Нравы дворянского сословия кн.3 ч.9 (эроповесть) окончание

Прошло не менее месяца, оговоренного министром внутренних дел господином Милютиным Дмитрием Алексеевичем, как в канцелярию генерал-губернатора Толмачёва Кирилла Игнатьевича, поступило уведомление о срочном переводе Стыковского Дмитрия Николаевича в столичный дипломатический корпус министерства иностранных дел Санкт-Петербурга. Ниже следовала дописка, сделанная рукой Милютина Д.А.: «По прибытию к месту назначения, господину Стыковсковскому Д.Н. надлежит предъявить с прочими документами свидетельство о венчании, на случай необходимости выезда за приделы Российского государства по служебным надобностям».

Ай да матушка, Агнесса Львовна! – ещё раз перечитав экстренную депешу из столицы, восхищённо произнёс Кирилл Игнатьевич в адрес своей супруги, – это ж чего ей стоило такое провернуть... И мужа в губернаторы продвинуть, и дочери партию с перспективным женихом устроить, и в столицу перевод молодым сделать, такое здравым умом постичь невозможно!

Отложив документ в сторону, Толмачёв немедля позвонил домой. К телефону подошла супруга и, выслушав содержание депеши из Питера, заявила:

– Ничего другого я не ждала, Кирилл Игнатьевич. Теперь Наденьку и Дмитрия Николаевича срочно под венец. С этим канителиться не следует, сам понимаешь. И не медли с его увольнением в связи с переводом в столицу. В ближайшее воскресение обвенчаются и пусть катят в свой Петербург. Церемонию бракосочетания отпразднуем узким кругом без особой шумихи, по причине срочного отъезда к месту службы. Прикинь количество приглашённых. Вечером обговорим конкретнее. И наших Ста́риковых не забудь, Кирилл Игнатьевич, они, мой друг, почитай родня. К тому же любовница у нас с тобой общая если, конечно, не забыл. Зятя порадуй, пусть ценит свою тёщу. С остальным всё оставим до вечера, к ужину не задерживайся.

Агния Львовна положила трубку на аппарат и направилась в комнату дочери. Надежда Кирилловна, склонив голову над пяльцами, усердно работала иглой над узором вышиваемого цветка.

– Надюша, могу тебя поздравить. Пришёл срочный вызов из Санкт-Петербурга на твоего Дмитрия Николаевича. Так наш Дмитрий Алексеевич ждёт вашего приезда в Питер. Но условием, дорогая, является предъявление соответствующих документов с обязательным свидетельством о венчании. Это необходимо было сделать ещё месяц назад. Так вы женитесь или для вас вопрос всё ещё открыт? Сегодня за ужином мы с отцом и твоим женихом должны обговорить срок вашей свадьбы. В противном случае, наш вояж в Питер останется бесполезным. Звони своему Стыковскому и немедля решайте причины твоих колебаний насчёт вашего бракосочетания. Без этого вам туда ехать бессмысленно, а тебя одну я просто не отпущу. Этого, надеюсь, тебе объяснять незачем. Так что забудь о своём женатом любовнике навсегда. Наш покровитель, Наденька, справедливо требует вашего брака. Полагаю, это для вас единственный шанс уехать в Питер и там обосноваться на зконных основаниях. Мой Кирилл Игнатьевич уже сообщил твоему Стыковскому о столичной депеше. Пора, моя девочка, становится взрослой женщиной и оставить свои иллюзии выбора. Ступай и позвони Дмитрию Николаевичу. Я и так на многое готова ради тебя, но давать согласие на ваш брак без твоего желания, уволь дорогая. Не забывай, Надежда, кто твой истинный отец и что он сделал для твоего благополучия. Остальное всё зависит от тебя, не усложняй свою жизнь, дочка. Возможно, когда-то вам придётся жить заграницей. Это мечта любой женщины. А твои колебания, милочка, всего лишь капризы своенравной и взбалмошной институтки. И всегда помни, дорогая, что я сделала ради тебя.

