Собирать в лесу грибы я не любил. Но не просто грибы, а опята. Моя нелюбовь к ним была с детства. По той причине, что эти мерзопакостные грибы росли исключительно в буреломах среди поваленных деревьев, и для того, чтобы их найти, приходилось лазить по стволам упавших осин и берёз, обдирая в кровь ноги и другие части тела.

Но опята любила старшая сестра моей матери, москвичка тётя Зоя, она была заядлой опятницей, и каждый год, вместо того, чтобы ехать отдыхать на Юг, как делали все нормальные люди. Тетка брала отпуск на работе и приезжала к нам в провинцию собирать грибы.

Обычно это происходило в сентябре, когда желтели листья на деревьях, а в окрестных лесах, на пнях и на стволах поваленных деревьев вырастали опята. Мы жили в небольшом районном городке, и леса, где росли опята, возле нас не было. Зато он был в семи километрах от нашего райцентра, вблизи деревни, где родилась моя мать и тётя Зоя. Там до сих пор находился их родительский дом, который мы использовали под дачу.

Тётка из Москвы приезжала к нам в райцентр. Переночевав и пообщавшись с младшей сестрой, моей матерью, с которой они не виделись целый год, она уезжала на весь отпуск в свою бывшую деревню собирать опята, которых в окрестных лесах было множество. Но одна сестра моей матери никогда не ездила. Боялась ночевать в глухой, заброшенной деревне, а село, где родились и выросли сестры, к тому времени обезлюдело. Местный колхоз с распадом СССР обанкротился, как и большинство колхозов по России, и бывшие колхозники, в основном молодежь, стали уезжать из села в города. А оставшиеся в деревне старики поумирали. И лишь редкие дачники приезжали на лето в некогда многолюдное село, где провели детство и юность моя мать с тётей Зоей.

По этой причине из-за боязни ночевать в безлюдной деревне, окруженной со всех сторон лесом, тётка тащила меня с собой. Так как вдвоём было не так страшно. И я, будучи школьником, был вынужден кормить комаров в лесу и обдирать в кровь руки и ноги, лазя в лесной чаще в поисках опят. Для этих целей мать заблаговременно " делала " мне справку в школу, что я болею, и я две недели жил с тёткой в деревне. Моя мать увлечение старшей сестры не разделяла. Есть опята в любом виде, особенно маринованные зимой с картошкой, она любила. А вот собирать нет. И в лес с нами никогда не ездила. Отец тем более предпочитал блуждание по лесу в поисках грибов, игре в домино с мужиками во дворе возле дома под бутылочку беленькой и часто приходил после такой игры домой на рогах.

***

Так продолжалось все время, пока я рос и учился в младших классах. А потом несколько лет тётя Зоя к нам не приезжала. Она, как старший научный сотрудник института Склифосовского, отправилась в командировку в Африку на два года по линии Красного Креста бороться с эпидемией Эболы. Но как только вернулась из Африки, так сразу поспешила к нам в провинцию собирать грибы. И заодно проведать сестру с племянником после долгой разлуки. К этому времени отец у нас умер от водки, и мы с матерью жили вдвоём в трёхкомнатной квартире. Мать работала мастером на заводе, а я учился в школе в десятом классе.

И если раньше приезд старшей сестры моей матери к нам домой для меня был сродни пытки, так как это означало только одно отправляться в деревню и жить там две недели без друзей и привычных дворовых игр. То теперь, будучи взрослым, а я к этому времени перешел в десятый класс. Я был рад приезду тёти Зои и тому, что я останусь один с ней в заброшенной деревне на несколько недель. Причина была в том, что я уже активно дрочил, учась в старших классах, и мне нравились взрослые женщины. Такие как тётя Зоя и моя мать Света. И я часами мог фантазировать, как соблазняю свою мать и тётку и потом ебу их обеих.

К слову сказать, родные сестры были не похожи друг на друга. Так как рождены моей бабкой по матери от разных мужей. Тётя Зоя родилась от русского и была яркой блондинкой с голубыми глазами. А мама Света рождена от заезжего в наши края шабашника молдаванина и имела тёмный цвет волос. Общее у двух родных по матери сестер были только глаза и, пожалуй, губы. И на этом сходство между ними заканчивалось. Тётя Зоя являлась стройной блондинкой с голубыми глазами, обладательница точечных ног и небольшой, но чрезвычайно пухлой попки. А вот её младшая сестра, моя мать, была полной ее противоположностью.

Немного крупная в телосложении, мама Света имела объемный зад, большие груди и обладала жгучим, как и положено молдаванке, темпераментом. А ещё моя мать была злой и лупила меня в детстве ремнем за малейшую провинность.

— Тебя и не узнать, племяш. За два года, что мы не виделись, подрос. И уже не мальчик, а молодой и красивый парень. - сказала мне тётка, едва переступив порог нашей квартиры.

Она приехала к нам в город из Москвы поздно вечером и не с пустыми руками, а с двумя большими сумками, доверху набитыми продуктами и вещами.

Моя мать от природы была прижимистой, жадной женщиной. А вот тётя Зоя, напротив, денег для нас не жалела. И всегда привозила с Москвы уйму вкусных вещей и подарки. Времена на дворе стояли голодные, начало девяностых. Зарплату на предприятиях часто задерживали, и в провинции особых деликатесов не видели. Ели в основном картошку, толченую и жаренную на растительном масле, и макароны.

На этот раз тётя Зоя привезла с собой из Москвы уйму вкусных продуктов, недоступных для простых работяг у нас в провинции. А именно несколько сортов дорогих колбас, буженину и красную рыбы, а также различные закуски и деликатесы. Хотя тётка и работала в НИИ Склифосовского старшим научным сотрудником, но имела хорошие связи среди работников торговли, которых лечила и могла достать практически всё.

