ОКСАНА

Утором Костя ушел, Оксана осталась ждать его. Перед уходом Константин сказал ей, что если его не будет в течение двух суток, она должна уйти с этой квартиры. В конверте, что он ей оставил, деньги, ключи от другой квартиры и инструкции, что и как ей делать дальше. Она ждет, проходит несколько часов, когда раздается звонок в дверь...

Я посмотрела в глазок, за дверью стояла старушка, наша соседка, одетая в домашний халатик.

— Оксаночка, у тебя сахара не найдется?! Хотела чайку попить, а дома пусто. Так в магазин идти не хочется!

Есть ли у меня сахар? Да, есть, Костя недавно ходил в магазин, закупал продукты.

— Да, сейчас, должен где-то быть.

Как только я открыла замок, последовал удар в дверь, меня отбросило в коридор и в квартиру ввалились двое моих мучителей. Они нашли нас...

— Что, тварь, думала, что смогла сбежать? – рявкнул старший братец.

Я со всей силы лягнула ногой его ногой, вскочила и бросилась в комнату. Пистолет, там есть пистолет, Коля учил меня, как с ним обращаться. Я почти добежала, когда...

— Вот же с-сука! — я получила весьма увесистый тычок кулаком в спину, но мой вскрик боли потонул в широченной ладони - старший обхватил меня, в ответ я начала дергаться и впилась зубами в мужскую руку.

Младший со всей силы потянул меня за волосы.

— Вот же сучара!

Тяжелый кулак воткнулся прямо в мой животик, согнулась от боли. Зубы в попытке закричать невольно разжались, но ладонь, продолжающая зажимать рот, гасила все возможные крики. Сильные пальцы надавили на скулы, вынуждая разжать челюсть. В рот затолкали кусок какой-то тряпки, а потом еще замотали нижнюю часть лица шарфом.

Мужские руки со всех сторон начали сдергивать с моего тела одежду. Футболка полетела на пол, за ней следом простой хлопчатобумажный бюстгальтер, спортивные домашние штаны спустили с ног. Касания этих пальцев были по-жабьи противны, и все тело потряхивало от омерзения. Я пыталась отталкивать наглые лапищи, но кто-то сжал мне запястья за спиной, прерывая мои слабые попытки к сопротивлению. Меня протащили в глубину квартиры, бросили на обшарпанный диван, стоявший в углу комнаты. Руки высоко над головой зажал старший из братьев, а младший липкими, трясущимися от похоти пальцами, раздвинул мои ноги.

— Сейчас я, тебя оттрахаю как следует!

— Сиськи у неё классные, — сказал старший, удерживающий мои запястья. Затем он немного переместился, придавив ногами мне руки, а мужские пальцы грубо обхватили груди. Младший уже стащил с моих ног трусики. Не хочу, не могу! Отчаянно, сама не зная зачем, ведь и так понятно, что мне не удастся вырваться, взбрыкнула ногами, с силой ударив младшего в плечо, так что он даже повалился назад.

— Вот же сука!

Младший резво подскочил с пола и зарядил кулаком в живот. Больно. Ноги раздвинули. В промежность начал тыкаться, пытаясь проникнуть, отросток младшего. Тошнит, тошнит, как же меня тошнит. Дыхание с шумом вырывалось из моих ноздрей. Младший тоже пыхтел, но войти в меня, всю зажимающуюся под грубым натиском, не получалось.

— Сухенькая, — раздался его противный голос. — Ничего, сейчас поправим.

Он поплевал сначала себе на руку, потом смочил голову члена, и этот обмазанный его слюнями отросток снова стал пытаться войти в мое тугое лоно.

Больно, отчего-то мне всё равно больно, хоть я уже не девственница. Да, с Костей было совсем по-другому, я наслаждалась движениями его рук и губ.

— Узенькая, просто кайф. Сейчас я засажу тебе, по самые гланды.