* * *

Полина Лаврентьевна, провожая своих воспитанников к матери на квартиру, глядя на молящий взгляд Николашки, лишь махнула рукой и скрепя сердце, разрешила парню переночевать у ней дома.

– Что-то зачастил ты ко мне, милок. Тётке своей полную отставку дал?

– К ней Федюшка, похоже, льнёт. Ждёт выходных каждый раз, как праздника, – снисходительно усмехнулся парень, – мне, Поль, тебя хватает. Пусть Федька с тётушкой тешится. Многого от неё он не получит, только себя позабавит, чудак.

– Ну, с ним-то понятно, а ко мне чего липнешь, кавалер? Помоложе бы поискал. Хотя бы Катюху мою развлёк. Баба в самом соку, не замужняя пока. К молоденьким снисхождение имеет. Одна полюбовница хорошо, а с двумя интереснее и ревновать к сестре не стану. Только чтобы ни одна душа не знала. Мы порой делимся своими кавалерами. Но с ней без грубости, не любит она этого от мужчин.

– А она меня захочет, Поленька? – заинтересовано спросил Николка.

– А мы её и спрашивать не станем. Под рюмочку познакомлю вас, а там, глядишь, и выйдет чего путного.

– А квартирант твой не осерчает на меня? – спохватился Николка.

– Который день сюда носа не кажет. Собирается съезжать на днях, вроде бы. И Катюшка обещалась сегодня заглянуть вечерком. Заболтались с тобой, веди своих пострелят к мамке. Возьми деньги и купи им по дороге что-нибудь из сладкого.

Николашка вышел за дверь и, взяв Феню за руку, повёл ребят на остановку трамвая. В подошедший транспорт, Федька поднялся на подножку и втащил за шиворот сестру.

– Чего трамвай стоит, – усевшись на скамейку, забеспокоился мальчишка.

– Сейчас заплатим кондуктору за проезд и поедем, – успокоил Николка брата.

– Фенька, где деньги на трамвай? – засовывая руку в карман пальто сестры, спросил Федюшка, та лишь недоумённо пожала плечами, – открывай рот, засранка, – подозрительно потребовал он. Личико девчонки обижено скуксилось и она отрицательно завертела головой, тараща на брата повлажневшие глаза.

– Куда заныкала денежки? – Николка подставил ладонь ко рту сестрёнки и получил пару мелких монет.

– Мне тётя Поля дала на женские надобности, – плаксиво оправдывалась Феня, вытирая кулаком набежавшие слёзы из глаз.

– Какие ещё у тебя могут быть надобности? – возмутились братья.

– Платочек с кружавчиками, как у Шурика уёбыша, чтобы сопли шморкать, – с достоинством аргументировала Федосьюшка, продолжая растирать влагу по мокрым щекам. – А ещё зубной порошок для зубов, чтобы были красивые и белые, как у тёти Поли.

– Ладно, возьми свои деньги, – приняв справедливость Фенькиных накоплений, смягчился Николка, возвращая монеты сестре. Достав из гимназической шинели деньги, парень заплатил за проезд и своим платком вытер мокрое личико сестры.

– За малышей платить не надо, «папаша», не доросли пока – отказался кондуктор,

* * *

Ближе к вечеру к Полине Лаврентьевне зашёл Дмитрий Николаевич Стыковский с печальным известием о завершении съёма комнаты у своей хозяйки.

– Поленька, на днях уезжаю в Питер на новое место службы. Вещи свои пока оставлю у тебя, заберу перед отъездом. Комнату можешь сдавать, милая. Жаль не пришлось посидеть с вами на прощание. Катеньке мой поклон и всего наилучшего вам, мои родные. Надеюсь, что свидемся если буду в Нижнем с оказией.

Стыковский обнял и горячо расцеловал Полину. – Не обессудь, родная, коли что не так. Расчёт завезу на кануне отъезда. Может, увижу Катюшу, попрощаемся. Сейчас тороплюсь, дел много.

Дмитрий Николаевич ещё раз поцеловал хозяйку и вышел за дверь старенького дома, спешно простучав по ступенькам крыльца кованными сапогами и закрыв за собой калитку, скрылся из виду.