Спиртным напиткам старшая мамина сестра предпочитала медицинский спирт, так как подсела на него ещё будучи студенткой, учась в институте. И по этому привезла с собой из Москвы несколько литров качественного медицинского спирта, взятого бесплатно в больнице, где она работала. А ещё вместе с приездом тёти в нашу квартиру ворвался запах, от которого кружилась голова, и мне хотелось дрочить и дрочить без конца. По причине того, что тётя Зоя пахла дорогими французскими духами и качественным американским табаком. Старшая сестра моей матери курила исключительно штатовские "Мальборо " и привезла нам с матерью в качестве подарков по блоку этих сигарет, не доступных для нас по цене.

Перейдя в десятый класс, я стал курить дома при матери, и она мне это разрешала, но только просила не курить в комнатах, а выходить с сигаретой на балкон или в подъезд. Мамаша сама дымила как паровоз, но исключительно на кухне в открытую форточку или выходя на балкон в летнее время. Жили мы на втором этаже в старой панельной "хрущевке". Под окнами росли раскидистые тополя, и летом в их тени было особенно кайфово курить на балконе, сидя в кресле, слушая музыку из приёмника " Океан, ", который был у нас дома.

— На следующий год в армию весной пойдет. Не знаю, что я буду без него делать? Да и боюсь я его в неё отпускать. Сейчас в Чечню могут забрать. А там убьют. Может справку какую ему Зой сделать? " Белый билет" на худой конец. Лучше пусть он дома сидит. Чем головы лишиться на Кавказе. - говорила своей старшей сестре моя мать, сидя с ней и со мной на кухне за накрытым столом.

Мы отмечали приезд тёти Зои и встречу после долгой разлуки. Сестры пили разведенный водой медицинский спирт и налили рюмку мне за компанию. Спирт оказался крепким, и я, едва выпив, закашлялся с непривычки.

— " Белый билет " не проблема Света. Я сама врач и могу любую справку сделать. Но зачем парню портить жизнь. Он же потом никуда не сможет нормально устроиться, имея на руках отметку в паспорте. У меня другой вариант есть, как ему в армии отслужить и на Кавказ не попасть. - ответила моей матери тётка, интригующе замолчав.

Закусив выпитый спирт кусочком тонко нарезанной буженины. Тётя Зоя потянулась к сигаретам, пачка "Мальборо" лежала на столе и, вытащив из неё по сигарете себе и сестре, щелкнула зажигалкой, давая прикурить сначала моей матери, а потом закурила сама, красиво выпустив табачный дым из своих накрашенных яркой помадой губ. Я было хотел закурить вместе с ними и уже достал из кармана пачку сигарет, подаренных тёткой. Как мать хлопнула меня по руке.

— Закусывай, давай. То же мне курильщик нашёлся. Ешь и иди на балкон курить. - злым голосом сказала мать, давая понять, что мое время за столом вышло, а ей с сестрой нужно обсудить свои женские дела без посторонних ушей.

— Так что за вариант, Зоя? - переспросила у своей старшей сестры мать, затягиваясь, как и она, качественным американским табаком.

Мама Света с удовольствием курила " Мальборо ", так как такие сигареты были ей не по карману. И она в основном покупала дешевые " Яву", от которой по утрам её донимал кашель. Или " Святой Георгий " в синей упаковке. Ну а я довольствоваться вообще любыми. Специально мать для меня сигарет не покупала и не давала на их покупку денег. И мне приходилось или " стрелять " курево у друзей, или брать у матери из пачки несколько сигарет. За что она меня ругала.

— Вариант простой Света. Я могу устроить так по своим каналам и связям, что Костя будет у нас в военном госпитале в Москве службу проходить. Так называемая альтернативная служба. Станет работать санитаром, ухаживать за больными. И он будет считаться военнослужащим. А жить может и у меня. Я одна в квартире живу, и нам с ним вдвоём веселее будет. - ответила моей матери тётка, затягиваясь сигаретой и в очередной раз красиво выпуская табачный дым из накрашенных губ в сторону открытой форточки.

— А разве такое возможно, Зоя? Я не слышала, чтобы так можно служить? - удивлённо переспросила мать у сестры, все ещё не веря в её слова, думая, что она шутит.

— Да ещё как возможно Света. У нас при институте Вишневского есть военный госпиталь, и там как раз проходят службу несколько парней. Я по своим каналам могу договориться, что твой сын будет проходить альтернативную службу у нас. А жить может у меня. Как ни как, он мне родной. Только что мы за парня решаем, может он и не согласится выносить утки из под больных, а захочет честно ходить по плацу строевой и бегать марш-броски с автоматом. - ответила своей младшей сестре тётя Зоя, при этом вопросительно смотря на меня.

А я, глядя на старшую сестру своей матери, не знал, что ей ответить. Вернее знал, но слова от волнения застряли у меня в горле. Едва услышав о том, что мне два года придётся жить в одной квартире с предметом своего обожания и дрочки, я буквально впал в ступор. В армию я, естественно, не хотел идти из за той же боязни попасть на войну в Чечню, где реально могли убить. И было собирался сообщить тёте Зое об этом, как меня опередила мать.

— Конечно, он согласен, Зоя. Лучше уж утки из под больных выносить, чем гнить в земле в молодые годы. Ничего, два года потерпит. Зато будет жив, здоров, а не убитым и не калекой. - ответила за меня мать, и в ее голосе сквозили радостные нотки.

