Нравы дворянского сословия ч.1 (эроповесть)

Супруга действительного статского советника Старикова Петра Селивёрстовича, Калерия Евлампиевна – дама весьма интересная и импозантная, к своим неполным сорока годам. Энергичная и властная особа неукоснительно требовала от мужа обязательного посещения светских приёмов в дворянском губернском обществе. Валяться же в кабинете на старом, продавленном диване, с его склонностью к излишней полноте, по мнению Калерии Евлампиевны, было крайне нездоро́во для её мужа. И Петру Селевёрстовичу ничего не оставалось иного, как отправляться с женой на сборища таких же пошлых бездельников, как его деятельная супруга. Мужу надлежало неотступно следовать за Калерией Евлампиевной и носить её, пропахшее французскими духами, меховое боа.

Невыносимая грымза, – кисло бормотал он себе под нос, опасливо поглядывая на осанистую фигуру жены, следуя за ней из зала в зал. И что ей за нужда таскаться на эти скучнейшие сборища, таких же невообразимых дур, как она сама, уныло роптал на судьбу Стариков.

В просторечии бытует вольный перевод имени Калерия от древнегреческого слова «кале», как «зовущая и манящая». С чем Стариков категорически был не согласен со столь нелепой трактовкой перевода имени своей супруги. Впрочем, существовало более привычное имя, как Валерия, но менять что-то в метриках женщина не желала.

– Пётр Селивёрстович, – жеманно обратилась она к мужу, – побудь в мужском обществе, я подойду поздороваться с дамами. Прошу, мой друг, не садись за карты.

– Ступай, душа моя, я тебя здесь дождусь, – охотно согласился Стариков, передавая ненавистное боа в руки жены, при этом, направляясь в соседнюю гостиную с игральным столом, для любителей перекинуться в вист.

– Сельтерской много не пей, тебе это нездоро́во, дружок, пучить будет, – вдогонку упредила мужа Калерия Евлампиевна.

– Не буду, дорогая, – заверил Стариков жену, высматривая свободное место за игральным столом в соседнем зале. Но, к его сожалению, все места были заняты и Пётр Селивёрстович присел на диван, поодаль от игрального стола. Вскоре к нему присоединился его молодой сослуживец с сигарой в зубах, товарищ прокурора при окружном суде Стыковский Дмитрий Николаевич. Молодой человек вольготно устроился на диване, рядом со своим коллегой, заглянув в газету московских ведомостей в руках Старикова.

– Не желаете партию в вист, Ваше превосходительство? – обратился он к Старикову, выпустив струйку табачного дыма из угла рта.

– Супруга, знаете ли, категорически не одобряет, Дмитрий Николаевич, – раздражённо вздохнул Стариков. – У неё какое-то необъяснимое чутьё на моё намерение, подсесть к столу с картами. Тут же объявится и пошлёт в буфет за мороженым. Приходится воздерживаться от своих слабостей, – с глубоким сожалением поделился Стариков со своим сослуживцем.

– Искренне разделяю Ваше неудовольствие, – сочувственно пожал плечами Стыковский. – Потому, уважаемый Пётр Селивёрстович, не спешу подставлять грудь под стрелы Амура, как бы хороша и свежа не была моя избранница. Да и то сказать, красота женщины, Ваше превосходительство, товар, увы, недолговечный. Полагаю, взглянув на присутствующих здесь дам, мы с трудом найдём пару приятных особ, достойных мужского внимания. Другое дело, мой друг, продолжал рассуждать Стыковский, – коли удастся выискать миленькое личико среди очаровательных модисточек или гувернанток за сравнительно небольшие расходы, – мечтательно обмолвился Стыковский, рассеянно поглядывая в проём открытых дверей в танцевальный зал, на вальсирующие пары.

– По́лно, молодой человек, для меня эти радости, увы, в далёком прошлом, о коих и вспоминать неловко, – печально посетовал Стариков, извлекая из кармана мундира черепаховую инкрустированную табакерку.

– Ни к чему, Пётр Селивёрстович, отказывать себе в столь невинных слабостях, – живо возразил его собеседник. – Ибо Создателем определено: карты, женщины, вино, в утешенье нам дано, – удовлетворённо усмехнулся Стыковский своему каламбуру.