Уж такого постояльца мне больше не сыскать, всплакнула Полина Лаврентьевна, прижимая платок к мокрым глазам. Жаль только мою Катюху, убиваться будет бедненькая, что не простились.

Вскоре в дверь постучали и Полина Лаврентьевна впустила в дом Николку. Из кармана шинели высовывалась бутылка Муската, в руке была коробка песочных печений, перевязанная голубой лентой.

– Я тебе денег дала на сладости для малышей, неслух, у меня есть что выпить и чем закусить. А таким компотом бабу в постель не уложишь. Давай сюда, Николаша, коли принёс. Идём на кухню, кавалер, с утра поди не евши. ..

– У меня со вчера семечки в кармане оставались, на базаре у тётки стырил.

Не успел Николка опловинить тарелку фасолевого супа, как из коридора донёсся требовательный стук в дверь. Полина Лаврентьевна, невольно вздрогнув, всё ещё помня злополучный визит к ней извозчика Пантюхина, досадливо чертыхнувшись, пошла встречать сестру.

– Чего ломишься, как оглашенная! – Выругалась она, впуская Катерину в прихожку.

– Поленька, Дима уже пришёл со службы? – Сбрасывая с себя салоп мышиного цвета, воскликнула Катя, переводя дыхание.

– Как пришёл, Кать, так и ушёл, а за вещами обещал в другой раз забежать. В Петербург собирается. На словах только попрощаться успели, торопился очень. Жалел, что тебя увидеть не довелось. Ну не куксись, дурёха. Не век же, в самом деле, ему здесь торчать с нами. Ступай на кухню, пока всё горячее. Познакомлю тебя со своим «сожителем», выпьем за ваше знакомство по маленькой. Глядишь, полегчает на сердце, Катюнь. Дай с тебя ботиночки стяну и в шлёпанцы одену. Моего парнишку Николкой звать. Молоденький, правда, зато в постели взрослому не уступит. Иди за стол, сперва только руки вымой.

Катерина сняла с головы фетровую шляпку под цвет своего солопа и повесила её на вешалку.

– Что ж, свято место пусто не бывает, Полина Лаврентьевна, – печально вздохнула Катюша и направилась на кухню, поправляя густые волосы на голове.

Полина поспешила за сестрой, одёргивая на ней сзади юбку. Из-за стола навстречу женщинам поднялся Николай.

– А ты здесь какими судьбами, Николашка? – удивлённо произнесла Катя, признав в парнишке сына Зинаиды из борделя Жозефины. Что уставился на меня или не узнаёшь соседку по квартире на вашем этаже?

– Ещё бы, нашу Феньку монпасье угощаете, когда бываете у нас дома. Но редко вас вижу, я в это время в гимназии на занятиях сижу.

– Значит, мою подругу Амалию променял на мою сестру Поленьку, распутник, эдакий?

– Похоже, что так, моя тётушка редкий гость у нас дома, а мне её мало раз в две недели. И мамка говорила, что у неё есть другой мужчина. А Поленька отменная любовница и любит меня, как родного сына.

– Хитрец какой, разве с матерями спят? – подначила Катерина, щёлкнув по носу парнишку, – кыш с моего места, я здесь с детства сижу.

– А спала где, с Полиной что ли? – удивился Николка, – моя мамка с Амалией умещалась на койке, пока их родители живы были.

– Нам с Полей уже тесновато стало. А соседнюю комнату она квартирантам сдаёт.

– Нынче уже не сдаю, – напомнила Полина, – впрочем, если хочешь заночевать, но только с условием, что спать ляжете вместе. Отдохнуть хочу от Николаши, не рассчитывала на его визит сегодня. Не выгонять же парня на ночь глядя.

– И что я его тётке скажу, что с её любовником спала? Как-то не по-божески выходит.

– Катюха, не путай бога в свои дела. На такое благословение не берут. А меж собой мужика мы как-нибудь поделим, чай не впервой.