Мама Света не только сына от гибели таким образом убережёт. Но и сама в мое отсутствие дома целых два года устроит свою личную жизнь. Она хоть и выглядела монашкой и не смотрела за собой. Но мужиков любила. И когда меня не будет, мамаша сможет привести в квартиру ёбаря. На завод, где работала мать, часто приезжали командированные из Москвы рабочие, и среди них были вполне нормальные мужики, с которыми можно было весело провести время.

— Я согласен, Зоя Витальевна. А в армию я не хочу идти. Мать права. Могут в Чечню послать, а там сейчас солдатам несладко. Уж лучше я у вас буду в госпитале службу проходить. - наконец, ответил я тётке срывающимся от волнения голосом, стараясь сидеть к ней боком.

Услышав от старшей сестры моей матери, что я могу два года жить вместе с ней в ее квартире в Москве. У меня тут же встал колом член. Ещё бы ему не встать, если я стану каждый день видеть женщину, на которую дрочил. И иметь возможность подсмотреть за ней, когда она будет переодеваться. На большее я и не рассчитывал, учитывая, что тётя Зоя была мне родной. А она вряд ли ляжет со своим племянником в постель.

Насколько я знал, тётка никогда не была замужем. Детей у нее тоже не было. Она жила одна в просторной квартире в Москве на Цветном бульваре. И была довольно обеспеченной женщиной по сравнению с нами. А ещё старшая сестра моей матери следила за собой. Тёте Зое было сорок лет, а её сестре Свете тридцать шесть. Разница в возрасте между родными сестрами составляла четыре года. Но Зоя Витальевна внешне выглядела моложе своей младшей сестры моей матери. Возможно, из-за того, что, живя в Москве, она посещала массажные салоны и всячески молодилась. А моя мама, провинциалка, совершенно не следила за своей внешностью.

Вот сейчас сестры сидели одетые в юбки. Но только на моей матери была надета обычная тёмная юбка из дешевой ткани и пёстрая, линялая местами блуза. А вот на тёте Зое красовалась синяя фирменная джинсовая юбка, из под которой выглядывали её стройные и загорелые ножки.

Младшая сестра моей матери любила фирменные вещи и обожала носить джинсы, в которых её небольшая, но пухлая попка смотрелась вызывающе. Но сейчас на ней была надета джинсовая юбка и такая же джинсовая куртка с металлическими вставками и с логотипом фирмы " Wrangler ". Под курткой на тётке виднелась белая рубашка, под которой двумя большими холмами выпирали груди. У обеих сестёр сиськи были чуть больше средних, не вымя, конечно, но и не маленькие. Но у моей мамы Светы они на размер были больше, чем у её старшей сестры.

В целом, сидящая передо мной на стуле сорокалетняя голубоглазая блондинка с короткой стрижкой " каре" тётя Зоя была хороша собой, и за этой женщиной я был готов идти в огонь и в воду.

— Поел, сынок. Тогда ступай на балкон курить. А нам с сестрой нужно поговорить о своих женских делах. - сказала мне мать, увидев, что я опустошил тарелку с закусками, стоящую передо мной, и сижу за столом просто так.

Хотя я и сам хотел выйти с кухни по причине того, что у меня случился бешеный стояк от предложения тётки жить два года вместе с ней в квартире, и я хотел зайти в туалет и подрачить.

— Вот, вот иди, племяш, покури пока. Нечего наши сплетни слушать. - поддержала мою мать тётя Зоя и, сидя на стуле, так раздвинула ноги, что я на миг увидел ее ляжки, нежные и гладкие.

Но это длилось секунды. Тётка, заметив мой взгляд на её ноги, тут же сжала их вместе, я и был лишён возможности созерцать прекрасное.

— И мусорное ведро заодно вынеси. Нечего, лодыря гонять. - мать открыла тумбочку под раковиной и ногой выдвинула из неё ведро, доверху наполненное отходами.

Чтобы мать и тётка не засекли у меня бугор на ширинке от вставшего колом члена. Я встал со стула боком и, взяв в руку ведро, пошел к дверям. И уже уходя, я услышал, как мать спросила у сестры про ее командировку в Африку.

— Ну как там Зоя? Ты с неграми общалась? Говорят, у них члены, как у жеребцов, большие. - спросила мама Света у старшей сестры, сгорая от любопытства.

Но ответа я уже не услышал. Потому как вышел с кухни, закрыв за собой дверь. Хотя видел через стекло, вставленное в кухонной двери, как тётка похабно скривила лицо и что-то отвечала сестре, а та в ответ захохотала. И мне стало ясно, что тётя Зоя не только занималась в Африке научной работой. Но и весело проводила время в обществе чернокожих мужчин. И это обстоятельство возбудило меня не на шутку, а ещё давало мне определенный шанс. Если старшая сестра моей матери была настолько развратной, что еблась в Африке с неграми, у которых лошадиные члены, и они ей ими разработали влагалище. То познавшая все виды искушения тетушка не откажется лечь в постель с родным племянником. Возможно, для этого она и предложила моей матери, чтобы я жил у нее, а не снимал, к примеру, квартиру или комнату в общежитии.

***

Быстренько сходив к мусорным бакам, которые находились недалеко от нашего дома, я вернулся в квартиру и, зайдя в ванную помыть руки, с удивлением обнаружил на стиральной машинке чёрные женские трусы. Это были трусики тёти Зои. Моя мать такие трусы не носила. У нее жопа была в два раза больше по объему, чем у старшей сестры, и в её гардеробе присутствовали трусы, больше похожие на панталоны. А эти были маленькие, узкие, вроде плавок, и имели чёрный цвет.