– Полагаю, милостивый государь, что карты вас занимают в меньшей степени, к вину также особых пристрастий за вами не замечал, – поднося к носу щепотку нюхательного табака, продолжал Стариков. – Остаётся, Дмитрий Николаевич, женщины? – подвёл итог своим рассуждениям старший товарищ, – они и есть самое зловредное и порочное, в жизни мужчины. От них все беды, молодой человек, – с убеждённостью изрёк генерал-майор, втягивая носом щепоть забористого табака.

– Они, Пётр Селивёрстович! С этим, разумеется, не поспоришь, – охотно подтвердил Стыковский, – Эти создания на многое способны. – Однако бывает, что и более степенные дамы оказывают знаки расположения нашему брату. Взять хотя бы, Пётр Селивёрстович, вашу супругу. Женщина, весьма достойных качеств: походка, стать, право сударь, весьма привлекательная особа, впору своих цветущих лет. Но чувствуется, что с вашей стороны есть явное упущение. Калерия Евлампиевна вполне соответствует своему предназначению быть пылкой, страстной и желанной женщиной, для не обременённых узами брака мужчин. В кругу вашего семейства есть мужчина, способный расположить её к теме нашей беседы?

– Помилуйте, Дмитрий Николаевич, – недоумённо пожав плечами, заверил Стариков, – только отрок гимназист. Племянник моей жены, так что серьёзных оснований к беспокойству с его стороны, для меня никаких. Робок, панически застенчив с женщинами, весьма молод и всячески сторонится каких бы то ни было отношений с женским полом.

– Не скажите, Ваше превосходительство, – горячо возразил Дмитрий Николаевич. Помнится, для меня первой женщиной стала обожаемая мной тётушка, царствие ей небесное. Благодаря ей, я не пристрастился к прочим пагубным излишествам, в пору моих молодых лет, но оставил для себя лишь один сладкий порок – женщины.

– Что же, Дмитрий Николаевич, вас могло бы привлечь в моей супруге? Это же реальный монумент нравственности, священный оплот супружеской верности и долга. Если бы это изваяние морали смогло бы увлечься кем-то на стороне, был бы только рад... – мечтательно вздохнул Стариков, – меня бы здесь, думаю, наверняка не было. Лежал бы на своём диване с губернскими ведомостями, с рюмкой «Madera» и предавался покою и радостям жизни. А вот приходится таскаться за супругой по этим сборищам, изображая живительное обожание к этому опостылевшему существу. Но для меня, увы, это всего лишь несбыточные мечты.

– Что ж, Пётр Селивёрстович, каждому своё, а я так с величайшим удовольствием не пренебрёг бы возможностью приволокнуться хоть за вашей супругой, хоть за кем-то из её товарок, коих здесь предостаточное количество.

– Зачем же дело стало? – оживился Стариков, выпрямив спину на мягких подушках дивана, обшитых зелёным гобеленом. – Коли у вас, юноша, такое расположение к моему «сокровищу»... Весьма обяжите, ежели вам незатруднительна подобная канитель. Но не думаю, что она хоть в малейшей степени способна снизойти к вашим неистощимым фантазиям.

– Разумею, Пётр Селивёрстович, что вы предоставляете мне полный Саrtе blanche на общение с Калерией Евлампиевной?

– Без всяких ограничений, мой друг, разумеется, в рамках приличий. Не хотелось бы, чтобы ваши отношения с Калерией стали темой пересудов и сплетен в нашем обществе. А вот и она сюда направляется. – Сообщил своему vis – а́ – vis Стариков, поспешно пряча в карман табакерку, – сейчас учинит мне допрос, чем я здесь занимаюсь в её отсутствие.

В гостиную вошла Калерия Евлампиевна с боа, накинутым на плечи, обращаясь к супругу:

– Ты не находишь, Пётр Селивёрстович, что здесь очень душно и накурено? Простите мою бестактность, Дмитрий Николаевич, кажется, я вторглась в вашу беседу? – с едкой иронией проронила Калерия Евлампиевна, располагаясь в неглубоком кресле.

– Ничего значительного, Калерия Евлампиевна, обсуждаем с Петром Селивёрстовичем деловые новости в «Московских ведомостях». Позвольте сопроводить вас в буфет и предложить прохладительные напитки на выбор. А Петра Селивёрстовича мы оставим здесь, присмотреть за вашим шикарным боа.

Стыковский галантно принял с плеч Калерии меховую накидку и передал её своему собеседнику.