– Одно дело мужика, а на этого и пяти минут не потребуется, – снисходительно взглянув на парнишку, усомнилась Катерина, усевшись на своё привычное место. – Надолго он не сможет.

– А быстро у него не получается, хоть подружку свою спроси. Подрастёт, шельмец, нашего Дмитрия Николаевича превзойдёт.

– Что ж, под это дело и выпить не грех, Поленька, у тебя что-нибудь найдётся?

– Уж коли Пантюхина нашла, чем помянуть, так на это непременно отыщется. Молодой человек, налейте дамам беленькой, а себе свой Мускат набулькай в рюмочку. Ты Катюше трезвый понадобишься.

Полина приготовила чем закусить, поставила сестре тарелку супа, выставила на стол сковороду жареных карасей со сметанкой и зелёным лучком. Все взяли наполненные рюмки и, дружно чокнувшись, выпили за Николашино знакомство с новой любовницей. Полина тут же потребовала с партнёров традиционный поцелуй на брудершафт и поднялась из-за стола.

– Ешьте без меня. Застелю вам свежее постельное бельё и вернусь.

Уходя, она лукаво подмигнула парню озорным глазом и отправилась в комнату для квартирантов. – Пусть пообвыкнутся без меня. Катюшке это сейчас только на пользу будет. Клин клином, а там, глядишь, и свыкнется-слюбится с Николкой. Только прикипать сердцем к полюбовнику, для любой бабы последнее дело.

– Катюш, тебе ещё налить рюмочку? – спросил парнишка свою любовницу.

– Налей, Коленька, только руку сними с моего колена, не спеши с этим до времени. Грудь на правах любовника, потискать можешь. Тебя разве Амалия не учила с чего до́лжно начинать с женщиной? Мы ещё с тобой не нацеловались вдоволь. Налей себе чуток винца и выпьем за нас с тобой.

Они выпили и поцеловались неторопливым и нежным поцелуем. Николкина рука легла на грудь женщины и мягко сжала её, отыскивая на ощупь под блузкой набухающий сосок Катерины. Она приоткрыла губы и, притянув к себе парня, протолкнула в его рот свой язычок. Наигравшись с ним, Катерина поднялась и, поправив грудь в облегающий лиф, сказала:

– Пойду к Полине, а ты вымой свой членик под краном и приходи ко мне. Чего вдруг обиделся? Если Полинке он нравится, то я его ещё не видела толком. Да и его размеры, не самое главное для женщины.

– А что главное, Катюш?

– Для женщины, мой мальчик, важнее продолжительность и нежная страстность к партнёршве. У меня был любовник шибко злой до баб, мытарил меня до невозможности долго и очень грубо. Бывало только и думала под ним, когда закончит накачивать меня своей спущёнкой. Одного просила, чтобы не оставлял во мне своё добро. А он всё отбрёхивался от моих просьб, скотина. «Молчи дура, у тебя сестра акушерка». Одно слово – грубое и необразованное быдло. За что и поплатился мерзавец, через своё скотство. С тех пор я сторонюсь мужичья.

Катерина ушла к сестре, а Николка достал из штанов свою гордость и тщательно вымыл её под струёй холодной воды. – И ничего не членик, а приличная елда, как у мужика, рассудил он. Даже мамке нравился, стала бы меня к себе в постель пускать. Ну да ладно, решил Николка и, запрятав в брюки своё хозяйство, пошёл вслед за Катей. У двери в комнату для квартирантов, его встретила Полина Лаврентьевна.

– Кровать застелила, полотенце оставила свежее. С Катюшей будь нежнее, чем со мной. Она у меня интеллигентная барышня, грубости не терпит в постели. Будь воспитанным молодым человеком, иначе ваши отношения быстро прекратятся, а пожёстче можно и со мной. Ступай, Николенька, она ждёт. – Полина перекрестила парнишку и пошла к себе в комнату.

Николка потянул за ручку двери и заглянул в комнату. Спиной к нему стояла Катерина, глядя в окно. В вечерних сумерках за окном падал хлопьями первый снег.