Для меня было, конечно, шоком увидеть нижнее белье своей тётки. Я не предполагал, что женщины носят чёрные трусы. У моей матери трусы были белые, сиреневые и даже жёлтого цвета, но чёрных трусов, похожих на плавки, у моей мамы никогда не было. Точно. Тётка, приехав из Москвы к нам вечером, сразу поспешила в ванную, и оттуда слышался шум воды. Она или мылась, или подмывалась с дороги и забыла на стиральной машинке свои трусы.

Закрывшись в ванной на защёлку, я дрожащими руками взял со стиральной машинки черные эластичные трусики тёти Зои и тут же прижал к носу их промежность, она прикасалась к волшебной письке женщины, которую я любил и дрочил на нее до пены. И сейчас собирался сделать то же самое, но ещё с большим кайфом, так как в нос мне ударил внеземной запах женского влагалища. От промежности тёткиных трусов шёл резкий запах женской мочи, смешанный с ароматом французских духов. И ещё трусики маминой сестры источали какой-то особый духан, который дурманил сознание, и от него кружилась голова.

Это был запах влагалищных выделений, ими пропиталась промежность трусов, и от этого внеземного запаха хотелось дрочить и дрочить без конца, до пены. Что я, собственно, и делал, не теряя времени и боясь, что разговор на кухне между сестрами закончится и тётя Зоя придет в ванную за своими трусами. К слову сказать, я впервые в жизни держал в руках ношенные женские трусы и нюхал. Мать меня этим не баловала. И всегда клала свои грязные трусы и лифчики отдельно у себя в комнате. И стирала их так же отдельно. А от чистых трусов, которые сушились на верёвке, протянутой на балконе, толку не было.

***

Одной рукой держа тёткины трусы у носа, вдыхая духан, шедший от их ссаной промежности, другой рукой я наяривал член, предварительно спустив на колени штаны вместе с трусами. И дроча я фантазировал, представляя тётю Зою, сосущую здоровенный член у негра.

Дрочил я недолго. Едва начав, я тут же кончил, обливая кафель в ванной комнате белыми сгустками, похожими на густую сметану, спермой. И, как оказалось, вовремя. Голоса на кухне стихли, и послышался звук отодвигаемых стульев. Сестры закончили разговор и вставали из-за стола. В одно мгновение я натянул на себя штаны и, положив на место тёткины трусы, незамеченным вышел из ванной и прошмыгнул к себе в комнату, боясь, что мать с тётей Зоей увидят мой стояк в штанах. А член у меня даже после оргазма не упал, а продолжал стоять, такое со мной бывало, когда я был сильно возбуждён. И в таком состоянии я мог дрочить несколько раз кряду без перерыва до пены. Мне было восемнадцать лет, я был девственником и заядлым онанистом и член у меня вставал моментально, даже от банального трения в трусах.

— Сынок. Давай помогай. Доставай свой рюкзак, с которым ты в школе ходишь в поход. В него мы будем собирать продукты на две недели. Я в этот раз вместе с вами в деревню за грибами поеду. И нам на троих нужно будет больше еды. - сказала мать, зайдя ко мне в комнату и встав у дверей.

Лицо у мамы Светы было красным от выпитого спирта, а глаза светились шальным блеском. Мамаша была пьяной, но не сильно. Она стояла у двери и без стеснения смотрела на мою ширинку, рассматривая бугор у меня в штанах от вставшего колом члена. Я лежал на кровати, отходя от пережитого оргазма, и не успел повернуться на бок, увидев на пороге пьяную мать.

— Он в кладовке мам. Сейчас я его принесу. - ответил я матери, вставая с кровати и на этот раз не стараясь скрыть бугор на ширинке.

Мне было наоборот, по кайфу показать пьяной матери то, что находиться внизу моего живота. И она это увидела. Зрачки карих глаз мамы Светы удивлённо расширились, мать бесцеремонно зыркнула пару раз на мою ширинку и, ни сказав мне не слова, вышла из комнаты.

Я сходил в кладовую и, взяв с полки свой походный рюкзак, принёс его на кухню. Где мать с тётей Зоей стали собирать в него необходимые для жизни в деревне продукты. По большей части еду привезла из Москвы тётка. Так как у нас особо и взять было нечего. Мы сидели с матерью на макаронах, заправленных растительным маслом, и картошке. А тётя Зоя взяла с собой по мимо спирта, тушенку в жестяных банках, различные крупы и другие продукты длительного хранения, включая сухую колбасу.

Холодильника в родительском доме сестер не было. Впрочем, как и электричества. В деревне никто не жил, и электрические провода на столбах, сделанные из алюминия, давно срезали охотники за " цветным металлом" ещё несколько лет назад, когда из деревни уехал последний житель.

— Не забудь удочки с собой взять, Костя. Пока мы с Зоей грибы станем собирать. Ты нам рыбы в пруду наловишь. Все разнообразие к столу будет. - напутствовала меня мать, перекладывая из сумок старшей сестры продукты в мой рюкзак, который предстояло тащить мне на своих плечах.

— Да, возьму, мам. Не волнуйся. Не только удочки. Но и вершу. Там, в пруду возле фермы, должны караси водиться. И карпы. Думаю, что без рыбы мы сидеть не будем. - ответил я матери, идя в кладовую за рыболовными снастями.

В последнее время я увлекся рыбалкой и целыми днями в свободное время пропадал на реке. Иногда принося домой неплохой улов плотвичек и окуней, что было весомым подспорьем к нашему скудному питанию.

— Куртку бери, Костя. И резиновые сапоги не забудь. На дворе осень. Погода может измениться и начнутся дожди. А мы домой только через две недели вернёмся. - вновь напутствовала мать, стоя у стола на кухне, собирая рюкзак в дорогу.