– Я, пожалуй, действительно поскучаю здесь, mon ami, – с довольной улыбкой на лице согласился Стариков. – Не сочтите за труд, Дмитрий Николаевич, составьте компанию моей Калерии Евлампиевне. Только не дозволяйте ей увлекаться мороженым, без накидки довольно-таки свежо, – удовлетворённо напутствовал Стариков свою супругу, откинувшись на мягкие подушки гостиного дивана.

Пусть пофлиртует с молодым человеком, рассудил про себя Стариков. Ей в удовольствие и мне не во вред. А там, глядишь, у Стыковского что-то сладится с моей благоверной. Может, добрее станет. И что он, право, мог найти в ней? Ну, пусть развлекутся, а я, покуда, выпью сельтерской.

* * *

Калерия насторожено приняла приглашение от Дмитрия Николаевича, теряясь в догадках о причинах его вызванных.

– Стыковский, что за блажь пришла вам в голову ухаживать за мной? – не глядя в лицо своему кавалеру, обронила Калерия Евлампиевна, следуя под руку с молодым человеком. – Вокруг столько молодых и очаровательных женщин.

– Что мне до них, Калерия Евлампиевна. Сказать откровенно, хотелось бы сойтись с вами покороче. Может, в дальнейшем я смогу быть вам чем-то полезен, как и вы мне...

– Вот как?... В чём же я могу быть вам полезна, Дмитрий Николаевич? – удивилась Калерия, обращая внимание на завистливые взгляды знакомых дам.

– Порекомендуйте меня нашей губернаторше, вам это не составит большого труда, Калерия Евлампиевна.

– В каком качестве, позвольте поинтересоваться, Дмитрий Николаевич? – недоумённо взглянула она в лицо молодого человека.

– В качестве претендента на руку и сердце её дочери, – вкрадчивым голосом изрёк Дмитрий Николаевич.

– Вы серьёзно?! – поражённо воскликнула Калерия Евлампиевна, останавливаясь у массивной колонны, увитой зелёным плющом.

– Вполне, а что вас удивляет? Ваша рекомендация будет весьма кстати для меня. Достаточно, с лёгким намёком, обратить её внимание на молодого офицера, как на достойного претендента в её зятья. Мол, перспективен по службе, образован, говорят, что весьма состоятелен, ищет достойную партию. Чем не жених для её дочери?

– Вы считаете это достаточным перечнем ваших заслуг для подобного сватовства?

– Вполне, в обмен на то, что я могу предложить для вас, Калерия Евлампиевна.

– Что же это, Дмитрий Николаевич? – заинтересовано произнесла его спутница, с удивлением заглядывая в лицо Стыковского.

– Быть вашим искренним другом и преданным любовником, конечно, если это место у вас не занято кем-то ещё.

– Вы с ума сошли! Как вам такое в голову могло придти, предлагать замужней женщине прелюбодейство! – остолбенев, высокомерно возмутилась Калерия Евлампиевна. – И с чего вы вдруг решили, что это мне так необходимо с вами, молодой человек?

– Не извольте гневаться и отвергать мой план, – поспешил заверить её Стыковский. – Подумайте только, кто вам ещё сделает подобное предложение?... Пока речь идёт лишь о взаимовыгодной договорённости. Я достаточно деликатен и осторожен, чтобы не скомпрометировать вас во мнении нашего губернского общества и в глазах вашего супруга. Простите за прямоту, но мужской потенциал Петра Селивёрстовича весьма плачевен, в то время, как ваш во многом преобладает в плане, как вы изволили высказаться, прелюбодеяния. Мы просто необходимы друг другу. И пусть разница в возрасте вас не смущает. Я всегда имел склонность к женщинам старшего возраста. А на моё супружество в дальнейшем, следует смотреть не более, чем на возможность устроить свои дела в карьерном плане. В то время как вы, серьёзно вдохновляете меня на самые решительные устремления добиться вас, Калерия Евлампиевна. Я не тороплю принять мой план тут же, но если моё предложение вас могло бы заинтересовать, достаточно лёгкого пожатия моей руки и я был бы счастлив вашим согласием.

– Однако, Дмитрий Николаевич, вы чрезвычайно дерзки и напористы, но соглашусь, убедительны в своих речах с дамами. Возьмите мне мороженое с шоколадным сиропом, а я пока обдумаю ваше предложение. Не могу сказать, что оно меня во всём устраивает...

