Оставив Вику на школьном дворе, Михаил Петрович вернулся в здание. Каждая ступенька отдавалась в висках глухим стуком ярости. Катя... его вещь, его послушная девочка, которую он считал окончательно подчинённой. И теперь её пришлось отпустить. Из-за Вики. Из-за той, кого он сам когда-то выбросил за ненадобностью, найдя ей замену в лице более юной и податливой девушки. Как же он ошибся.

Он вошел в компьютерный класс, где его уже ждали ученики. Урок информатики прошел в напряженной, гнетущей атмосфере.

— Объясни, почему здесь ошибка, — его голос был резким, как удар хлыста. Он тыкал пальцем в экран ученика, даже не вникая в суть кода. Ему было не до алгоритмов.

— Но, Михаил Петрович, я...

— Не видишь? Значит, не понимаешь тему.

Он ходил между рядами, придираясь к каждой мелочи — к неверному отступу, к неидеальному названию переменной, к недостаточно подробному комментарию. Даже отличники получали свои твердые «четыре», чувствуя на себе его ледяной, несправедливый гнев. Урок превратился в пытку для всех.

Когда, наконец, прозвенел звонок, и класс опустел, Михаил подошел к окну. Он смотрел на школьный двор, но не видел его. Перед его внутренним взором крутились лица.

«Кто?.. Кто мог помочь Кате? Она не сама. Она слишком запугана для такого...»

И тут его осенило. «Та вечеринка...» Та самая, где Катя впервые стала его «главным призом», где он демонстрировал её покорность избранным гостям. Там было много людей. Его друзья, их подруги, пара коллег... Кто-то из них мог увидеть не просто развлечение, а возможность забрать её себе, так как я не дал полной свободы действий. Эти мысли вызывали гнев. Все переплелось, выискивая зацепку.

«Игорь? — Его старый друг. Но Игорь всегда был слишком прост и трусоват для такой тонкой игры. Не похоже.

Виктор? — Другой приятель, бывавший на его вечеринках. Женолюб и хвастун. Мог проболтаться где-то, мог невольно навести кого-то на мысль... Возможно.

Родители? — Нет, тогда бы уже грянул скандал с директором. Значит, кто-то другой.»

«Если я узнаю, кто за этим стоит, — мысленно пообещал он сам себе, сжимая кулак, — я устрою им обоим такое, что запомнит как Катя, так и её тайный помощник.»

Он понимал: единственный ключ к разгадке — это Вика. Она — слабое звено. Раньше он считал её лучшей, он любил Вику по-настоящему, но игры завели слишком далеко. Она раньше была готова на всё ради него, ради тех самых унижений, которые она полюбила вместе с ним, они стали составлять смысл её жизни. Она хотела вернуться? Что ж... Он даст ей этот шанс. Он снова возьмет её в оборот, затянет петлю покрепче, и она сама, добровольно, с восторгом, выдаст ему имя того, кто встал на его пути, именно таков был его сейчас план.

Мысль об этом успокоила его. Ярость сменилась холодной, целенаправленной жестокостью. Он достал телефон. Пришло время сделать первый ход.

Пальцы привычно вывели на экране:

«Пятница. 20:00. Ресторан «Черный лотос». Не опаздывай.»

Ни приветствия, ни подписи. Только приказ. Так, как он всегда разговаривал с ней в лучшие — с его точки зрения — времена. Нужно было сразу задать тон, напомнить, кто здесь хозяин.

Он отправил сообщение и отложил телефон, и опять подумал: Катя... Катю я пока оставлю в покое. Пусть почувствует призрачную свободу, пусть расслабится. Это даже лучше. Когда он снова возьмёт её — а он возьмёт, обязательно, думал он — её падение будет ещё болезненнее, а его победа — слаще. Михаил Петрович мысленно уже видел тот момент, когда она снова будет стоять перед ним на коленях, сломленная окончательно, понимающая, что никакие уловки не спасли её от судьбы стать настоящей шлюхой.