А у меня от её слов по новой встал колом член. Только из-за одних мыслей о том, что я две недели буду находиться вдали от цивилизации, в обществе развратной тётушки, которая еблась в Африке с неграми. И ещё у меня вдруг возникла острая неприязнь к матери. Она конкретно станет мне мешать, живя вместе с нами в деревне. Без мамы Светы я бы имел больше возможностей в общении с тётей. Ведь наверняка старшая сестра моей матери будет выпивать в деревне, а иначе зачем она положила в рюкзак все запасы спирта, привезенные из Москвы. И, скорее всего, будь я с ней один на один, предложила бы выпить и мне. А там кто знает, что могло бы произойти по пьяной лавочке? Но мать едет с нами, а при ней у меня с тёткой ничего не выйдет.

— Собрал вещи, сынок? Ложись спать. Мы рано утром на автовокзал пойдём. На первом автобусе поедем. А то потом в него и не сядешь. Народу в эти дни полно, за город едет. - сказала мать, заглянув ко мне в комнату, где я собирал вещи в сумку.

Стоя в дверях, облокотившись на дверной косяк, мама Света как бы невзначай скользнула взглядом по моей ширинке, и вновь зрачки ее карих глаз приятно расширились. У меня по прежнему стоял колом член, так как я постоянно думал о тётке и о том, что она спала в постели с неграми, будучи в командировке в Африке. И от этого дико возбудился.

— Хорошо, мама. Я все необходимое собрал и, пожалуй, лягу спать. - ответил я матери, в наглую поворачиваясь к ней передом.

Мне самому стало любопытно, почему мать втихаря бросает взгляды на мою ширинку. Раньше за ней подобного я не замечал. Она относилась ко мне как к сыну. А тут проявила интерес к моим половым органам. Возможно, в этом сыграл свою роль выпитый  спирт. Мамаша в обычные дни редко выпивала. А как выпьет, так становится неуправляемой. И поговорка " пьяная баба своей пизде не хозяйка " сто процентов про мою мать.

— Умница. Ложись. И мы с Зоей тоже ляжем. А то как бы не проспать. Я будильник на пять утра завела. А к шести нам нужно быть уже на автовокзале. - произнесла мать напоследок, скользнув любопытным взглядом по ширинке моих брюк, вышла из комнаты, пьяно качаясь на ногах и непроизвольно вильнув жопой при этом.

А у меня при виде полной материнской попы под туго обтянутой юбкой ещё сильнее встал член. Все же моя мама, хотя и не особо следила за собой, была довольно аппетитной женщиной для мужского взгляда. Особенно её толстая жопа. И я не мог окончательно выбрать между ней и тётей. Мне однозначно нравилась небольшая, но пухлая попка тёти Зои. Но и объемная жопень мамы Светы тоже привлекала.

Дождавшись, когда сестры улягутся и в спальне моей матери погаснет свет, тётя Зоя всегда по приезду к нам спала вместе с сестрой в одной постели. Кровать в спальне у мамаши была большой, двухспальной, и сестры ложились спать вместе.

Тихонько на носочках я прошёл в ванную в желании ещё раз понюхать тёткины трусы и подрачить на их волшебный запах. Но меня ждал облом. Чёрных эластичных трусиков на стиральной машинке не было. Очевидно, тётка их забрала собой и положила в одну из своих сумок с вещами. И уже уходя из ванной комнаты, полный разочарования, а мне так хотелось кончить перед сном, нюхая тёти Зоины трусы, и пофантазировать, вдыхая аромат, исходящий из их промежности. Как мой взгляд упал на корзину с грязным бельем, стоящую в углу за стиральной машиной. А там поверх моих рубашек и брюк лежали белые труселя мамы Светы. Мать подмывалась в ванной перед тем, как лечь в постель, и с пьяну бросила грязные трусы в общую корзину, забыв, наверное, о том, что я могу их увидеть.

Не теряя времени, опасаясь, что мать может вспомнить про оставленные в ванной трусы и прийти за ними. Я взял их из корзины, вывернул наизнанку и прижал к лицу, нюхая пожелтевшую от ссак промежность трусов, одновременно надрачивая член и прислушиваясь к происходящему в квартире, прислонившись к двери. Я боялся, что мать или тётка застанут меня за этим постыдным занятием. И тогда бы я сквозь землю провалился бы от стыда. Дрочить одно, а вот нюхать женские трусы совсем другое. Но, как бы то ни было, превозмогая страх быть пойманным, я нюхал трусы своей матери и дрочил, фантазируя, представляя почему-то не мать, а её старшую сестру.

К слову сказать, духан от промежности трусов мамы Светы был тоже не хилым. И, пожалуй, возбудил меня даже больше, чем аромат, исходящий от чёрных трусиков тёти. Мать пахла по другому, и её писька, к которой прикасались трусы, источала более резкий запах женских выделений, и от них кружилась голова. А ещё в промежности маминых трусов я заметил несколько чёрных волосков. Это были волосики с её лобка. И тут же кончил, едва их увидев, представляя себе обширные чёрные заросли у матери на лобке. Разрядка была настолько сильной, что у меня потемнело в глазах. А мои пальцы тряслись, когда я сворачивал мамины трусы обратно и клал их на своё место в корзину с грязным бельем, стараясь положить так, как они лежали до этого, поверх моей одежды.

***

Ночью мне снился странный сон, я иду по лесу, держась за руки с мамой и тётей. Причем сестры были обнаженные, но это обстоятельство их нисколько не смущало. Они весело переговаривались между собой и посматривали на меня. А я был голый, как и они, и мой член стоял колом. Впрочем, я и проснулся утром с бешеным стояком в трусах. Меня разбудили звуки будильника в комнате у матери и женские голоса. Сестры встали с кровати и переговаривались между собой.

