Лика не хотела лишний раз напрягать родителей - после учебы она твёрдо решила съехать и попробовать жить самостоятельно. Нашла небольшую, но уютную съёмную квартиру неподалёку от центра. Теперь у неё появилось своё пространство, где всё было устроено так, как ей нравилось: светлые стены, несколько растений у окна и зеркало в полный рост, возле которого она по утрам собиралась на работу.

Работать Лика устроилась в косметологическую клинику - место, где она могла быть ближе к красоте и ухоженности, которую так любила. Белый медицинский халат, аккуратная прическа, лёгкий макияж - всё это придавало ей вид молодой, но уже уверенной в себе специалистки.

Её внешность бросалась в глаза сразу - миловидное лицо с большими светлыми глазами и пухлыми губами, а фигура женственная, «песочные часы»: аккуратная грудь, тонкая талия и округлые бёдра, подчёркивающие молодость.

В повседневности Лика предпочитала простые вещи: джинсовые шортики, топы, лёгкие платья. Она не осыпала себя косметикой — достаточно было лёгкой туши и блеска для губ. Лика умела выглядеть эффектно даже без лишних стараний. В городе она казалась милой и скромной, но стоило оказаться на пляже — и все мужские взгляды неизменно останавливались на ней.

Белая кожа с лёгким румянцем на солнце начинала сиять, большие голубые глаза казались ещё ярче в контрасте с блондинистыми волосами. Купальник подчёркивал её фигуру: аккуратную грудь, тонкую талию и широкие бёдра. Она шла по песку легко, будто не замечая, как мужчины поворачивали головы, провожая её взглядом.

Вечером, вернувшись с работы, Лика услышала тихое кап-кап из ванной. Когда открыла дверь, оказалось - из-под смесителя тонкой струйкой сочилась вода, оставляя влажное пятно на кафеле.

Она нахмурилась: «Только этого не хватало…» Съёмная квартира, хозяйке лишний раз звонить не хотелось, да и родителей напрягать - тоже. Лика обошла ванную, протёрла тряпкой, но понимала - сама не справится.

Выходя в подъезд за водой, она обратила внимание на пёструю доску объявлений у лифта. Среди «грузоперевозок» и «установки дверей» висел аккуратный белый листочек:

САНТЕХНИК. Любые работы. Быстро, недорого. Семён.

И ниже - номер телефона, приписанный крупно, чтобы легко оторвать.

Лика взяла телефон, пару секунд сомневалась, кусая губу, а потом решила:

— А чего тянуть, хуже не станет…

Она набрала номер.

Глухой мужской голос в трубке ответил коротко, уверенно:

— Алло, Семён слушает.

Она быстро собралась и постаралась говорить уверенно:

— Здравствуйте… У меня в ванной течь, прямо из-под смесителя. Я пыталась перекрутить, но всё равно капает. Вы могли бы посмотреть?

На том конце линии помолчали секунду, затем прозвучал спокойный ответ:

— Смеситель, значит… Ничего, разберёмся. Адрес скажите.

Лика назвала улицу и номер дома.

— А квартира? - уточнил он.

— Двести восемнадцатая.

В трубке раздалось лёгкое хмыканье.

— Так мы соседи, выходит, - сказал Семён. - Я прямо в этом же доме живу, через подъезд. Далеко идти не придётся. Сейчас возьму инструмент и зайду.

Лика моргнула, удивлённо улыбнувшись сама себе.

— Вот это совпадение… Хорошо, я вас жду.

Она сбросила звонок и вдруг ощутила лёгкое волнение: сосед. Значит, они могут столкнуться в любой момент - и не только в её ванной.

Раздался стук в дверь.

Лика торопливо подтянула поясок на халате и пошла открывать. На пороге стоял мужчина.

Крепкий, широкоплечий, с проседью в коротких волосах и грубым лицом, обветренным и уверенным. Его рубашка была расстёгнута на верхние пуговицы, и Лика сразу заметила густые волосы на груди. Рукава закатаны - под ними жилистые, волосатые руки, в которых он держал увесистую сумку с инструментами.

Немного выдавался живот, не мешавший ощущению силы - скорее подчёркивавший его зрелость и основательность.