Младший начал двигаться более интенсивно, мои ноги еще сильнее раздвинули, раскорячили, словно я лягушка, согнули в коленках и приподняли к животу. Я пыталась сопротивляться, только без толку, сильные мужские руки удерживали их все в том же положении. Младший пыхтел, его лицо покраснело, тело покрылось потом. Противно, тошно, и одна только мысль, скорей бы все это закончилось. Мой рот завязан, криков не слышно, но и с кляпом между губ я ору, и этот, никому не слышный вопль, разрывает мою голову изнутри. Младший задергался, кончая, застонал, похрюкивая, как довольный насытившийся хряк и наконец, вышел из меня. Только легче не стало, боль внизу живота продолжала вонзаться в тело. Боль, боль, боль, как много в мире боли. Она разрывает внутренности и бежит дальше по всему телу к голове. Еще чуть-чуть и я умру от этой боли...

Оксана стремительно выныривает из ночного кошмара. Тихо, за окном только начинается рассвет. Костя рядом, он спит, его дыхание равномерно и глубоко. Сон. Это был лишь сон. Страшный сон. Кошмарный сон. И он кончился. Она прильнула к Косте и поцеловала его легко, как бабочка касается цветка.

В тот день Костя вернулся не один, в квартиру вошел высокий, широкоплечий мужчина, средних лет. Он оценивающе посмотрел на Оксану, ухмыльнулся чему-то и приказал:

— Собирайся Оксана, ты и Константин переезжаете из этого клоповника.

— А вы... вы кто? - спросила Оксана, прячась за Костю.

— Я друг твоего отца. Сергей. Сергей Ломтиков. Собирайся, нам надо ехать, тут небезопасно.

Оксана быстро собралась, благо вещей особо и не было, на неё и Константина надели бронежилеты, затем они быстро спустились вниз, на улицу, где их поджидало пять огромных, абсолютно одинаковых, внедорожников черного цвета, с наглухо затонированными стеклами, явно бронированные. По двору были рассыпаны люди, вооруженные автоматами, одетые в черную униформу, защищенные бронежилетами. Они осуществляли охрану, разбив двор на сектора, каждый из них контролировал свой сектор и был готов открыть огонь на поражение в случае нападения. Константина и Оксану посадили в один из автомобилей, охрана заняла свои места, вереница машин покинула двор дома и выехала на проспект. Их везли куда-то за город, время от времени машины, словно карты тасовались, меняясь местами, впереди колонны шел автомобиль полиции с включенной сиреной и работающей «люстрой», обеспечивая беспрепятственное движение колонны. Оксана сидела, прижавшись к Косте, вцепившись в его руку. Тишину в машине нарушала лишь радиостанция, из которой время от времени поступали доклады и команды.

—... прошли семерку... тринадцатому быть внимательней... внимание, подозрительный «мерин», цвет белый... шестому поменяться местами с тринадцатым...

Они выехали за город, после чего полицейский автомобиль отвалил в сторону, на обочину, а колонна продолжила движение по загородной дороге. Итогом поездки стал большой дом, расположенный в глубине леса, окруженный высоким забором. Машина, в которой были Костя и Оксана, заехала через КПП во двор, остальные машины остались снаружи. Костя и Оксана вышли из автомобиля и стали разглядывать дом и окрестности.

— Поживете пока здесь. Отдыхайте, развлекайтесь. Тут есть бильярдная, кинозал, бассейн, сауна, библиотека. В вашем распоряжении прислуга, повар, можете заказывать ему блюда по вашему вкусу. Есть и несколько «нельзя». Нельзя выходить за территорию поместья, нельзя пользоваться телефонами и интернет. Нельзя игнорировать требования охраны, - сказал им Лом.

— И... сколько... нам тут сидеть? - спросила Оксана.

— Не могу точно сказать, просто ждите - дипломатично ответил Лом.