— Костя. Сынок. Вставай. Утро уже. И нам пора идти на автобус. - крикнула мне мать из коридора, не заходя ко мне в комнату.

— Я уже встал, мам. И одеваюсь. - ответил я матери, стоя возле кровати с отменным стояком в трусах.

Мне хотелось, чтобы мама Света вошла ко мне и вновь, как вчера, оценивающим взглядом окинула бугор у меня в трусах. Но этого не произошло, мать хлопотала на кухне, гремя посудой, готовя завтрак и разговаривая с сестрой.

Пока мать и тётка находились на кухне и были заняты. Я надел брюки с рубашкой и прямиком пошёл в ванную, типа умыться и почистить зубы, а на самом деле ещё раз понюхать промежность маминых трусов и увидеть чёрные кучерявые волосики с её лобка, застрявшие в складках. Но трусов в корзине с грязным бельем не было. Как в случае с чёрными трусиками тёти Зои, которые лежали на стиральной машинке, а затем исчезли. Так и белые объемные труселя мамы Светы испарились из ванной, словно их тут и не было. Скорее всего, мать, протрезвев, вспомнила, что забыла свои грязные трусы в ванной и поспешила их забрать из неё, чтобы взрослый сын не видел её нижнее белье.

— Голова, наверное, болит после вчерашнего племяш? У нас с твоей мамой тоже головы побаливают. Но потерпим до деревни. Там головы "полечим ". Наберём грибов. Нажарим. И по стопочке выпьем. - сказала мне тётя Зоя, когда я, умывшись, зашёл на кухню.

Сестры сидели за столом и пили чай с бутербродами. У матери и у её старшей сестры лица были помяты. Вчера они прилично выпили и толком не выспались. Женщины сидели на стульях, одетые в домашние халаты. На маме Свете был надет красный байковый халат с поясом и длинный до пят. А тётя Зоя накинула на себя короткий молодежный хлопчатобумажный халатик, из под которого выглядывали её стройные ножки.

— Ну вот ещё Зоя. Не хватало молодого парня похмелять. Пусть чай пьет вместо выпивки. - осадила благие намерения старшей сестры мама Света, зло глянув на меня.

Моя мать любила поспать и могла дрыхнуть в кровати в выходные дни до обеда. А сейчас, встав рано утром, в пять часов, она толком не выспалась и от этого была злой.

— Успокойся, Света. Никто твоего сына к пьянству не приобщает. А вот выпить ему немного не помешает. Я тебе как врач говорю. И не спорь со мной. - голосом, не требующим возражения, ответила младшей сестре тётя Зоя.

И моя мать тут же замолкла, уставившись в кружку с чаем. Делая вид, что дует на него, пытаясь остудить, скривив при этом губы.

Насколько я знал, мама Света побаивалась свою старшую сестру и никогда ей не возражала. И на это были причины. Однажды, несколько лет назад, мы едва не лишились квартиры из за мамаши. Она умудрилась набрать кредитов в банке, а выплачивать их было нечем. И к нам домой зачастили коллекторы с требованиями отдать долги перед банком. А иначе они угрожали забрать у нас квартиру за просроченные кредиты. И их угрозы были не пустыми словами. Такие случаи у нас в городе уже были, когда банк забирал у должников квартиры. И тогда мать обратилась за помощью к старшей сестре. Поскольку другой родни, кроме неё, у нас не было. И тётя Зоя помогла. Выплатила за нас долг перед банком с процентами. Обошлось это тётке в кругленькую сумму. Но она не требовала с нас немедленной отдачи, а лишь сказала матери, чтобы та больше деньги в долг ни у кого не брала. И что в следующий раз помогать ей уже не будет. С тех пор моя мать лебезила перед своей старшей сестрой. И её слово для нее было закон.

— Да я и не хочу выпивать, Зоя Витальевна. Мне больше общение с девушками нравится, чем выпивка. - сказал я прежде всего тётке, садясь рядом с ней на стул.

Хуй у меня все ещё стоял и не думал падать. И тётка зыркнула на бугор на моей ширинке взглядом опытной женщины.

— А вот это похвально, Костя. Я сама пьяниц не люблю. Но и трезвенников тоже. Выпить всё же можно немного за компанию. А то на трезвую и поговорить не о чем. - хохотнула тётка, подвигая ко мне кружку с чаем и тарелку с бутербродами, белый хлеб с колбасой и сыром.

Наспех позавтракав, сестры встали из-за стола и пошли в спальню одеваться в дорогу. Мне же осталось только снять с вешалки осеннюю куртку и надеть на ноги резиновые сапоги.

— На тебе рюкзак, племяш и сумки. Ты у нас единственный мужик среди нашей компании, и ты понесешь его на своих могучих плечах. - с иронией сказала мне тётка, когда они с матерью вышли из спальни. Женщины облачились в спортивные костюмы и повязали на головы платки. А когда обе сестры надели на ноги короткие резиновые сапожки, то стали похожи на колхозниц, да и они, по сути, ими были. Зоя и Света родились и выросли в деревне и хорошо знали колхозный быт.

— Не вопрос, тёть Зой. Я в походе ещё большие тяжести таскал. Рюкзак и вдобавок палатку. А тут всего-то продукты и сумки. - ответил я тётке, взвалив на свои плечи рюкзак с припасами на две недели и беря в руки сумки.

— Ну и молодец, племяш. С тобой нам в лесу страшно не будет. А то в этой глухомани, куда мы едем, нет ни души. - похвалила тётка и как-то по особенному глянула на меня.