Лет пятьдесят пять, догадалась Лика. Мужчина, который точно умеет работать руками.

— Семён, - представился он низким голосом. - Вызывали?

Лика стояла в дверях, придерживая рукой лёгкий домашний халат. Под тканью не чувствовалось лифчика: тонкая материя слегка очерчивала форму груди, и Семён мгновенно уловил это, опытным взглядом отмечая изгибы.

Халат был коротким, выше колен, и когда она небрежно поправила его на талии, на миг блеснула светлая кожа бедра. Волосы - блондинистые, мягкой волной спадающие на плечи, в прядях пробивался тёплый розовый оттенок. Крупные светлые глаза и пухлые губы делали её лицо свежим, открытым.

Он всмотрелся - и сердце будто кольнуло. В Лике было что-то знакомое. Те же очертания бёдер, та же мягкость плеч, что у Алёны. Только моложе, свежее. Будто время повернулось вспять и показало ему Алёну.

Семён невольно провёл языком по губам и откашлялся, стараясь скрыть свою мысль: «Вот это да… точь-в-точь Ленка, только девчонка ещё».

— Проходите, - Лика отступила в сторону, впуская его в квартиру. Халат чуть разошёлся на груди, и она машинально поправила поясок.

Семён прошёл внутрь, поставил сумку с инструментами у входа в ванную.

— Где тут у вас течёт?

— Вот, под смесителем, - Лика присела рядом и рукой показала место, где вода собиралась в маленькую лужицу. - Я пыталась закрутить сильнее, но всё равно капает.

Семён нагнулся, прислушался к тихому кап-кап и кивнул.

— Понял. Ничего страшного, сейчас подтянем.

Лика стояла рядом, чуть наклонившись вперёд, будто боялась что-то упустить. Халат мягко облегал её талию и бёдра, ткань колыхалась от её дыхания. Из-под распахнутого ворота виднелась линия груди.

Семён молча сменил ключ, плечи его двигались размеренно и уверенно. Краем глаза он видел, как она переступает с ноги на ногу, поправляет выбившуюся прядь волос. В тесной ванной она стояла так близко, что он чувствовал её лёгкий запах - смесь шампуня и чего-то сладкого, тёплого.

Семён поменял положение, опустился почти лёжа на бок, чтобы дотянуться до нижней гайки. Из этой позы взгляд сам собой скользнул вверх - Лика стояла прямо перед ним, держа рукой халат. Ткань приоткрывалась, обнажая линию бедра. Чуть выше - край лёгких стрингов, которые едва прикрывали округлость её попки.

Семён задержал взгляд всего на мгновение, потом снова уткнулся в трубу, с силой затянув гайку. Но картинка уже засела - юное тело, случайно открывшееся перед ним так близко.

Лика, не замечая, что он видит её снизу, спокойно спросила:

— Получается?

Голос её был наивный, доверчивый, и от этого напряжение только усиливалось.

Семён, лёжа на боку, но взгляд снова и снова непроизвольно возвращался к стройным бёдрам девушки рядом. Мелькнуло ощущение, будто время повернулось назад.

И вдруг - воспоминание. Как когда-то, не так давно, он так же возился под раковиной в квартире Веры. Тогда она стояла рядом в халате, слегка улыбающаяся, и он тоже ловил на себе её взгляды. В тот момент он думал, что это начало новой жизни. А оказалось - обман, пустота, грязная афера.

Мысль об этом кольнула, передёрнула, будто холодной водой окатило. Он резко втянул воздух сквозь зубы, стиснул ключ крепче, чтобы не дать себе отвлечься.

«Не путай, - сказал он себе. - Здесь другое. Совсем другое».

Он зажмурился на мгновение, затем снова сосредоточился на работе, стараясь не позволить воспоминанию испортить этот момент.

Семён провернул ключ в последний раз, вода перестала капать. Он откинулся назад, выпрямился и встал, вытирая ладони о тряпку.

— Всё, подтянул. Теперь держаться будет, - сказал он спокойно.

Лика облегчённо улыбнулась и кивнула.

— Спасибо вам большое… И сколько я должна?