– Вот и зима пришла в город, – тихо проронила Катя, глядя в надвигающуюся ночь. – Раздевайся, милый, и согрей меня. Печь не топлена и в комнатах холодно. Я что-то продрогла, Николаша.

– Хотел сам тебя раздеть, ложись под одеяло, Катюш. С окна дует, шторы колышатся. Завтра поставлю вторые рамы и проткну их тряпками, а печку так протоплю, что жарко станет.

– Вот и хорошо, а пока ты меня согреешь, малыш.

Катерина обернулась и, увидев Николку, стоящего у неё за спиной полностью раздетым, перевела взгляд на его бёдра, улыбнувшись уголками рта, тихо произнесла. «Ну, с таким гобоем точно не замёрзнем, Николушка, марш под одеяло, ухажёр».

– И чем ты радуешь мою Полинку, – поинтересовалась Катерина ощутив у себя на груди горячий язык своего любовника.

– М м м м – мягко проурчала женщина, отнимая от себя голову Николки, – такое все мужчины делают. А чем ещё позабавишь?

– В попу дозволяет иногда, – пооткровенничал Николка, – но это не часто, Кать.

– А ты ей что за это?

– Сосу ей манду, я и Амальюшке тоже сосал. Им нравилось хотя и не одобряли этого занятия с ними.

– Может, грубо делал? Покажи-ка, как это делаешь, малыш?

Николка с готовностью улёгся в раздвинутые ноги партнёрши и, разведя пальцами наружные губы в промежности, погрузил в раскрытую вульву проворный язык.

– Чуть повыше, – с придыханием направила Катерина своего любовника, там маленькая складочка, а под ней бугорок, его пососи, он окрепнет и станет как членик, только маленький, но очень чувствительный для женщин.

Вскоре дыхание Кати стало сбивчивым, появилась влага на стенках вульвы, её руки прижали голову парня в глубину промежности.

– Ещё, Николаша, ещё хочу, – в истоме шептала Катерина, ускоряя частоту фрикций под своим партнёром. Сквозь сомкнутые губы раздался сдержанный стон женщины, полный томительной страсти.

– Всё, милый, теперь всё. Дай мне твоего красавца, мой мальчик. Ложись рядышком, я на него полюбуюсь. Свою мамку тешил этим чудом? – спросила Катюша, целуя головку напряжённого члена с набухшими венами.

– Доводилось как-то. Ещё до вашего борделя мне давала, а как устроилась в заведение, запретила даже думать об этом. Тогда и Алю уговорила спать нам на своей кровати.

– И правильно сделала, зачем зря рисковать. А с Полиной, как вышло у вас?

– Деньги хотел заработать, вот она с мамкой и сговорилась, чтобы я дров наколол для баньки. Работал весь день, там и на зиму хватило бы, Поля позвала поесть, рюмочку налила, а там и не помню, как в постели с ней оказался. Потом стал забегать по случаю. А за мою Амальюшку Федька принялся, пусть пацан с тётушки начнёт, она добрая. Обожает его с Фенькой, что ни говори, чистокровная немчура. Я им по мамке сводный. У них в Германии родственники по отцовой линии имеются, матушка мечтает уехать к ним жить.

– Выходит, что и ты с ними на чужбину собираешься? Оно конечно, куда же им без мужика ехать?

– Амалия малышей немецкому учит, а я сразу отказался учиться по собачьи гхавкать. Квартирка за мной останется, заберу к себе тётушку. Не век же ей по чужим углам ошиваться. Сами прокормимся как-нибудь. Закончу гимназию, найду место, работать стану. Но это ещё не скоро.

Рука Николки прошлась по груди своей любовницы и спустилась на гладкую возвышенность лобка, напрочь лишённую растительности.

– Катюш, тебя в заведении заставили сбрить? – осторожно поинтересовался Николаша, опасаясь обидеть неуместным вопросом Катерину.