Но путь к этому лежал через Вику. И он отдавал себе отчёт: это будет не быстро. Та, прежняя, восторженно покорная Вика, осталась в прошлом. Сейчас перед ним была обиженная, озлобленная женщина, которая уже разок проявила характер. Она будет пытаться торговаться, придумывать для себя какие-то условия, будет проверять границы и, конечно, подчиняться, так как ей это нравится, и, конечно, она захочет не просто вернуться — она захочет вернуться на своих условиях навсегда.

«Нужно быть аккуратнее, — холодно констатировал он сам себе. — А то кто знает, что в голове у этой сучки. Вдруг и вправду решится всё слить.»

Он боялся, и боялся за себя. Вику нужно было не давить, а... приручить заново. Сначала дать ей почувствовать мнимый контроль, ложную победу, а потом, когда она снова окажется на крючке, медленно затянуть удавку. Сейчас он считал Вику просто шлюхой, хотя он сам её такой сделал, и забыл о том, что было до этого...

Вика, выйдя за ворота школы с торжествующей улыбкой, достала телефон и быстрым движением пальцев написала Яне: «Катя свободна. Всё прошло отлично». Ответ пришел почти мгновенно — лаконичное сердечко. Она даже не задумалась над скупостью реакции. Девушка откинула голову, подставив лицо прохладному ветру, и пошла прочь от школы, вызывая такси. Пока ждала, ветер трепал ее волосы, но она не обращала внимания, все еще находясь под властью смешанных чувств — триумфа и старого, знакомого трепета.

Вскоре она была в машине, назвала адрес и, откинувшись на заднем сиденье, закрыла глаза. Улицы за окном проплывали мимо, а она возвращалась в прошлое.

...Десять лет назад. Университет. Второй курс педагогического, специальность — математика. Она была молодой, яркой, полной надежд. А Михаил... Михаил был старше ее на три года, заканчивал бакалавриат по информатике. Он был не таким, как все — уверенным, с холодным, цепким взглядом, в котором читалась сила. Она знала, что нравится ему, но у нее тогда был парень — обычный, веселый мальчик с соседнего факультета.

Они расстались с ним глупо, из-за пустяковой ссоры. Но для нее, в ее двадцать лет, это стало настоящей трагедией. Мир рухнул, она не видела смысла жизни, плакала в своей комнате в общаге по вечерам, чувствуя себя абсолютно одинокой и никому не нужной.

И тогда появился ОН.

Сначала просто подошел в одном из коридоров университета. Спросил, почему она такая грустная. Его ухаживания были не такими, как у других — не цветы и глупые стихи, а странные, завораживающие тесты на логику, сложные головоломки, которые он дарил ей вместо конфет. Он вел себя как хозяин с самого начала, и ей, уязвимой и потерянной, это странным образом нравилось. Он был скалой, о которую можно было разбиться, но за которую можно и держаться.

Свидания были идеальными в своей странности. Вместо похода в кино он мог привести её на заброшенный завод и вручить листок с зашифрованными координатами, заставив искать «клад» по составленным им алгоритмам. А когда она, наконец, находила ту самую коробку, он смотрел на неё с тем особым, хищным и восхищённым выражением, от которого у неё подкашивались ноги и перехватывало дыхание. Но через мгновение перед ее внутренним взором встал не день их первой встречи или день, когда было какое-то красивое свидание, а тот самый день. Тот, после которого все изменилось окончательно. Тот, что разделил ее жизнь на «до» и «после».

Такси резко затормозило на светофоре, и Вика открыла глаза. Она была уже почти у дома. Воспоминания, словно навязчивая мелодия, крутились в голове, требуя продолжения. В машине она уже не смогла вернуться в мир воспоминаний, но как только Вика переступила порог своей квартиры, бросила сумочку на тумбу, сбросила туфли и рухнула на диван, она снова позволила прошлому поглотить себя.

Тот вечер... Их встреча на его квартире где она была не раз, и там даже была какая-то часть её вещей... Вика вошла в гостиную, её взгляд упал на книгу, лежавшую на журнальном столике такую у него она видела впервые. Яркая обложка гласила: «НЛП: техники и практика применения». Её это удивило.

— Миш, а это что? — подняла она бровь, показывая на книгу. — Начал интересоваться психологией углублённо?

Он лишь улыбнулся своей спокойной, уверенной улыбкой, подошёл к ней, обнял за талию и нежно поцеловал в губы.