Семён посмотрел на неё чуть прищуренно, мотнул головой.

— Да ничего не надо. Ерунда работа. Можете разве что чаем угостить, если есть желание.

Лика смутилась, прикусила губу и поправила поясок халата.

— Чай… конечно, есть. Сейчас поставлю.

Она прошла на кухню лёгким шагом, а Семён остался в ванной на секунду, глядя на блестящий смеситель и пытаясь унять мысли, которые его неотвязно тянули не к железу, а к хозяйке квартиры.

Тем временем, на другом конце города…

Настя, ещё дрожащая после неожиданного оргазма и странно лёгкая - словно под действием чего-то - стояла на четвереньках прямо посреди фотостудии. Щёки пылали, дыхание рвалось короткими толчками, волосы прилипали к лицу. Она сама не понимала, почему не встаёт, почему не прикрывается, а остаётся в этой позе - открытой, уязвимой.

Сергей наблюдал за ней, и в его взгляде было предвкушение охотника, уверенного, что добыча уже не вырвется. Он медленно расстёгивал рубашку, не сводя с Насти глаз. Пуговица за пуговицей - и ткань соскользнула с плеч, упала на пол. Следом Сергей снял брюки, стянул носки, и через минуту стоял перед ней полностью обнажённый.

Его тело мало походило на идеализированные картинки: плотное, с намеченным животом, густо покрытое волосами на груди, животе и руках. Среднего роста, но с уверенностью человека, привыкшего брать своё.

Между ног - не самый длинный, но толстый член, налившийся тяжестью, с ярко выраженной головкой. Ниже - тяжёлые, покрытые жёсткими волосами яйца. Лобок был густо заросший, тёмные волосы резким пятном контрастировали со светлой кожей вокруг.

Сергей шагнул вперёд, и в его тяжёлом, животном облике было что-то подавляюще властное. Он смотрел на Настю так, будто она уже принадлежала ему целиком.

Он прижался к ней сзади, его ладони крепко держали её за талию. Тяжёлое, горячее дыхание обжигало кожу на шее. Настя чувствовала, как он скользит по её разгорячённой щели - туго, медленно, всей головкой, будто смазывая её влагой.

Она едва удержалась, чтобы не выгнуться сильнее, не впустить его сразу. Каждое движение было как издевка: он то надавливал, заставляя её затаить дыхание, то уходил в сторону, разрывая напряжение.

«Что со мной? - мелькнуло у неё в голове. - Два месяца без мужчины, и вот… я горю от этих прикосновений. Или это он так на меня действует?»

Она зажмурилась, глухо простонала, чувствуя, как тело само просит большего. Но в какой-то момент Настя резко подалась вперёд, освобождаясь из его хватки, и шёпотом сказала:

— Нет… не так. Давай по-другому.

Он недовольно зарычал, но подчинился. Настя развернулась, заставила его опуститься на диван и, не давая опомниться, стала между его ног, опираясь на ладони и колени.

Она задержала дыхание, глядя вниз. Его член торчал тяжёлый, налитый, чуть подрагивая у самого её лица. Настя обхватила его пальцами у основания, провела медленно вверх, будто проверяя каждую жилку, каждое напряжение в его теле.

Наконец её губы коснулись самой головки. Тепло и влажность её дыхания заставили его резко втянуть воздух. Она обвела её кончиком языка по кругу - осторожно, дразняще, словно пробуя вкус.

Сергей сжал подлокотники дивана, не сводя с неё взгляда.

Она медленно втянула головку в рот, губы сомкнулись, и на языке разлился солоноватый вкус. Сергей тихо застонал, его бёдра дёрнулись вперёд. Настя сжала пальцами основание и начала медленно двигаться, скользя губами всё глубже.

С каждой секундой дыхание у неё сбивалось сильнее. Она чувствовала, какой он грубый, волосатый, чуждый ей - и именно это возбуждало до дрожи. «Господи… я же всегда его сторонилась, а теперь… мне нравится… нравится, что я делаю ему это…»

Она облизала всю длину, вернувшись к головке, снова втянула её внутрь, чуть глубже. Слюна собиралась у губ, она жадно сглатывала, будто не желая упустить ни одного ощущения.