Это был взгляд женщины, познавшей все виды сексуальных отношений, и она видела во мне не племянника, а молодого парня, с которым можно удовлетворить свои самые потаённые желания. При определенных обстоятельствах, конечно. И у меня от взгляда старшей сестры моей матери по новой встал колом член. До того он был развратным и многообещающим.

— Лишь бы дом цел был. А то приедем и негде будет ночевать. У нас по району весной траву жгли, и много домов в деревнях сгорело. - с тревогой в голосе произнесла мать, закрывая на ключ квартиру.

Ей не хотелось покидать уютное городские жилье и две недели кормить комаров в лесу, но делала она это вынужденно. Мама Света практически никогда не ездила с сестрой по осени собирать опята. А тут согласилась. И причина была в том, что машиностроительный завод, на котором она работала мастером мать, был близок к банкротству из-за отсутствия спроса на его товары. Начальство завода отправило своих работников в неоплачиваемые отпуска. И моя мама осталась не только без работы, но и без денег. А на грибах, особенно осенних опятах, можно было заработать. Тем более, что тётя Зоя знала, куда можно выгодно продать в Москве маринованные опята. И сестры собирались не только собирать грибы, но и заготавливать их впрок прямо в деревне.

Все условия для этого в их родительском доме были. Колодец с чистой родниковой водой находился недалеко от дома в овраге. Банки, крышки и дубовые бочки для засолки, все было в доме. Так же в доме был газ и стоял газовый баллон на улице в ящике. Но мы давно с матерью не были в деревне, считай два года, как тётя Зоя уехала в Африку в командировку, и мамаша всерьез опасалась за сохранность самого дома, а также вещей, находившихся в нём. Бомжей и просто охотников за " цветным " металлом было полно. Многие мужики сидели без работы и промышляли разграблением пустующих домов и сдачей найденного в них металлолома. Все же мы рассчитывали на лучшее и ехали в деревню в надежде, что с нашим домом ничего не случилось за два года, что мы в нем отсутствовали.

***

Народу на автовокзале в этот утренний час было немного. И мы без проблем сели в автобус, он шел попутно в областной центр полупустым, с остановкой на трассе возле поворота на нашу деревню. А вот через час, когда люди начнут просыпаться, автобусы будут полные под завязку, так как не только мы ехали в лес за опятами, но и другие любители "тихой охоты ". В автобусе сестры сели рядом на передние сиденья позади водителя, а я прошёл в самый зад, где были свободные места, и сел поближе к окну. Я любил ездить в автобусах, сидя у окна. Мне нравилось во время езды смотреть на мелькающие за окном пейзажи и рассматривать проезжающие мимо автомобили.

***

Деревня, где родились и выросли сестры, находилась довольно далеко от нашего райцентра. В самом конце района, и до нее было тридцать километров или полчаса езды на автобусе. И пока мы ехали, я успел задремать, сидя на заднем сиденье " Лаза ", убаюканный урчанием мотора, который у этого советского автобуса находился сзади.

— Племяш. Подъем! Скоро наша остановка. - растолкала меня тётка за несколько минут до выхода.

Я взял в руки рюкзак с сумками и вместе с матерью и тётей Зоей вышел из автобуса возле выкрашенной в красный цвет железной остановки с ржавой от времени крышей, стоявшей на обочине дороги. Старый " Лаз ", урча мотором, оставляя за собой клубы выхлопных газов и запах бензина, покатил дальше по шоссе, направляясь в областной центр. И лишь две женщины в спортивных костюмах и их спутник, молодой парень, остались стоять на обочине дороги, смотря вслед уехавшему автобусу, как последнему признаку цивилизации. Кругом был лес и бескрайние поля, по которым тянулась извилистой змейкой грунтовая дорога, и по ней нам предстояло идти пешком три километра до деревни, где родились сестры.

— Покури пока минутку, племяш. Мы с твоей мамой по маленькому за остановку сходим. - сказала мне тётка, ставя свою сумку возле моих ног, красноречиво переминаясь с ноги на ногу.

— И не вздумай подсматривать за нами. А то у тебя ума хватит, Костя. - предупредила меня мать, ставя свою сумку на землю.

— Ну и что с того, что парень посмотрит на наши с тобой прелести Света. Нам от этого не убудет, а ему пойдет на пользу. У вас в провинции может этого нет, а в Москве извращенцев разных " голубых" полно. Лучше уж пусть парень женщинами интересуется, чем представителями своего пола. - сказала тётка, озорно глянув на меня, а мою мать от её слов прямо перекосило, " голубых" она люто ненавидела и всегда плевалась, когда читала про них в газете или смотрела по телевизору.

— Я его своими руками задушу, если узнаю, что он с извращенцами связался. - сказала мать, при этом зло глянув на меня.

Она была трезвой и от этого злой. Раньше в детстве мамаша часто срывала свою злость на мне, лупя ремнём. Но в восьмом классе я её повадки обломал. Мать хотела отлупить ремнем за то, что я курил в школе на перемене, и её за это вызвали к директору. Но я перехватил ее руку, прижал к стене, и у меня непроизвольно встал колом член. С минуту мы с ней стояли молча, я держал мать за руку, делая ей больно, и вдобавок давил хуем ей в бедро, и мать не говорила мне ни слова. А когда я её отпустил, у матери на запястье виднелся синяк. С тех пор она меня больше не била, поняв, что я стал взрослым и могу дать сдачи.

— Есть желание, можешь тоже сходить в туалет, Костя и пойдём, время ещё раннее и вполне реально сходить в лес за грибами. - сказала мне тётя Зоя, выйдя из-за остановки, подтягивая на ходу на себе трико кверху.