— Ну да, — ответил он, его голос был бархатным и обволакивающим. — Это интересно... и полезно для развития.

Тогда, в тот момент, она восприняла это просто как очередное его увлечение. Значение той книги, её истинная цель в его руках, дошло до неё гораздо позже, когда он уже добился первых оглушительных успехов в применении её техник — на ней самой.

Воспоминания на мгновение прервались, и в голове Вики, словно укол, мелькнула свежая мысль. «Хм, а может, и не он... Может, это Яна? А он — просто игрушка в её руках?» Впервые она задумалась, как легко Яна её переубедила, подтолкнула к этому шантажу. Но мысль была мимолётной. Она тут же отогнала её. Какая разница? Ведь в итоге она в плюсе — он снова её хочет.

И она снова нырнула в прошлое.

...Они лежали вместе в постели после страстного, изматывающего секса. Воздух был густым и влажным, пахло их телами и постельным бельём. Он лежал на спине, а она прижалась щекой к его груди, слушая ровный стук его сердца.

Его пальцы нежно перебирали её волосы. Потом его рука медленно спустилась к её шее. Ладонь легла на горло, не сжимая, просто касаясь, и тут он проговорил:

— Вик, а ты никогда не думала о каких-либо унижениях в сексе?

Я посмотрела на него и улыбнулась.

— Ты о чем? В каком смысле?

Мне было смешно, но я немного задумалась, а он приподнялся и посмотрел мне в глаза.

— Ты не хотела бы попробовать быть нижней? Полностью подчиниться мне?

Я тогда была возбуждена и ответила:

— Хм... Звучит интересно...

Не успела договорить, как он сказал:

— Давай попробуем... Ради эксперимента?

В тот момент я никогда ни о чем таком не думала... И его предложение звучало очень уж забавно. Он так же начал медленно водить рукой по груди и моим соскам, заставляя бегать мурашки по коже от его жестких пальцев. Пока он это делал, я дала ему ответ:

— А давай... Но может, какие-то границы установим?

Несмотря на то, что я об этом не задумывалась, я читала разные рассказы и знала о табу, о договоренностях...

— А какие ты хочешь? Границы... — прошептал он и поцеловал меня в шею.

Я выгнула шею, подставляя ее для его губ, и задумалась. Я не знала, что ответить. Все было так неожиданно...

— М-м-м... — только это и смогло вырваться у меня из груди, когда его губы нашли мои.

Я не назвала ни одной границы, не установила ни одного правила. Слова застряли где-то глубоко, расплющенные тяжестью накатившего возбуждения. Его поцелуй был не просто страстным — он был властным, заявляющим права. Я ответила с той же жадностью, впиваясь пальцами в его плечи, чувствуя, как всё внутри меня сжимается в сладком предвкушении.

Он оторвался от моих губ, его дыхание было горячим на моей коже. Медленно, как змей, скользящий по своему владению, он взобрался на меня выше. Его бедра раздвинули мои ноги, и я почувствовала, как напряженный, горячий кончик его члена упирается в мою промежность, скользит по влажным складкам, собирая соки, но не входя.

— Миша... — выдохнула я, уже почти умоляя.

Он улыбнулся тому, что услышал в моем голосе, и одним плавным, но уверенным движением вошел в меня. Нежно? Да. Но эта нежность была тотальной. Он не торопился, не набрасывался. Он заполнял меня медленно, сантиметр за сантиметром, позволяя мне прочувствовать каждый миллиметр его члена, каждую пульсацию внутри себя. Моё тело, уже возбужденное его ласками, само собой раскрылось, приняло его, обволокло плотной влажной теплотой.

— Вот так... — прошептал он, его губы снова коснулись моих. — Вот так, Вика...

Он начал двигаться. Это был не грубый, животный ритм, а что-то гипнотическое. Длинные, плавные толчки, доводящие до исступления. Его таз прижимался к моим ягодицам, его живот терся о мой клитор с каждым движением. Я закрыла глаза, полностью отдавшись ощущениям. Его руки держали мои бёдра, направляя, контролируя каждый мой вздох, каждый стон.

