал Макс.

Через пару минут Ирина вернулась одна. Лицо её было напряжённым, а во взгляде – какая-то глухая отстранённость.

— Всё в порядке? — осторожно спросил Макс.

— Всё замечательно, — натянуто улыбнулась она. — Просто… не стоит больше дарить мне цветы, хорошо?

Артур хотел что-то возразить, но Макс тронул его за рукав.

Ирина взяла книгу и ушла к самой воде.

А из-за деревьев на них все еще смотрел Герман, и его взгляд был холоден.

Поздно вечером, когда все ребята уже разошлись по домикам, а небо украсилось россыпью ярких звёзд, Макс вышел подышать свежим воздухом. Ночь была тёплой, наполненной ароматами трав и дымком от потухшего костра.

Он присел на крыльцо вожатского корпуса, закурил и погрузился в свои мысли. В голове всплывали обрывки дневных разговоров, мимолетные взгляды, улыбка Ирины…

— Здесь свободно?

Он вздрогнул от неожиданности. Рядом стояла Ирина, кутаясь в лёгкий кардиган.

— Да, конечно, — Макс подвинулся.

Она села рядом, и на некоторое время воцарилось молчание.

— Не спится? — спросил он.

— Не могу, — она вздохнула. — Иногда ночью кажется, что воздух становится слишком густым, и дышать тяжело.

— Знакомое ощущение.

— Правда? — она повернулась к нему. — А что тебя гложет?

Макс затянулся сигаретой и выпустил дым в тёмное небо.

— Да так… Всё на свете. И ничего конкретного.

— О, философ, — усмехнулась она.

— А тебя?

— Меня?.. — Ирина задумалась. — Иногда мне кажется, что жизнь – это поезд, который давно проехал мою станцию, а я всё ещё стою на перроне.

— Звучит поэтично.

— Скорее глупо.

— Я так не думаю.

Она взглянула на него, и в её глазах промелькнуло что-то тёплое.

— Ты странный, Макс.

— Это комплимент?

— Пока что просто наблюдение.

Они замолчали, прислушиваясь к стрекоту сверчков в траве.

— А что бы ты сделал, если бы мог начать всё сначала? — вдруг спросила Ирина.

— Не знаю… Наверное, перестал бы бояться.

— Бояться чего?

— Да всего на свете.

Она кивнула, словно понимала его.

— А ты? — спросил он.

— Я бы просто уехала.

— Куда?

— Куда угодно, подальше... — она запнулась.

— Где его нет?

Ирина ничего не ответила, но плечи её слегка дрогнули.

— Ладно, мне пора, — она поднялась с крыльца.

Макс последовал за ней.

— Спокойной ночи.

— Спокойной.

Она сделала шаг, потом вдруг развернулась и, быстро коснувшись губами его щеки, скрылась в темноте.

Макс замер на месте. Щёку словно обожгло огнём.

Он медленно побрёл к своему корпусу, но, обернувшись, увидел в окне вожатской комнаты силуэт Германа. Он стоял неподвижно, и даже на таком расстоянии чувствовался его ледяной взгляд.

Макс лишь судорожно сглотнул.

День четвёртый.

Утро выдалось мрачным, словно небо решило вылить на лагерь разом всю накопившуюся тоску. «Рогатский» встретил рассвет под карканье птиц с соседней фермы. Солнце словно стеснялось показаться, едва пробиваясь сквозь плотную пелену тумана, словно боялось увидеть, что здесь творится. Воздух был густым, тяжёлым, пропитанным каким-то скрытым напряжением.

Макс вышел из домика, лениво потягиваясь. Старые деревянные ступеньки противно скрипнули под его ногами, а в нос ударил едкий запах хлорки из ближайшего туалета. Рядом, зевая во всю ширь, появился Артур.

— Ну чё, как спалось, чемпион? — спросил он, разминая затекшую шею.

— Как на гвоздях, — проворчал Макс, оглядывая полусонный лагерь.