Стыковский усадил женщину за столик, в стороне от буфетной стойки и направился сделать заказ. Тем временем, Калерия сосредоточено размышляла о теме их беседы. Положим, первая часть договора не составляла для неё особых затруднений. Личное знакомство с губернаторшей позволяло в разговоре невзначай указать на Стыковского, как на достойного соискателя руки дочери губернаторского семейства. Но вот последующая часть их беседы, крайне смущала Калерию Евлапиевну. Статный молодой человек с лёгкостью разбудил в женщине давно забытое чувство – желание любить и быть любимой, о коем она уже не вспоминала за многие годы замужества. Разница в годах с супругом, весомо наложила печать невосполнимой потребности в мужчине у ещё не увядающей женщины. Входить в связь с посторонним мужчиной, являясь представительницей высокосветского общества, порицаемо, но ненаказуемо. Однако при условии соблюдения должной осторожности в общении любовников, а почему бы и не позволить себе непродолжительную интрижку с приятным молодым человеком?...

Вскоре вернулся Стыковский, держа в руке две фигурных розетки с мороженым, залитым шоколадным сиропом, украшенные ягодами земляники. Усаживаясь рядом с Калерией Евлапиевной, Дмитрий Николаевич мягко коснулся ноги своей дамы. Та лишь бросила косой взгляд на него и предусмотрительно отодвинула колено.

– Вы не слишком торопитесь, Дмитрий Николаевич?... Я ещё не приняла окончательного решения. Для начала, мы закончим с мороженым, затем вернёмся к гостям в танцзал, и разыщем предмет вашего интереса. Будет возможность, я вас представлю супруге губернатора, как сослуживца моего мужа, а там всё зависит от вас самих. Расскажите немного о себе, чтобы мне знать, чем аргументировать в беседе с нашей губернаторшей о ваших притязаниях на её дочь.

Когда они вошли в зал, где в мягких креслах восседали великосветские дамы губернского общества, обсуждая молодые пары, танцующие на узорном паркете. Поодаль от прочих, за ломберным столиком, расположилась чета губернаторской семьи. Калерия Евлампиевна, под руку с Дмитрием Николаевичем, прошествовали через зал. Губернаторша, окликнула давнюю знакомую, величественно указав веером на Стыковского.

– Что я вижу, дорогая Калерия Евлампиевна. Вы со своим племянником если не ошибаюсь? Как быстро растут наши дети. Будьте любезны представить вашего кавалера. Что ж прячете от нас такого красавчика?

– Отнюдь, Агния Львовна. Мой племянник ещё не достиг положенного возраста, чтобы присутствовать на приёмах в обществе. Со мной Дмитрий Николаевич Стыковский, товарищ прокурора при окружном суде, сослуживец моего супруга. Он любезно вызвался сегодня быть моим кавалером. К сожалению, не могу составить для него партию вальса. Вот ищу ему молоденькую особу для танцев.

– Может, моя Наденька не откажется выручить вас и повальсирует с Дмитрием Николаевичем? – своевременно предложила Агния Львовна. – Что молодым людям скучать, сидя подле нас. Дмитрий Николаевич, пригласите мою Надю, она прелестно танцует. Воспитанниц института благородных девиц в Смольном, сполна всему учат. Петербургское образование у моей дочери отменное.

Агния Львовна оглянулась на сидящую рядом дочь:

– Милая, не откажешь молодому человеку?

Девица украдкой бросила смущённый взгляд на статного офицера, нерешительно вздёрнув открытым плечиком, потупив при этом глаза.

– Дмитрий Николаевич, не заставляйте Надежду Кирилловну долго ждать вашего приглашения, – снимая свою руку с его локтя, подсказала Калерия Евлампиевна.

– Разрешите, Надежда Кирилловна, пригласить вас на тур вальса? – чуть замешкавшись, предложил Стыковский, подойдя к Наденьке, по-офицерски прищёлкнув каблуками.

Девушка мило улыбнулась и поднялась с кресла, протянув руку молодому офицеру.

– Чудесная пара, одобрила Агния Львовна, провожая внимательным взглядом молодых людей, уходящих в круг танцующих пар. – Кто таков, Калерия Евлампиевна? Никогда прежде не видела этого офицера на наших приёмах.