Волна нарастала медленно и неумолимо. Я чувствовала, как сжимается всё внутри, как электрические разряды удовольствия бегут от макушки до кончиков пальцев ног. Он чувствовал это, видел по моему лицу.

— Кончай, — его голос прозвучал не как просьба, а как констатация факта. Как приказ, который мое тело было не в силах ослушаться.

И я кончила. С громким, сдавленным стоном, выгибаясь под ним, чувствуя, как судороги сотрясают меня изнутри. Он не останавливался, продолжая свои размеренные, глубокие толчки, выжимая из меня последние капли наслаждения, пока я не обмякла, тяжело дыша.

Только тогда его ритм изменился. Он стал резче, быстрее. Я чувствовала, как его член пульсирует внутри меня. Но в самый последний момент, когда я уже ждала финала внутри себя, он резко вынул его.

Я ахнула от неожиданности и пустоты. И в следующее мгновение горячие струи спермы хлестнули мне на низ живота и лобок. Я лежала, не в силах пошевелиться, чувствуя, как эта жидкость растекается по моей коже, липкая и пахнущая им.

К Вике нахлынуло возбуждение, горячее и влажное, как отголосок того давнего вечера. Диалог, прикосновения, тот секс — всё это она помнила до сих пор с поразительной яркостью, будто это случилось вчера.

Вернуло её в реальность лишь нарастающее тепло внизу живота и то, как соски налились и болезненно упёрлись в жёсткие чашки лифчика. С этим она быстро расправилась — сняла лифчик, отбросила его в сторону и, обнажённая по пояс, снова позволила себе погрузиться в прошлое.

Но на этот раз перед её внутренним взором возникло не продолжение той ночи, а утро.Я уже начала одеваться, стояла у шкафа в поисках юбки и блузки, когда он подошел сзади и обнял меня.

— Ты помнишь о нашем разговоре вчерашнем?

— Ммм... это о той игре? — с улыбкой спросила я.

— Да. Ну что, попытаемся? Если не понравится — скажешь «стоп».

Я на несколько секунд задумалась. В его голосе не было давления, только любопытство и азарт.

— Ну ладно... я согласна, Хозяин, — сказала я в шутку, со смехом.

Он не засмеялся в ответ. Его руки на моей талии стали тверже.

— Тогда белье тебе не понадобится сегодня.

И он начал расстегивать лифчик. Потом сам спустил мои трусики. Это было забавно, но спорить я не стала.

— И как? Ты хочешь, чтобы я просто в белой кофте и юбке пошла?

— Да! А лучше в блузке, — ответил он и отошел к шкафу.

Пока я застегивала юбку, он нашел то, что искал, и протянул мне блузку. Она была полупрозрачной, из тонкого шифона, и, как я сразу поняла, должна была плотно облегать грудь.

— Вот эту одень сегодня! — это прозвучало уже как приказ.

Но я все еще с улыбкой ответила: — Хорошо, Хозяин.

Когда я была одета, я посмотрела на себя в зеркало. Вроде все как обычно... но нет. Соски под тонкой тканью блузки были заметны даже в не возбужденном состоянии. Легкий румянец покрыл мои щеки..

Потом, уже у двери, обернулась и добавила: — А знаешь, в этом что-то есть. Я чувствую себя... намного сексуальней.

Он лишь молча поцеловал меня — глубоко, влажно, оставляя на губах вкус себя и нашего общего секрета. И я ушла в универ, ощущая на себе его взгляд и прохладный воздух на коже под тонкой тканью. Каждый встречный взгляд казался мне прикосновением. Через несколько часов, посреди второй пары, у меня в сумке зазвол телефон. Обычные смартфоны тогда еще не были так популярны, а СМС стоило дорого, поэтому звонки были основным способом связи. Поднять трубку я, разумеется, не могла и только после пары проверила телефон. Это был Миша.

Я перезвонила ему.

— Зайди в 212 аудиторию, — сказал он и положил трубку.

Меня это заинтересовало. Пока была перемена, я направилась туда. Аудитория 212 была маленькой, кабинетом для семинаров, и из-за всего, что там стояло — столов, стульев, шкафов, — в ней не было эха.

Я вошла и закрыла за собой дверь. Он стоял у окна, прислонившись к подоконнику.