У столовой стояла Ирина. В своей неизменной вожатской футболке она казалась какой-то особенно беззащитной. Руки скрещены на груди, взгляд устремлён куда-то в чащу леса, словно ищет там выход. Рядом нависал Герман, словно зловещая тень. Его и без того массивная фигура казалась ещё больше рядом с её хрупким силуэтом. Он что-то злобно шипел ей в лицо, и даже отсюда было видно, как его кулаки то сжимаются, то разжимаются, будто он в уме перебирает варианты расправы.

— Кажется, наш старший вожатый сегодня не в духе, — усмехнулся Артур, но голос его звучал как-то неуверенно.

Макс ничего не ответил. Он видел, как Ирина резко отвернулась от Германа и пошла к столам, где уже собирались дети.

Завтрак обещался быть нервным.

Столовая встретила их запахом пригорелой каши и приторным душком переваренного компота. Дети шумели, стуча ложками, вожатые тщетно пытались утихомирить этот хаос. Ирина раздавала еду, её движения были какие-то дёрганые, нервные.

Артур, не теряя надежды, подкатил к ней с самой обаятельной улыбкой, на какую был способен.

— Ир, а ты помнишь, ты обещала мне аккорды на гитаре показать? — начал он, но она отмахнулась от него.

— Артур, не сейчас, ладно?

— Ну почему? Я же стараюсь! — он скорчил умильную гримасу, но Ирина лишь фыркнула и отвернулась.

Макс наблюдал за этим издалека, чувствуя, как внутри нарастает какое-то странное, тревожное тепло. Он хотел подойти, что-то сказать, но тут дверь столовой с грохотом распахнулась, и на пороге возник Герман. Его взгляд скользнул по Максу, и в глазах мелькнуло что-то совершенно звериное.

После обеда начались волейбольные баталии. Солнце жарило нещадно, раскалив песок так, что к нему невозможно было прикоснуться. Макс вытер пот со лба и осмотрел команду. Ирина стояла рядом, её волосы, собранные в небрежный хвост, выбивались прядями, липли к загорелой шее.

— Готовы? — спросила она, и в её голосе вдруг появилась такая лёгкость, какой утром и в помине не было.

— Всегда, — улыбнулся Макс.

Игра началась. Мяч летал над сеткой, ударялся о руки, взмывал в воздух. Команда Германа играла жёстко, даже грубо. Особенно сам Герман – каждый его удар был словно вызов, брошенный лично Максу.

— Осторожно! — крикнула Ирина, когда мяч, пущенный Германом, полетел прямо в неё.

Макс среагировал мгновенно. Он резко шагнул вперёд, поднял руки и отбил мяч, почувствовав, как тот с силой ударяется о ладони.

— Всё нормально? — спросил он, повернувшись к Ирине.

Она кивнула, но в её взгляде читалось что-то большее, чем просто благодарность.

Герман же стоял по другую сторону сетки, его лицо исказила очередная гримаса ярости.

После ужина все пошли купаться. Озеро лежало, как огромное зеркало, отражая угасающие лучи заката. Дети смеялись, резвились в воде, вожатые следили за порядком.

Ирина сидела на берегу, обхватив колени руками. Макс подошёл и сел рядом.

— Не купаешься?

— Не хочется, — она улыбнулась, но в уголках глаз поселилась тревога.

— Сегодня было жарко.

— Да… — она вздохнула. — Макс, тебе… тебе не страшно?

— Чего?

— Вот это всё… — она махнула рукой в сторону лагеря. — Эта игра…

Он хотел что-то ответить, но она вдруг повернулась к нему. Её глаза были огромными, тёмными, полными невысказанной тоски.

— Ир…

Ветер играл с её волосами, и Макс невольно протянул руку, убрал прядь за ухо. Она вздрогнула, но не отстранилась.

— Ирина, я…

Он не успел договорить. Она вдруг прижалась губами к его губам – порывисто, отчаянно, словно боялась, что передумает.

Сердце Макса бешено заколотилось. Но не успел он ответить на поцелуй, Ирина отпрянула, испуганно оглядываясь.

— Прости… Я не должна была…

— Постой…

Но она, словно испуганная птица, вскочила и почти побежала по тропинке.

Макс хотел догнать её, но в этот момент заметил вдали, у деревьев, тёмную фигуру. И ему даже не хотелось думать, кто это мог быть.