– Сама захотела, чтобы волосы в рот партнёру не лезли. Удобно и полезно. А маленький чубчик на лобке оставила для эстетов, – усмехнулась Катя, проводя рукой у себя по голой промежности. Разговорились с тобой, а до дела так и не дошли. Полина браниться с утра примется. Тебе ещё за малышами домой идти. Давай по старинке, к чему меня мой бывший приучил. Мне оно привычней сидеть сверху. Потом под тебя переберусь, коли не уснёшь подо мной. Заодно пойму, как глубоко достаёшь. Где-то в столе презервативы лежали у жильца. Надевай-ка, Николаша, бережёного бог бережёт. Будь ты лет на десять старше, забеременеть от тебя за благо сочла бы. Люблю деток, как твоя сестрёнка.

– Домовитая Фенька, – признал Николка, раскатывая презерватив на своём члене, – за нашего Федюшку замуж собирается. Как-то заявила: «В одной постели сколько лет спим, пусть на мне женится, охламон!»

– Девчонки рано взрослеют – согласилась Катерина, усаживаясь на бёдрах Николая.

* * *

Прошла неделя и чета Стыковских, в сопровождении Агнии Львовны и Калерии Евлампиевны, ожидала начала посадки пассажиров на поезд Нижний Новгород – Санкт-Петербург на первом пути железнодорожного вокзала. Молодые супруги не отказались от предложения губернаторши составить им компанию в поездке в Питер. Желание устроить дочь и зятя по месту прибытия в столицу и обустроить их быт, не вызвало у молодых возражений.

– Дмитрий Николаевич, голубчик, потрудитесь с Семёном занести багаж в наше купе. В пятое купе, Дима, – уточнила Надя, пересчитав количество чемоданов, стоящих у ног женщин.

Когда мужчины забрали громоздкую поклажу и внесли их в купе вагона, Надежда обняла Калерию и горячо поцеловала её в губы со слезами на глазах.

– Полно тебе, Надюшенька, не на век прощаемся, девочка моя. Агнюшу долго не держите у себя. За вашим Кириллом Игнатьевичем присматривать здесь некому. И мне без вас будет тоскливо. Пусть хоть она будет рядом, а прискучит тебе твой Питер своим разнообразием, садись в поезд и приезжай погостить на недельку. Наш Нижний хоть и захолустье, а всё ж твоя родина. А детки ножками пойдут, так сюда привозить будете. Не забывай меня, малышка. Ведь я познакомила тебя с мужем. А не будь меня, выдали бы тебя за какого-нибудь старого сморчка, как нас с твоей матерью в своё время.

– Будет вам тоску на себя напускать, – прервала Агния подругу. – Долго не задержусь, устрою детей и вернусь к тебе, Калюша.

– Вы мне Семёна не увезите с собой, – ревниво наказала Калерия. – Я его нашей Стешке в мужья прочу.

– Женщины поспешили к вагону. Стыковский поцеловал ладонь Калерии Евлампиевне, обещая непременно свидеться в скором будущем.

ЭПИЛОГ

Вот и подошла к концу история моих давних знакомых, находящихся на различных ступенях сословия российского общества. Осталось лишь коротко упомянуть о дальнейшей судьбе главных героев этой продолжительной повести. Начну с супруги действительного статского советника генерал-майора Старикова – Калерии Евлампиевны. Для неё всё сложилось вполне удачно. Женщина благополучно разрешилась от бремени, наградив своего мужа прелестным отпрыском, названным по церковному календарю в православии именем Аристарх. Его дальнейшая жизнь была связана с Россиским флотом, не без содействия уже знакомого нам министра внутренних дел Милютина Дмитрия Алексеевича. Но тут уж заслуга Надежды Кирилловны Стыковской, которая заменила для Калерии Евлампиевны свою усопшую матушку Агнию Львовну. Женщина отошла в иной мир на руках дочери, с просьбой не оставлять вдову и свою подругу – Калерию Евлампиевну. В последствии, Калерия вышла замуж за вдовца генерал-губернатора Кирилла Игнатьевича Толмачева, принявшего обязанности «отца» для сына Калерии. Что касается сестры Калерии Евлампиевны – Изольды. Она приняла настойчивое приглашение родственницы и поселилась в опустевшем особняке своей сестры Калерии, после её замужества за генерал-губернатором.