— Ты чего звонил? Знаешь, что я на паре?! — спросила я, больше из любопытства, чем из раздражения.

Он повернулся. Его лицо было серьезным.

— Когда Хозяин звонит, нужно найти способ ответить.

Я все еще не до конца понимала, во что превратилась наша «игра», и, решив подыграть, с легкой насмешкой сказала:

— Извините, Хозяин. Готова понести наказание... — и немного засмеялась.

Его глаза сузились.

— Это хорошо, что ты признаешь вину... Наказание будет мягче... Иди сюда, сучка!

Это грубое обращение меня только развеселило. С гордой, даже вызывающей походкой я подошла к нему.

— На колени, — его голос был тихим, но в нем не осталось и следа игры.

Что-то щелкнуло внутри меня. Улыбка медленно сошла с моего лица. Я колебалась секунду, чувствуя, как сердце забилось чаще — уже не от смеха, а от чего-то другого. Но я послушно опустилась на колени на прохладный линолеум, глядя на него снизу вверх.

Он стоял передо мной и провел ладонью по моей щеке, а потом проговорил:

— Твое наказание — 20 шлепков по заднице! Обопрись об парту.

Я встала и так и сделала, а сама думала: «Зачем он меня ставил на колени?» Но всё это странным образом начало меня возбуждать. Не так чтобы сильно, но всё-таки.

Когда я стала в позу, мне пришлось ждать, так как он пошел закрывать дверь на ключ. А когда это сделал, подошел ко мне и сказал:

— Считай. Если собьешься — сначала! Покинуть позу можешь, когда я разрешу. Это ясно?

Он говорил серьезно, и это только возбуждало. На его вопрос я ответила:

— Да...

И почувствовала, как он начал задирать юбку, оголяя ягодицы. Всё это было достаточно быстро, и я почувствовала первый шлепок. Не сильный.

— Один... — сказала я.

Потом еще несколько таких же, будто бы для того, чтобы я привыкла. Но вот уже с 6 по 12 удары и звуки становились сильнее. Я чувствовала, как кожа начинала печь, а киска становилась влажнее. После 13-го удара он провел пальцами по моей киске и себе что-то буркнул. Продолжил несколькими ударами быстрыми, от которых я сбилась... По крайней мере, он так сказал, а доказать обратное я не смогла.

Было обидно. Всё сначала. Попа уже горела, киска текла, соски торчали, а он начал сначала. Удары были сильнее, но медленные, чтобы я почувствовала всё. И в этот раз он не подставил меня, и я всё верно отсчитала.

Но поправить юбку и уйти на пару он мне не разрешил. А уже время... Я понимала, что опоздаю, но перечить ему не стала. Хотя внутренняя правильная девочка, которую воспитывали, говорила мне: «У тебя пара! Ты опаздываешь!»

Он подошел вплотную сзади, его дыхание обжигало шею.

— Ничего страшного, если немного опоздаешь... — его голос прозвучал прямо у уха, и в ту же секунду я почувствовала, как что-то твёрдое и горячее прижалось к моей промежности.

Он вошёл резко, без предупреждения, одним глубоким толчком, от которого у меня перехватило дыхание. Его руки схватили меня за бёдра, прижимая к себе, и он начал двигаться в бешеном ритме, от которого пошатнулся стол.

Всё его существо, казалось, было охвачено одной только этой яростной потребностью. Его движения были жёсткими, почти грубыми, его тело с силой ударялось о моё. Я попыталась сдержать стон, но он сорвался с губ. Тут же его ладонь грубо легла на мой рот, приглушая звуки. Теперь я могла только глухо хрипеть в его руку, чувствуя, как нарастает волна внутри меня, смешиваясь с жаром отшлёпанной кожи.

Он трахал меня с какой-то отчаянной, животной силой, словно пытаясь что-то доказать — себе, мне, всему миру. Я слышала его прерывистое дыхание и чувствовала, как его тело напряглось в финальном рывке.

В самый последний момент, когда моё собственное тело уже готово было содрогнуться в оргазме, он резко вынул свой член. Горячая жидкость брызнула на мои ягодицы и юбку которя была задрана. Он тяжело опёрся на меня, всё ещё прикрывая мне рот, и несколько секунд в аудитории стояла тишина, нарушаемая только нашим частым дыханием.