Женщина курила сигарету и смотрела на меня насмешливо. Старшая сестра моей матери догадывалась, что я дрочер, и вела себя со мной соответственно.

— Давай, Костя, решай. Или иди в туалет сейчас, или пошли на дорогу. Я хочу побыстрее попасть в деревню и узнать, что там с нашим домом? - подогнала меня мать, так же, как и тётка, доставая из пачки сигарету и прикуривая её от зажигалки.

Ссать я не хотел, но все же шагнул за остановку в желании посмотреть на следы от ссак, которые должны оставить сестры, и не прогадал. За остановкой на сохранившемся асфальте виднелись две лужи мочи. Одна была небольшой, вероятно, принадлежавшая Зое Витальевне, а другая побольше, с пеной, скорее всего, оставленная моей матерью, так как она была крупнее старшей сестры, и, естественно, ссак у неё было больше.

— С утра припекать начинает. День, скорее всего, будет жаркий. Лишь бы дом цел оказался, а то и отдохнуть негде будет. - сетовала мать, идя по пыльной проселочной дороге по направлению к деревне, где она родилась.

Я так же, как и мать, надеялся на то, что наша дача в деревне оказалась целой и нетронутой. А иначе нам негде будет укрыться, если, к примеру, испортится погода и пойдет дождь, обычное дело для осени.

— Слышите? Машина, по моему грузовая, по дороге едет. Может, подбросит нас до деревни, а то ещё половину пути идти, а у меня ноги болят. - сказала тётя Зоя, прислушиваясь к нарастающему гулу автомобиля позади нас.

Тётка была права, идти по жаре было не очень приятным занятием, с перспективой после этого лазить по лесу в поисках грибов и, естественно, подъехать на машине оставшуюся часть пути было бы неплохо.

***

— Дядь, далеко едешь? До деревни не подбросишь? - спросила Зоя Витальевна у пожилого шофера, когда он, скрипя тормозами, остановил свой бортовой " ЗИЛ " в ответ на наши отчаянные взмахи руками.

Мы втроём подняли руки, голосуя, стоя на обочине дороги, и, к нашему счастью, машина остановилась.

— Не иначе как за опятами собрались, красавицы? Одобряю. Их в здешних лесах в этот сезон полно. Садитесь, подвезу, я всё равно попутно в лесхоз за дровами еду. - ответил тётке пожилой шофер, усатый дядька в сером, видавшем виды комбинезоне с выцветшей эмблемой " Сельхозтехника " и с рыжими, как у кота Базилио усами, распахивая дверь кабины "ЗИЛа".

— Кость, лезь в кузов, а мы с Зоей сядем в кабину. - сказала мне мать, и я было подошел к борту машины, как шофер меня остановил.

— Отставить. Ложите свои вещи в кузов, а сами все в кабину садитесь. Я не хочу из-за вас в тюрьму попасть. Не ровен час, малец выскочит из кузова на ходу, и мне решетка обеспечена. У нас уже был подобный случай. Так что или в кабине все едут, или ни как. - поставил условие пожилой водила, топорща свои рыжие усы.

— Свет, ты садись рядом с шофером, Костя с тобой, а я к нему на колени сяду. Я худее тебя и, надеюсь, не раздавлю твоего сына. - разрулила сложившуюся ситуацию Зоя Витальевна, не горя желанием из-за строптивого шофера идти пешком.

Встав на колесо и положил в кузов рюкзак и сумки, я дождался, пока мать сядет в кабину "ЗИЛа", затем устроился рядом с ней на сиденье, а тётя Зоя уселась ко мне на колени, захлопнув за собой дверь кабины, и пожилой водила тронул машину с места.

"ЗИЛ" взревел мотором и неторопливо помчал нас по просёлочной дороге к деревне. Дядя Саша, так звали шофера, машину особо не гнал, и на спидометре стрелка колебалась между сорока и шестидесяти километров в час. Да и по такой дороге, которая пошла дальше, сильно и не разгонишься, сплошные ямы и колдобины.

— Раньше тут, когда колхоз существовал, нормальная дорога была. По ней зерно и молоко в город возили. Даже автобусы ходили. А с распадом Союза все забросили. Леспромхоз стал частным, а частники за дорогой не смотрят, вот и разбили ее лесовозами. - сокрушался пожилой водила, резко выкручивая руль вправо, объезжая очередную яму на дороге, при этом тётка, сидевшая на моих коленях, невольно ёрзала то влево, то вправо на моем хую, в зависимости куда повернет руль дядя Саша.

***

Едва старшая сестра моей матери села ко мне на колени и машина тронулась, как у меня тут же встал колом член, и он уперся тёте Зое прямиком в жопу, и я ничего не мог с этим поделать. Мне было восемнадцать лет, хуй у меня и так вставал, дело не по делу, от банального трения в трусах, а тут он почувствовал нежные женские ягодицы и естественно налился кровью и встал колом.

Одной рукой я держался за ручку в двери, чтобы не завалиться на мать во время резких маневров дяди Саши, а другою свою руку, не зная, куда ее деть, взял и положил тёте Зое на живот и тут же ощутил его блаженную негу. У тётки был небольшой сексуальный животик, и прикосновение к нему через тонкую ткань спортивного костюма было очень и очень приятным, как и давление членом прямиком ей в попу.

Я прекрасно ощущал, как мой член входит через одежду промеж ягодиц старшей сестры моей матери, и когда дядя Саша, объезжая очередную яму, резко тормозил и выкручивал руль, попка Зои Васильевны тёрлась ягодицами об мой член, и в такие моменты я был реально близок к оргазму. И если бы наша поездка по разбитой лесовозами дороге продолжилась ещё немного, я бы точно испытал оргазм и спустил бы себе в трусы.