Они жили в этом особняке уже вторую неделю. Плавали в бассейне, сходили несколько раз в сауну, Костя учил её играть на бильярде, они смотрели фильмы, пробовали петь караоке, но быстро бросили это занятие, поскольку обоим медведь на ухо наступил, занимались любовью, гуляли по парку и кормили белок. Оксана рисовала, все необходимое для этого ей предоставили по первому требованию. Она рисовала Костю, рисовала по памяти Ломтикова, рисовала обоих братьев-мучителей, рисовала главу их чертовой семейки. На второй день их пребывания в поместье, у Оксаны взяли образцы биологических сред, она сразу поняла, что это для установления её родственных связей. Встреча с отцом её откровенно страшила. То, что он человек непростой она знала, но вот события последних дней... Этот особняк, многочисленная охрана, то, как их эвакуировали из арендованной квартирки... Какой он, её отец? У него наверняка есть жена, дети, как они отнесутся к ней, к Константину? Какая роль ей уготована? Вопросы, одни вопросы. Оксана несколько раз заговаривала на эту тему с любимым, тот её успокаивал, как мог, обещал, что всё будет хорошо... На третий день ей и Константину привезли одежду и обувь, Оксана посмотрела на бирки, прикинула, сколько все это может стоить и ей стало не по себе. Столько она могла заработать лет за десять. К чему такая щедрость? Вопросы, одни вопросы... Так и шел день за днем, но к ним так никто и не приходил. Костя объяснил ей, что идет проверка, что устанавливают обстоятельства её и его жизни. Нужно лишь немного подождать, скоро все решится.

ГЛАГОЛЕВ И ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ

День начался так, что закачаешься... Глагол рассматривал фотографии красивой девушки и охреневал. Когда Лом доложил ему о том, что появилась некая девчуля в сопровождении члена семьи Тащиевых, которая является его, Глаголева, дочерью, он не поверил. Тогда Лом предоставил шефу документы девушки, её фотографии и... Кораблева... Кораблева... Было дело, он вспомнил. Тогда он был в ссоре с женой, а тут, смешно сказать, вечер встречи выпускников школы, на которой он встретил свою школьную любовь... Как говорится, закрутилось по пьянке и не выберешься. Они переспали и, казалось бы, без последствий. Но почему она ничего не сказала том, что понесла от него? Почему скрывала? Его дочуля, его, никакого сомнения в этом нет, похожа на него так, что дух захватывает. Нет, ДНК анализ проведут, но это так, для проформы...

На ковер был немедленно вызван начальник службы безопасности. Котову было дано поручение провести проверку, узнать все о жизни Оксаны Кораблевой. И Костю этого «прощупать».

После того, как Лом и Котов убыли по делам Глаголев попытался сосредоточиться на делах, но ничего не получалось. В своих мыслях он постоянно возвращался к свой вновь обретенной дочери. Что она за человек? Чем она живет, чем она дышит? Как сложатся их отношения? И... Что на все это скажет Лара? Что об этом скажет Лара, он узнал вечером. Она пришла сама, зашла в его кабинет и ласково поинтересовалась:

— Любимый муж ничего не хочет рассказать своей любимой жене?

Глагол вздохнул. Он не надеялся на то, что все это удастся скрыть от жены, вопрос был лишь в том, когда она узнает. И пары суток не прошло... И Глагол повинился. Лара внимательно его выслушала, просмотрела фотографии Оксаны и, ни слова не говоря, вышла. Этой ночью Глаголев ночевал у себя в кабинете, в супружескую спальню он допущен не был. Он осыпал её цветами, покупал драгоценности, но все было тщетно. Она общалась с ним лишь по деловым вопросам и ничего больше. Так продолжалось неделю, затем... она сама пришла к нему, села в кресло.

— Саша...

— Лара...

— Саша. Я была не права. Прости меня пожалуйся...

Глаголев был ошарашен. Простить? Её? Она-то в чем виновата? Это он наломал дров...

— Лара...

— Саша, я не должна была так поступать. Для тебя всё это шок, а тут и я со своими закидонами.

— Лара, не надо. Я виноват. Я изменил тебе. Тогда мы были в ссоре, а тут этот вечер встречи...

— Я все знаю. Котов и его ребятки отлично поработали, он у тебя молодец. Что ты намерен делать дальше?

— Дальше... Я не знаю. Я не знаю, что делать дальше... Просто не знаю. Как она ко мне относится? Примет ли меня? Будет ненавидеть?

— Примет, должна принять. Она детдомовка, а это значит, что она росла в дефиците любви и внимания. Мы окружим её заботой.

— Лара...

— Да. МЫ. Я не собираюсь строить из себя злую мачеху из сказки. Девочке и так досталось.

— Спасибо Лара, спасибо любимая. Спасибо за поддержку. У меня теперь двое детей... Это так...