Сергей глухо рычал сверху, одной рукой прижимая её затылок. Настя не сопротивлялась. Её возбуждало это подчинение, её собственное унижение. Она сама двигалась быстрее, жаднее, ощущая, как между ног становится всё влажнее.

Она сама удивлялась своей жадности. С каждым движением Настя брала его всё глубже - сначала медленно, осторожно, потом смелее, пока головка не упиралась в горло. Слёзы выступали на глазах, дыхание перехватывало, но от этого её только больше трясло внутри.

Сергей стонал громче, его пальцы спутались в её волосах. Настя, выскользнув на секунду, шумно втянула воздух и жадно облизала весь ствол, оставляя влажный след от языка. Её рука продолжала двигаться по его напряжённому члену, не отпуская ни на миг.

Она вдруг опустилась ещё ниже - к его яйцам. Тёплые, тяжёлые, они отзывались в её ладони, когда она начала сжимать и перебирать их языком. В этот момент её пальцы быстро работали на его члене, скользя вверх-вниз в том же ритме, что движения её языка.

Он зарычал глухо, спиной вдавился в диван, а Настя ловила себя на том, что это дикое ощущение - вкус его кожи, его запах, его тяжесть в руке и во рту - доводит её саму до предела. Между ног становилось всё влажнее, и она не могла остановиться.

И вдруг в голове всплыло другое - яркое, слишком живое, словно было вчера. Семён, нависший над ней, его грубый палец у её губ, который она втягивала в рот, сосала, словно это был он сам. Алёна под ней, извивающаяся от её языка. И Толик - голодный, шумный, приникший к её мокрой щели, лижущий её, будто потерявший контроль.

Она даже вспомнила тот момент, когда его член тёрся о её губки, тяжёлый и горячий. Настя тогда сказала «нет» - и сдержала его.

Но сейчас, с Сергеем во рту, ей показалось: если бы Толик снова оказался позади, она бы не остановила его. Наоборот - подалась бы навстречу, позволила войти.

Эта мысль обожгла её, и она застонала прямо на члене Сергея, ускоряя движения, будто в голове накладывались два воспоминания - то, что было, и то, что происходит сейчас.

Настя глубоко втянула Сергея в рот, уже не стараясь быть аккуратной. Она сосала его жёстко, быстро, с жадностью, будто сама не могла насытиться. Губы скользили по всей длине, язык прижимался к чувствительным местам, а слюна текла по подбородку.

Внизу её рука уже не терпела. Настя сунула пальцы себе между ног и начала быстро тереть себя, двигаясь в том же ритме, что и губами по Сергею. Тёплая влага обволакивала пальцы, тело отзывалось резкими толчками удовольствия.

Она глотала его всё глубже, едва не задыхаясь, и в то же время яростно мастурбировала, чувствуя, как внизу нарастает жар. Каждое его рычание, каждый рывок бёдрами только сильнее разгоняли её собственное безумие.

Настя больше не думала - просто делала. Сосала жёстко, дерзко, и одновременно доводила себя до дрожи, будто стремясь кончить вместе с ним.

Настя уже не сдерживалась. Пальцы бешено работали между её ног, влага текла по ладони, а рот был занят Сергеем полностью. Он больше не ждал - схватил её за затылок и начал сам двигаться, буквально трахая её в рот. Его бёдра били по её лицу, горло наполнял его член, воздух вырывался с хрипом.

И в этот момент Настю накрыло. Тело выгнулось, пальцы утонули в собственной плоти, волна оргазма захлестнула её. Она застонала прямо на его члене, звук сорвался глухо, сдавленно, а вся она дрожала в конвульсиях удовольствия.

Сергей задыхался, стонал грубо, и вдруг резким рывком вжал её голову глубже. Его член дёрнулся, напрягся, и горячие потоки обрушились ей в горло. Он кончал сильно, рывками, почти с рыком, а Настя, всё ещё трясущаяся от собственного оргазма, жадно сглатывала, не отрываясь.