Когда он немного остыл и перевел дыхание, он опустил мою юбку. Теплая сперма размазалась по ткани и начала впитываться, прилипая к горячей коже.

— Ты опаздываешь, — констатировал он, его голос снова стал ровным и собранным.

Я улыбнулась, поворачиваясь к нему.

— Ничего страшного, Хозяин. Главное, что вы довольны.

Он не стал меня задерживать, и я вышла из аудитории. Было обидно, что кончить так и не удалось, но я никогда в жизни не была так возбуждена. Жар растекался по всему телу, сводя с ума.

Перед входом в аудиторию висело зеркало. Я мельком глянула в него — сперма через темную ткань юбки не проступала пятнами. И то хорошо. Я вошла в свою аудиторию, извинившись за опоздание, и пробралась на свое место. Сесть было неудобно — попа горела от недавних шлепков, напоминая о каждом ударе. Я ерзала на стуле, пытаясь найти менее болезненное положение, и ловила на себе удивленные взгляды одногруппников. Каждый след боли на коже был доказательством того, что произошло на самом деле но этого никто не видел. И мысль, что под юбкой у меня сохнет его сперма, сводила с ума сильнее любой лекции.

Но после этого Вика будто очнулась. Она смотрела на потолок, тяжело дыша, и только сейчас осознала, что её рука уже давно засунута в трусы и ласкает киску, которая была насквозь мокрой. Пальцы скользили по разбухшим, чувствительным губам, собирая обильную смазку. Воспоминания были такими яркими и мощными, что тело горело. Она не стала останавливаться. Наоборот, её пальцы заработали быстрее и увереннее. Указательный и средний палец правой руки плотно прижались к бугорку клитора и задвигались — быстрые, отточенные круговые движения, от которых по всему телу пробегали судороги наслаждения. Левая рука сжала грудь, большой палец раздражал сосок, выжимая из него тупую, отдающую в низ живота боль.

Она закрыла глаза, и перед ней снова встал он — его властные руки, его грубые шлепки, его горячее дыхание на шее. Она представила, что это его пальцы сейчас работают с её клитором, что это он заставляет её сходить с ума. Мысль о том, как он использовал её в той аудитории впервые, как её попа горела, а между ног было мокро от возбуждения, подстегнула её ещё сильнее.

Её бёдра начали непроизвольно подрагивать, следуя за ритмом её руки. Дыхание стало прерывистым, из груди вырывались короткие, хриплые стоны. Она чувствовала, как матка сжимается в предвкушении, как всё напряжение в её теле собирается в один тугой, раскалённый узел в самом низу живота.

И вот он — кульминационный момент. Её тело резко выгнулось, пальцы на секунду замерли, с силой прижатые к клитору, а затем её прорвало. Волна оргазма накатила с такой силой, что у неё потемнело в глазах. Глухой, сдавленный крик сорвался с её губ, пока судороги одна за другой прокатывались по её внутренностям, выжимая из киски последние капли наслаждения. Она вся затряслась, её пальцы ещё несколько секунд судорожно дёргались, продлевая спазмы, а потом она обмякла, тяжело и часто дыша, вся мокрая и обессиленная на диване.

Полежав несколько минут, она услышала вибрацию телефона. Лениво потянувшись, она посмотрела на экран.

Хозяин

«Пятница. 20:00. Ресторан «Черный лотос». Не опаздывай.»

Вика улыбнулась. Пальцы привычно вывели:

«Не опоздаю. Буду вовремя.»

Она намеренно не стала добавлять «Хозяин». Раньше за такое непочтение — обращение без титула — следовало бы немедленное и суровое наказание. Но сейчас всё было иначе. Она сама вернула себе часть власти, шантажируя его, и теперь им двигала не только страсть, но и страх.

«Это будет для него тест, — холодно подумала она, откладывая телефон. — Посмотрим, как ты отреагируешь на такую дерзость. Посмотрим, насколько ты ещё увлечён мной или это только страх в тебе.»

P.S. спасибо всем кто читает, комментарии приветствуются.