Степанида переехала вслед за своей барыней в особняк Толмачёвых со своим мужем Семеном. Калерия Евлампиевна выполнила своё намерение помирить Стешку со своей матерью – Полиной Лаврентьевной, в память о той консультации, проведенной акушеркой и подтвердившей её беременность от Семёна. Однако, опасение Полины на счёт бездетности Стешки, в результате аборта, всё же к сожалению, сбылось.

Что же произошло в семье Жозефины Карловны – хозяйки борделя за эти годы? Её сын Гришка закончил своё обучение и устроился на фабрику мелким конторским служащим. Но намерение матери выхлопотать сыну приличное место и подыскать в дальнейшем достойную жену, так и не сбылось. Тяжёлая болезнь перечеркнула чаяния хозяйки «Дворца запретных удовольствий». Глубокая печаль за судьбу своей подрастающей дочери Агаши, мучило сознание умирающей матери. Девочка училась в гимназии и подавала серьёзные надежды в плане дальнейшего обучения, что вселяло законную гордость в сердце матери и Амалии Генриховны. После бессонных раздумий Жозефина Карловна пришла к разумному решению. Передать бразды правления своим заведением в руки гувернантки Амалии Генриховны и её помощницы Катерины, при условии, что Катюшка выйдет замуж за её сына Григория. Назначить опекуншей своей единственной и любимой дочери её верную гувернантку Амалию Генриховну. А также, при этом позволить ей в дальнейшем владеть всем капиталом и предоставить возможность обучения в московском учебном заведении по выбору дочери. Остаётся добавить, что судьба Агаши сложилась весьма благополучно. Получив хорошее образование в Москве, она вернулась в Нижний и нашла достойное место в городской гимназии в качестве заведующего учебной части. Через Амалию, девушка познакомилась с Федюшкой, племянником своей опекунши. Знакомство молодых людей переросло в искреннюю привязанность, а позже к женитьбе. А как сложилась судьба Фенечки? Полина Лаврентьевна продолжала свою воспитательную и образовательную деятельность племянников Амалии. Со временем, учитывая ошибки в отношениях с дочерью, она, поощряя любопытство Фени к своему роду занятий, стала допускать девочку к несложым функциям по подготовке рожениц, не забывая вознаграждать её усердие и ответственность за доверенное дело. К совершеннолетию, девчонка выглядела взрослой барышней. После проведенной операции очередной пациентки, Феня выходила на кухню, заваривала кофе, разливая его по бокалам. Выкладывала пачку сигарет на стол, звала Полину Лаврентьевну и вместе обсуждали последовательность этапов операции роженицы.

– Нет, тётя Поля, – рассуждала Федосьюшка, с возмущением в адрес очередной пациентки. – За каким лешим эта дамочка даёт мужу без предохранения от беременности. У самой пятеро по лавкам, а от неё только и слышишь, что скорбные вздохи и божья воля. Овца бессловесная, ей богу.

– К нам обращаются женщины по разным причинам, Феня. Не всем нужна беременность от пьющих мужей, тем более, от чужих мужчин. А я не допытываюсь о её причинах. Их воля решать, нужна им эта беременность или нет.

– Вот мой Шурик меня бережёт, знает уёбыш, что с ним сделаю если что...

Взволнованная в запале своими деловыми рассуждениями, Феня вытягивает из пачки сигарету, но вовремя заметив строгий взгляд своей наставницы, быстро закуривает и передаёт её Полине. – Вот сколько куришь, Поль, а зубы белые, как сахар, – льстиво замечает она.

– Так я после операции и не каждый день, – резонно заключает Полина. Выучишься на сестру милосердия, ещё не так закуришь. Достань из буфета жестянку из-под чая, возьми пять рублей на свои надобности, это твоя доля.

– Спасибо, тётя Поленька, – признательно благодарит Федосья, пряча в лифчик вы́данную купюру.

– Заработала, только Федюшке не хвались, отнимет на курево и поминай свой куш., – упредила Полина свою любимицу.

Таков краткий и неполный обзор судеб основных героев моего повествования.

Конец