Когда он наконец отпустил её голову, она обессиленно рухнула на колени, вся в слюне и в дрожи, с красными губами и блестящими глазами. Она ещё тяжело дышала, но внутри её всё ещё билось - смесь унижения, восторга и странного, жгучего удовлетворения.

Сергей откинулся на спинку дивана, тяжело дыша, член ещё подёргивался у его бёдер. Он смотрел на Настю сверху вниз - на её растрёпанные волосы, блестящие от слюны губы и влажные глаза.

— Чёрт… - прохрипел он, облизнув губы. - Вот это ты сосёшь.

Он резко ухмыльнулся, чуть приподнялся и схватил её за подбородок, заставляя поднять взгляд.

— Никогда бы не подумал, что такая стерва, как ты, умеет работать ртом так, что мужик голову теряет. Ты меня чуть в кресло не вдавила, поняла?

Настя, всё ещё задыхаясь, сглотнула, и уголки её губ дрогнули в ответной улыбке.

— Значит, не зря старалась, - выдохнула она, и в голосе её слышался вызов.

Сергей сжал её щёку пальцами, заставив прикусить губу.

— Зря или не зря? - он усмехнулся грубее. - Ты сосёшь так, что тебе за это памятник ставить можно.

Сергей держал её за подбородок, глаза сверкали. Его слова звучали грубо, почти как оскорбление, но Настя почувствовала, как внутри всё снова сжалось от жара.

"Памятник… за то, что я сосу ему… Господи, почему мне это нравится? Почему от этой грязи у меня дрожат колени?"

Она ненавидела саму мысль, что такие слова её заводят, что она, привыкшая выбирать только тех, кто нравился, сейчас дрожит от похвалы мужчины, которого считала неприятным. Но тело предавало её. Сердце билось быстрее, между ног снова стало влажно, и ей пришлось прикусить губу, чтобы не застонать прямо перед ним.

Сергей уже собирался притянуть её снова, когда в тишине раздался резкий металлический звук. Сначала лёгкий скрежет, потом отчётливый лязг - кто-то возился с замком. Ключи.

Они оба замерли.

— Чёрт, - процедил Сергей, оттолкнувшись от дивана. Он метнулся за одеждой, схватил рубашку и накинул её прямо на голое тело.

Настя дрожала, всё ещё на коленях, губы припухшие, глаза блестели. Сердце билось так, что она едва слышала, что происходит вокруг. Но инстинкт оказался сильнее: она резко вскочила, схватила своё бельё и топ с пола, натянула в панике. Руки дрожали, пальцы едва справлялись с застёжками.

Шум у двери усиливался. Кто-то вставил ключ, провернул, и ручка дёрнулась.

— Быстро! - рявкнул Сергей, застёгивая брюки.

Они уже выглядели почти собранными, когда замок наконец щёлкнул, дверь скрипнула - и в студию кто-то вошёл.

Настя, запыхавшаяся, всё ещё с горящими щёками, отвернулась к зеркалу, поправляя волосы. Её спасло это случайное вмешательство. Если бы не оно - она знала, Сергей не остановился бы.

И от этой мысли её пробрала дрожь. Смешанная - то ли от страха, то ли от возбуждения.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Евгений. В руках у него был кофр с объективами, на плече висела камера. Он остановился на секунду, переводя взгляд с Сергея на Настю.

— Я думал, студия пустая… - тихо сказал он, чуть приподняв брови.

Сергей сделал вид, что поправляет рукав рубашки, нахмурился:

— Мы просто… тестировали свет.

Настя поспешно отвела глаза, пряча дрожь в руках, поправляла топ, будто занята собой. Щёки её горели, и она чувствовала - видно всё. И распухшие губы, и влажный блеск в глазах.

Евгений замолчал, чуть дольше задержав взгляд именно на ней. В его глазах не было осуждения - скорее недоумение, смешанное с каким-то странным интересом.

— Понял, - наконец кивнул он и прошёл внутрь, ставя кофр на стол.

Настя сделала вид, что занята волосами, но внутри всё кипело. Её спасло его появление - она была уверена, ещё немного, и Сергей не оставил бы ей выбора. Но вместе с облегчением появилась новая дрожь: теперь перед Евгением она выглядела уязвимой, разоблачённой.