– Дмитрий Николаевич служит с моим мужем в одном ведомстве. По отзывам Петра Селивёрстовича, весьма порядочный молодой человек, с перспективной карьерой, на хорошем счету у начальства. Холост, образован, с дамами обходителен. Усадьба и парк в Саратовских Падах. Здесь живёт на съёмной квартире. Направлен в нашу губернию пару месяцев назад. Но всё это со слов моего супруга, – уточнила Калерия Евлампиевна. – Вот они уже возвращаются, прелестная пара, глаз не отвести, – восхищённо с ноткой ревности произнесла Калерия, приняв про себя окончательно предложение Стыковского, в соответствии с предлагаемой договорённостью между ними.

– Кирилл Игнатьевич, как ты его находишь? – вполголоса произнесла Агния Львовна, обращаясь к губернатору, тронув рукой позолоченный эполет мужа.

– Весьма, весьма неплох, дорогая, – согласно кивнул седой шевелюрой губернатор. – Однако, мой ангел, следует наперёд узнать мнение нашей дочери. Пока рано о чём-то определённо говорить. Позволь, дорогая, мне самому кое-что выяснить на службе. Я распоряжусь. Торопиться не стоит.

Молодая пара подошла и Дмитрий Николаевич, коснувшись губами руки Наденьки, поблагодарил девушку, усадив её в кресло, возле Агнии Львовны.

– Рад знакомству, господа, позвольте похитить у вас Калерию Евлампиевну, пора вернуть её законному супругу. Полагаю, Пётр Селивёрстович уже беспокоится и намерен отправиться на наши поиски.

* * *

Возвращаясь в игровой зал к Старикову, Калерия Евлампиевна напомнила Стыковскому:

– Дмитрий Николаевич, я выполнила вашу просьбу и свела вас с прелестной девушкой и её родителями. Что касается второй части уговора, я, пожалуй, готова согласиться на ваше предложение. Скорее из женского любопытства, чем из желания встретиться с вами наедине. Надеюсь, вы понимаете, чем мы оба рискуем?

Стыковский остановился и внимательно заглянул в глаза своей партнёрши.

– Бесспорно, моя дорогая. Когда бы мы могли увидеться? Моя квартира на краю города. Я могу надеяться если наше свидание состоится уже завтра, ну скажем, в семь вечера? Я квартирую в этом доме один. У хозяйки своя комната. Мы практически не видимся, нас никто не потревожит, уверяю вас, Калерия Евлампиевна.

– Не возражаю, Дмитрий Николаевич. К семи я возьму коляску возле губернского театра и заберу вас от городского Y-го банка. Потрудитесь не опоздать. Надеюсь, что мы не разочаруем друг друга при нашем свидании.

– Обещаю, предпринять всё необходимое, чтобы не пожалеть об этом, Калерия Евлампиевна, – с готовностью заверил Стыковский свою даму.

В игровом зале они нашли Петра Селивёрстовича за игральным столом с картами в руках. Азарт в глазах пожилого игрока проблёскивал сквозь стёкла пенсне у супруга Калерии Евлампиевны.

– Ни на что иное я не рассчитывала, – раздражённо произнесла Калерия Евлампиевна. – Надеюсь, тебе не пришло в голову поставить ставку на наш дом, несносный ты человек. Мы с Дмитрием Николаевичем завтра идём в театр на ««Летучую мышь»», а ты остаёшься дома один, старый прохиндей. Где моя накидка, чудовище?

Стыковский подхватил со спинки дивана меховое боа и поспешно накинул его на плечи Калерии Евлампиевны.

– Мы уходим. Когда-нибудь, Петр Селивёрстович, ты сделаешь ставку на собственную жену и проиграешь меня, как дворовую девку.

– Не думаю, что в этом плане ты представляешь какой-либо интерес для игроков, – обиженно буркнул Стариков, забирая со стола свой выигрыш и раскланиваясь с партнёрами.

В коляске рука Стыковского уверенно легла, в складках платья, на колено Калерии Евлампиевны и не была отвергнута раздражённой женщиной.

Значит, не представляю интерес, старый маразматик?... – зло твердила про себя Калерия. – Сильно ошибаешься, идиот, и будешь мной жестоко отомщён. Довольно с меня унижений, – нервно сжимая на своём колене пальцы любовника, решила она.

Продолжение следует