— Скоро будет трое детей.

— Что ты хочешь сказать...

— Я беременна, Саша... У нас будет маленький.

Глаголев подошел к ней, опустился на пол и положил свою голову к ней на колени...

ХХХ

Ярослав рассматривал девушку, сидящую перед ним. В допросной комнате их было двое – он и Оксана. За стеной находились Глагол и Лара, наблюдавшие за происходящим через одностороннее зеркало. Вчера в этой же комнате прошел допрос Константина. Допрашивал Ярослав, допрашивал при помощи специальной химии, развязывающей любые языки. Это было необходимо, возможность того, что Оксану и Костю подослали, что это попытка внедрения, была. Мизерная, но была. И Костя, и Оксана отнеслись к происходящему с пониманием, и не возражали против применения спецсредства, благо оно было совершенно безопасно.

Костя рассказал о том, что происходило, когда Тащиевы поставили его надзирать за Оксаной, как он узнал об уготованной ей участи, как решил бежать вместе с нею, как готовил побег, как они бежали, как скрывались, как добирались до места назначения.

Ярослав задавал вопросы, разглядывал Костю, следил за его реакцией, за его мимикой, жестами.

— Ты подослан к Глаголеву?

— Нет...

— Тебе поручали шпионить за Глаголевым?

— Нет...

— Тебе поручали шпионить за кем-либо из организации Глаголева?

— Нет...

— Ты хочешь работать на Глаголева?

— Нет...

— Почему?

— Я... Я не хочу делать то, что делал у Тащиевых...

— Чем ты хочешь заниматься?

— Работать буду. Я хороший автомеханик.

— Как ты относишься к Оксане?

— Люблю её...

ХХХ

— Оксана, что ты знаешь о своём отце?

— Мама говорила, что он полярник. Живет на огромной льдине. Там туманы, штормы, поэтому он не может приехать... Но он слал нам письма и мама их мне читала...

— Письма?

— Да. Письма. Я потом узнала, что мама писала их сама... А потом я узнала правду.

— Как узнала?

— Подслушала. Мама с бабушкой ругалась. Бабушка требовала, что бы мама рассказала отцу обо мне. А мама не хотела. Она боялась.

— Чего боялась?

— Что папа отберет меня у мамы.

— Как ты жила?

— Хорошо. До пожара хорошо. Мы жили в частном доме. У нас была кошка, Чуня, черная, с белым пятнышком на груди.

— Был пожар?

— Да... Я была в школе. Все сгорело. Дом, Мама, бабушка, Чуня... Я попала в детский дом.

— Тяжело было там?

— Да. Домашних детей, тех, кто попал туда из семьи, не любят.

— Оксана, ты подослана к Глаголеву?

— Нет...

— Тебе поручали шпионить за Глаголевым?

— Нет...

— Тебе поручали шпионить за кем-либо из организации Глаголева?

— Нет...

— Что тебе предлагали Тащиевы?

— Ничего не предлагали. Они хотели меня убить. Они издевались надо мной. Оскорбляли, унижали. Не давали воды и еды. Давали собачий корм в собачьей миске. И воду – только в собачьей миске. А я не собака, я человек. Пришлось терпеть. Мне так хотелось пить. Все мысли были о воде...

— Что ты думаешь об отце?

— Я не знаю, что о нем думать. Я его совершенно не знаю... Я...

ГЛАГОЛЕВ

Он сидел на стуле около кровати, смотрел на спящую дочь и думал. Вот родной ему человечек. Человечек, которого ему вернула судьба. И которого он мог потерять, если бы не счастливый случай в лице Кости Виноградова. Его трясло от мысли о том, что с ней делали и что могли сделать. В тот день, когда Костя и Оксана бежали, ему с анонимного почтового ящика пришло письмо. В нем было фото – красивая, обнаженная девушка стоит посреди большого зала. И подпись – «Хороша?». Его дочь, теперь он это знал. Тащиевы за это ответят. Наказание будет очень жестоким. Показательно жестоким.

Он был настолько погружен в свои думы, что не заметил, как она проснулась. Кто-то коснулся его лица.

— Папа...

— Дочь...

— Папка!

Продолжение следует.